Администрация Фаулера не испытывала нежных чувств к Райану. Тогда почему его назначили на должность заместителя директора ЦРУ? Политическое давление? Однако в этом случае назначают людей, не отвечающих необходимым требованиям для этой… Какие политические связи существуют у Райана? В досье об этом не было ни слова. Веллингтон перелистал страницы и нашёл письмо подписанное Аланом Трентом и Сэмом Феллоузом — членами комитета конгресса. Странная пара — «голубой» и мормон. При утверждении конгрессом Райан прошёл намного легче, чем Маркус Кабот, легче даже Банкера и Талбота, ведущих членов кабинета президента. Отчасти потому, что он был всё-таки человеком на вторых ролях, однако этим нельзя объяснить все. Причина заключается в политических связях, причём с очень влиятельными политиками. Почему? Что это за связи? Трент и Феллоуз… каким образом эти двое могут придерживаться единого мнения?

Не приходится сомневаться в том, что Фаулер и его приближённые не слишком жалуют Райана, иначе почему министр юстиции лично поручил Веллингтону заняться этим делом? Делом? А это действительно правильный термин, определяющий то, чем занимается Веллингтон? Если это «дело», почему расследование не поручено ФБР? Опять политика, наверно. Райан тесно сотрудничал с ФБР по нескольким вопросам… однако…

Уильям Коннор Шоу, директор Федерального бюро расследований, славился как самый честный сотрудник администрации Фаулера. Политически наивен, разумеется, но его честность и неподкупность были поистине легендарными — это ведь неплохие качества для полицейского агента, верно? Конгресс придерживался именно такой точки зрения. ФБР завоевало такую высокую репутацию, что начали поговаривать о ликвидации института специальных прокуроров — особенно после того, как один из них испортил все дело… однако бюро как-то осталось в стороне.

А вот это интересное дело, правда? На таком расследовании вполне можно выдвинуться, привлечь внимание начальства.

Дни становятся меньше, подумал Джек. И дело не в том, что он так уж опаздывал, просто дни всё время укорачивались. Это оттого, что земная орбита и ось вращения Земли неперпендикулярны плоскости… эклиптики? Что-то вроде этого. Шофёр высадил его у самой двери, и он устало вошёл в дом, пытаясь вспомнить, когда в последний раз — не считая субботы и воскресенья — он видел свой дом при дневном свете, а не в сиянии электрических лампочек. Пожалуй, хорошо лишь то, что он не берет с собой работу — но ведь и это не совсем так, правда? Джек действительно не привозил домой документы, однако забыть о делах, очистить свой мозг куда труднее, чем очистить свой стол.

До Райана донеслись обычные домашние звуки, по телевидению передавали какой-то фильм. Шумела стиральная машина. Нужно бы исправить её. Он вошёл в гостиную, чтобы известить всех о своём прибытии.

— Папа! — бросился к нему Джек Райан-младший, он обнял отца, а затем посмотрел на него с упрёком:

— Но ведь ты обещал взять меня на бейсбольный матч!

Черт побери… Дети начали ходить в школу, и в Балтиморе будет сыграно ещё не больше дюжины матчей. Он должен, должен, должен… Но когда? Когда ему удастся освободиться пораньше?

Новый центр связи был готов только наполовину, а ведь это было его детище; подрядчик уже на неделю отставал от графика, и нужно ликвидировать отставание, если центр должен вступить в срок…

— Я постараюсь, Джек, — пообещал Райан сыну, который был ещё слишком молод, чтобы понимать, что помимо обещания у отца могут быть и другие обязательства.

— Папа, но ты дал слово! — Черт побери! Джек сделал в уме пометку с грифом «обязательно». Нужно предпринять что-то.

— Пора спать! — объявила Кэти. — Марш в спальню! Завтра утром в школу.

Райан обнял и поцеловал обоих детей, однако ласковый жест ничуть не успокоил его совесть. В кого он превращается, что он за отец? Первое причастие у Джека-младшего в следующем апреле или мае, а кто знает, удастся ли ему быть в это время дома? Надо бы уточнить дату и заранее подготовиться. Джек напомнил себе, что вроде бы незначительные вещи подобны обещаниям, данным детям…

Незначительные вещи?

Боже мой, как все это случилось? Куда пропала моя жизнь?

