— А раньше такое случалось? Если кому-то требуется нейтральная территория, для этого пользуются Женевой, — заметил оператор. Женева ему нравилась.

— Что тут произошло? — В будку вошла одна из сотрудниц исследовательской группы. Продюсер рассказал ей.

— Нельзя ли прокрутить ленту ещё раз? — попросила сотрудница.

Техники повторили церемонию прибытия автомобиля, записанную на видеомагнитофон.

— Димитриос Ставракос. Он патриарх Константинополя, то есть Стамбула, Рик. Глава всех православных церквей, что-то вроде папы римского для католиков. Греческая, русская и болгарская православные церкви имеют своих глав, но все подчиняются патриарху. Что-то в этом роде.

— Их священнослужителям разрешают жениться — это правда?

— Насколько я помню, священникам это разрешается… но начиная с епископа или выше, приходится соблюдать безбрачие…

— Жаль, — заметил Рик.

— Именно Ставракос возглавлял битву с католиками относительно церкви Рождества Христова в прошлом году — и, по-моему, одержал верх. Это привело нескольких католических епископов в ярость. Но почему он здесь?

— Вот мы и ждём от тебя ответа на этот вопрос, Энджи! — воскликнул комментатор.

— Поспокойнее, Рик, ведь у тебя повышенное давление. — Энджи Мирилес устала от пререканий с телезвездами, у которых разреженное пространство вместо мозгов. Она помолчала, отхлебнула кофе из чашки, задумалась и торжественно заявила:

— Думаю, мне всё ясно.

— Тогда, может быть, поделишься с нами?

— Добро пожаловать! — Кардинал Д'Антонио поцеловал Ставракоса в обе щеки. Жёсткая борода делала такую церемонию не очень приятной, но что поделаешь… Затем кардинал отвёл патриарха в зал заседаний. Вокруг стола сидели шестнадцать человек, одно кресло пустовало. Ставракос занял его.

— Мы признательны вам, что вы согласились присоединиться к нам, — обратился к нему госсекретарь Талбот.

— Разве можно отказаться от подобного приглашения? — ответил патриарх.

— Вы ознакомились с основными материалами? — Пакет с документами был доставлен патриарху курьером.

— Это — далеко идущая идея, — осторожно произнёс Ставракос.

— Согласны ли вы с ролью, которая вам отводится договором? События развиваются чересчур быстро, подумал патриарх. Но…

— Да, — просто ответил он. — Мне требуется полная власть над всеми христианскими святынями. Если нет возражений против этого, я готов присоединиться к соглашению.

Д'Антонио удалось сохранить бесстрастную маску на лице. Он заставил себя несколько раз глубоко вздохнуть и поспешно вознёс молитву, прося о божественном вмешательстве, но потом так и не сумел понять, последовало оно или нет.

— Уже слишком поздно рассматривать такое радикальное требование. — Головы участников повернулись в сторону говорящего. Это был Дмитрий Попов, первый заместитель министра иностранных дел Советского Союза. — Кроме того, будет опрометчивым стремиться к односторонней выгоде после того, как все присутствующие здесь пошли на столь значительные уступки. Неужели вы захотите помешать достижению всеобщего согласия лишь на основе собственных стремлений?

Ставракос не привык выслушивать такие прямые упрёки.

— Вопрос о христианских святынях не является основным в нашем соглашении, ваше святейшество, — заметил госсекретарь Талбот, обращаясь к патриарху. — Нас не может не разочаровать, однако, что вы оговариваете своё участие какими-то предварительными условиями.

— Может быть, я не совсем разобрался в присланном мне материале, — ответил Ставракос, отступая перед натиском. — Не могли бы вы разъяснить, каков будет мой статус?

— Ни в коем случае, — фыркнул комментатор.

— Почему? — ответила Анджела Мирилес. — Разве может быть иное объяснение?

— Это уж слишком.

— Действительно, кажется невероятным, — согласилась Мирилес, — но иного объяснения у нас нет.

— Поверю только в том случае, если увижу своими глазами.

