— Русский штабной автомобиль, — заметил стрелок, — и грузовик ГАЗ-69.

— Автоматическая стрельба. — Командир бронемашины внимательно осмотрел приближающиеся цели. — Подожди.

— Обожаю убивать офицеров… — Стрелок навёл на цель перекрестие своего прицела на 25-миллиметровой автоматической пушке. — Цель принял, сержант.

Несмотря на свой огромный опыт террориста. Бок не был военным. Он принял приземистый квадратный корпус в двух кварталах от себя за большой грузовик. Итак, его план осуществился. Тревога, объявленная американцами, совпала с такой точностью, что стало ясно — Куати и Госн выполнили свою задачу, как они предвидели пять месяцев назад. Его взгляд сместился, когда он увидел что-то похожее на вспышку света и луч, мелькнувший над его головой.

— Огонь — полей их как следует!

Стрелок поставил переключатель на беглый огонь. Его 25-миллиметровая автоматическая пушка действовала поразительно точно, а трассирующие снаряды позволяли корректировать огонь. Первая длинная очередь попала в грузовик. Стрелок решил, что в нём могут оказаться вооружённые солдаты. Первые несколько снарядов вдребезги разбили двигатель, а следующая очередь прошлась по кабине и кузову. Грузовик опустился на передние разорванные шины и со скрежетом встал, ободы колёс прочертили грубокие борозды в асфальте. В следующее мгновение стрелок изменил прицел и всадил короткую очередь в штабной автомобиль. Тот всего лишь свернул в сторону и врезался в стоявший у обочины БМВ. Чтобы не оставалось сомнений, стрелок пустил ещё одну очередь по автомобилю и грузовику. Кто-то всё-таки сумел выскочить из грузовика — судя по тому, как он двигался, уже раненный. Пара 25-миллиметровых снарядов покончила и с ним.

Командир бронемашины тут же двинулся вперёд. Никогда не следует оставаться там, где ты убил кого-то. Две минуты спустя они нашли другое удобное место для наблюдений. По улицам мчались полицейские автомобили с мелькающими голубыми огнями. Командир бронемашины заметил, как один из них остановился в нескольких сотнях метров от «Брэдли», дал задний ход, развернулся и исчез вдали. Ну что же, он всегда считал, что немецкие полицейские отличаются сообразительностью.

Ещё через пять минут «Брэдли» занял другую наблюдательную позицию. Лишь после этого первый берлинец, поразительно смелый доктор, вышел из двери своего дома и приблизился к штабному автомобилю. Оба сидевших в нём офицера были мертвы; их тела были разорваны на части снарядами автоматической пушки, хотя лица остались только забрызганными кровью. Грузовик являл собой ещё более ужасное зрелище. Лишь один из находившихся в нём мог остаться в живых, но, когда доктор подошёл к нему, было уже поздно. Немцу показалось странным, что все убитые одеты в мундиры русских офицеров. Не зная, что делать дальше, он вызвал полицию. Лишь позднее доктор понял, насколько превратно он истолковал события, происшедшие рядом с его домом.

— Они совершенно правильно обратили внимание на инфракрасное излучение. Это была, наверно, очень мощная бомба, — заметил начальник научно-технического отдела. — А вот повреждения кажутся несколько странными, правда… гм…

— Что ты имеешь в виду, Тед? — спросил Райан.

— Видишь ли, наземные разрушения должны быть более значительны, чем здесь… должно быть, тени и отражения. — Он поднял голову. — Извини. Ударные волны не могут проходить сквозь предметы вроде холма, например. Здесь были, судя по всему, отражения и тени, вот и все. Вот эти дома не должны были уцелеть.

— Я всё ещё не понимаю, что ты хочешь сказать, — сказал Райан.

— В подобных случаях всегда возможны аномалии. Я все объясню, после того как разберусь с этим, ладно? — спросил Тед Айрес.