Он посмотрел вслед детям, расходящимся по спальням, и пошёл в кухню. Ужин ждал в духовке. Джек поставил тарелку на стол и направился к холодильнику. Теперь он покупал вино ящиками. Это было куда удобнее, да и вкус к хорошим винам у него за последнее время начал пропадать. В картонных коробках лежали бутылки вина — австралийское? По качеству похоже на калифорнийское двадцатилетней давности, правда? Вино слишком уж отдавало виноградом — это чтобы скрыть его недостатки. Зато содержание алкоголя соответствовало норме, а это главное. Джек взглянул на стенные часы. Если ему повезёт, он сможет поспать шесть с половиной, даже семь часов, а там — на работу. Без вина ему было трудно уснуть. В служебном кабинете он подбадривал организм бесчисленными чашками кофе, так что тело его пропиталось кофеином. Было время, когда он мог подремать несколько минут за письменным столом, но это в прошлом. К одиннадцати он испытывал чувство напряжения, словно туго натянутая струна, а к концу рабочего дня в нём звучала странная мелодия усталости вместе с нервной насторожённостью, отчего ему временами казалось, что он сходит с ума. Ну что ж, пока он мог задавать себе этот вопрос…

Через несколько минут он закончил ужин. Жаль, что мясо пересохло в духовке. Кэти приготовила к его приходу — ведь он собирался вернуться пораньше, но так получилось… Вечно что-нибудь получается, да?

Встав из-за стола, Джек почувствовал лёгкую боль в желудке. По пути в гостиную он достал из кармана пиджака пачку противокислотных таблеток. Сунув пару таблеток в рот, он разжевал их и запил вином, налив себе уже третий стакан меньше чем за те тридцать минут, что он находился дома.

Кэти в гостиной не было, хотя рядом с её привычным креслом на столе лежали бумаги. Джек услышал шум душа в ванной. Отлично. Он взял переключатель кабельного телевидения и включил новости по каналу Си-эн-эн. Речь шла об Иерусалиме.

Райан поудобнее устроился в кресле и удовлетворённо улыбнулся. Процесс шёл своим ходом. Диктор говорил о неуклонном росте числа приезжающих сюда туристов. Торговцы закупали товары, готовясь к рождественским распродажам, ожидая, что они станут самыми крупными за последнее десятилетие. Иисус, объяснил еврей, выразивший желание остаться в Вифлееме, был, в конце концов, воспитанным мальчиком и; хорошей еврейской семьи. Его компаньон-араб водил съёмочную группу по магазину. Компаньон-араб? — подумал Джек. А почему бы и нет?

Наши усилия не пропали даром, сказал себе Джек. И ты помог осуществить все это. Благодаря тебе это и произошло. Ты спас немало жизней, и если больше никто не знает об этом, ну и чёрт с ними. Бог знает о тебе. Разве этого не достаточно?

Нет, честно признался Джек.

Что из того, что идея не целиком была оригинальной? А бывают вообще целиком оригинальные идеи? Ведь именно его мысль дала толчок всему процессу, его связи вовлекли Ватикан, его… Он заслуживал чего-то за свои усилия, какого-то признания, достаточного для крохотной сноски в учебнике истории. Но удастся ли это ему?

Джек фыркнул в стакан вина. Да ни в коем случае. Лиз Эллиот, эта умная стерва, говорит всем, что придумал все Чарли Олден. Если Джек когда-нибудь попытается восстановить историческую правду, на него будут смотреть как на самозванца, пытающегося отнять славу у покойника — к тому же этот покойник был хорошим человеком, несмотря на промах с той самой Блум. Перестань, Джек, подумал он. Взбодрись. Ты всё ещё жив. У тебя жена и дети.

И всё-таки это несправедливо. А разве жизнь всегда бывает справедливой? Неужели он превращается в одного из «мл»? — спросил себя Райан. Превращается в ещё одну Лиз Эллиот, алчную, недалёкую суку, у которой самомнение обратно пропорционально уму. Он часто думал о том, как начинается процесс коррупции в человеке. Эта мысль постоянно беспокоила его. Он боялся открыто стать одним из них, боялся, что наступит момент, когда ему придёт в голову мысль, что важность цели позволяет многим пренебречь — вплоть до человеческой жизни, даже если это жизнь твоего врага. Нет, он по-прежнему не утратил перспективы — и никогда не утратит. Но Джек чувствовал, как на него давят, изматывают его, подрывают способность к сопротивлению иные, менее заметные, вкрадчиво действующие силы. Он превращался в чиновника, который беспокоится о положении в обществе, своём влиянии и репутации.