— Может быть, и не увидишь. Ставракос не испытывает особенно тёплых чувств к римской католической церкви. Их ссора в прошлое Рождество была весьма неприятной.

— Тогда почему мы не сообщили о ней?

— Да потому, что были слишком заняты разговорами о снижении спроса на рождественской распродаже, — бросила Мирилес и подумала про себя: Боже, какой идиот!

— Значит, будет создана отдельная комиссия? — Это совсем не нравилось Ставракосу.

— Митрополит хочет направить своего представителя, — заметил Попов. Дмитрий Попов все ещё верил в Маркса больше, чем в Бога, однако русская православная церковь была русской и участие русского представителя в соглашении должно быть реальным, хотя и будет касаться маловажных вопросов. — Должен признаться, что ситуация представляется мне странной. Неужели мы задержим принятие соглашения из-за споров, какая христианская религия является более влиятельной? Мы приехали сюда, чтобы разрядить напряжённость, которая может привести к войне между евреями и мусульманами. А на пути решения этой потенциально опасной проблемы стоят христиане? — Попов говорил, глядя в потолок. Слишком уж театрально, подумал Д'Антонио.

— Этот вопрос, не имеющий прямого отношения к делу, лучше всего оставить на рассмотрение специального комитета христианского духовенства, — позволил себе наконец высказать свою точку зрения кардинал Д'Антонио. — Перед лицом Бога даю вам слово, что разногласия между нашими исповеданиями закончатся раз и навсегда!

Уже слышали это и не раз, напомнил себе Ставракос, — но всё-таки… Всё-таки почему он позволил себе быть таким мелочным? Он также напомнил себе о том, чему учит священное писание и что он верит каждому его слову. Я ставлю себя в дурацкое положение — перед католиками и русскими! Он вспомнил вдобавок, что турки едва терпят его присутствие в Стамбуле — Константинополе! — а принятие соглашения предоставит ему возможность завоевать колоссальный престиж для всех православных церквей и укрепит его положение как патриарха.

— Прошу извинить меня. Прошлые инциденты, достойные сожаления, оказали слишком большое влияние на моё здравомыслие. Да, я поддерживаю это соглашение и верю, что мои братья сдержат своё слово.

Брент Талбот откинулся на спинку кресла и мысленно вознёс свою благодарственную молитву. Вообще-то молитвы не входили в ежедневный обиход государственного секретаря, но здесь, в этом окружении, разве можно поступить иначе?

— В таком случае мы достигли согласия по всем вопросам. — Талбот обвёл взглядом сидящих за столом и увидел, что одна за другой их головы склоняются в утвердительном кивке — одни с энтузиазмом, другие в знак того, что вынуждены согласиться. Но все до единого высказали своё одобрение. Итак, согласие достигнуто.

— Мистер Адлер, когда документы будут готовы для парафирования? — спросил Д'Антонио.

— Через два часа, ваше преосвященство.

— Ваше высочество, — произнёс Талбот вставая, — ваши преосвященства, господа министры, мы успешно завершили нашу работу.

Как ни странно, присутствующие не сразу поняли, чего они добились. Переговоры продолжались довольно долго, и, как это всегда бывает с подобными переговорами, процесс их проведения превратился в действительность, а цель стала чем-то отдельным. Теперь они внезапно оказались там, куда стремились, и это чудо стало для них чем-то нереальным. Действительно, результаты, которых им удалось достигнуть, превзошли ожидания даже этих людей, исключительно опытных в деле разработки и достижения внешнеполитических целей. Участники встали вслед за Талботом, и это движение, чувство облегчения от выпрямленных ног изменили их способность к восприятию окружающего мира. Один за другим они начали понимать, чего добились. Что ещё более важно, начали понимать, что действительно решили эту сложнейшую задачу. Произошло невозможное.

Давид Ашкенази обошёл вокруг стола и приблизился к принцу Али, который представлял свою страну на этих переговорах. Подойдя к нему, он протянул руку. Рукопожатия оказалось недостаточно.