Уолтер Хоскинс сидел в своём кабинете, потому что не знал, что предпринять; к тому же как старшему из присутствующих ему приходилось отвечать на телефонные звонки. Ему нужно было всего лишь повернуться, чтобы увидеть развалины стадиона. Столб дыма поднимался всего в пяти милях от его окон, одно из которых треснуло. Что-то говорило ему, что нужно бы послать туда группу сотрудников, но у него не было на то указаний. Хоскинс повернул кресло, чтобы снова взглянуть в окно, продолжая удивляться, что стекло осталось почти целым. В конце концов, это был, должно быть, взрыв ядерной бомбы и всего в пяти милях. Остатки облака уже миновали первые предгорья Скалистых гор, все ещё сохраняя форму, так что можно было сказать, что оно собой представляло, а позади него, подобно следу, двигалось ещё одно чёрное облако — от пожаров в районе взрыва. Разрушения были, наверно… недостаточно большими. Недостаточно большими? Какая безумная мысль. Поскольку делать все равно было нечего, Хоскинс поднял трубку телефона и набрал номер Вашингтона.

— Соедините меня с Мюрреем.

— Слушаю тебя, Уолт.

— Скажи, ты очень занят?

— Не слишком, по правде говоря. А как дела у тебя?

— У нас отключены телевизионные станции и телефоны. Надеюсь, президент приедет сюда, когда мне придётся объяснить все об этом происшествии судье.

— Уолт, сейчас не время…

— Но я позвонил тебе не поэтому.

— Ну, что же ты хочешь сказать?

— Я вижу из своего кабинета место взрыва, Дэн, — сказал Хоскинс почти мечтательно.

— Насколько это ужасно?

— Все, что мне видно отсюда, это дым, откровенно говоря. Грибовидное облако уже почти перелетело горы, оно оранжевое. Сейчас закат, и облако достаточно высоко, чтобы быть освещённым солнцем. Я вижу множество мелких пожаров. Они освещают дым в районе стадиона. Ты слушаешь меня, Дэн?

— Слушаю, Уолт. — Видно, Хоскинс в глубоком шоке, подумал Дэн.

— Здесь что-то странное.

— Что именно?

— Окна в моём кабинете остались целыми. Я нахожусь всего в пяти милях от места взрыва, и только одно из стёкол треснуло. Странно, правда? — Хоскинс сделал паузу. — У меня здесь есть то, что тебе требовалось: фотографии и всё остальное. — Хоскинс перебрал документы, что лежали в корзине для входящих материалов. — Марвин Расселл действительно выбрал трудный день для своей смерти. Во всяком случае здесь данные по паспортам, которые ты запрашивал. Это важно?

— Может подождать.

— Тогда хорошо. — Хоскинс положил трубку.

— У Уолта что-что сдвинулось в голове, Пэт, — заметил Мюррей.

— Ты винишь его в этом? — спросил О'Дэй.

— Нет, — покачал головой Дэн.

— Если положение ухудшится… — начал Пэт.

— У тебя семья далеко от города?

— Недостаточно далеко.

— Пять миль, — тихо произнёс Мюррей.

— Что?

— Уолт сказал, что его кабинет в пяти милях от места взрыва, он видит оттуда развалины стадиона. И у него даже не вышибло стекла.

— Чепуха, — ответил О'Дэй. — Уолт действительно чокнулся. Пять миль — это меньше девяти тысяч ярдов.

— Что ты хочешь этим сказать?

— НОРАД сообщил, что тротиловый эквивалент бомбы измеряется сотнями килотонн. Взрыв такой мощности выбьет стекла на огромном расстоянии. Чтобы выдавить стекло, достаточно всего полфунта избыточного давления.

— Откуда ты знаешь это?

— Служил на военно-морском флоте — в разведке, неужели ты забыл? Однажды мне пришлось делать оценку, на каком расстоянии причинят разрушения русские ядерные боеприпасы. Бомба мощностью всего в сто килотонн на расстоянии девять тысяч ярдов не потопит корабль, но снесёт все надстройки, сожжёт краску и вызовет небольшие пожары. Взрыв такой мощности — это не шутка, приятель.

— По-твоему, это крышка? Ни хрена не понимаю!

— Должно быть, — размышлял вслух О'Дэй. — Да, обычные шторы загорятся, особенно если они тёмного цвета.

— Даже если у Уолта произошёл сдвиг в голове, то не настолько, чтобы он не обратил внимания на пожар в собственном кабинете…

Мюррей поднял трубку телефона, соединяющего его с Лэнгли.