– Вот мы чего боимся, – растягивая слова, сказал Фравита и полез к ней в штаны. Пленница забилась и завизжала, умоляя на своём языке.

Фрейсы расхохотались.

– Что, боишься мужа? – гоготнул Фритигерн, похлопывая ее по тугому, мокрому от пота животу. Атанарих щипнул хаку за округлый бочок, запустил руку ей в штаны, нащупал сырой клок волос на лобке. Фравита щелкнул зубами, прихватив пальцами сосок. Девушка завизжала и расплакалась.

Фритигерн, ухмыляясь, обрезал вздёржку на широких штанах хаки. Те свалились, открывая курчавый треугольник под округлым молодым животиком. Она попыталась, как могла, скрыть свой срам голыми гладкими ляжками. Это вызвало лишь новый приступ хохота.

– Мы с ними… мечами да копьями бьёмся… – простонал Фравита, – А может, им… простых кляпов бы хватило?

Парни скорчились от его шутки.

– Ну! – стонал, утирая выступившие от смеха слёзы Атанарих. В штанах у него и, правда, дёргалось вовсю, – Они на приступ… а мы!!!

– На валу… со спущенными штанами, – докончил Фритигерн и вдруг правда полез развязывать гашник, – А они… дёру!!!

Развязал узел, штаны упали… Поднялось у него не хуже, чем у Атанариха. Хака билась и выла, будто волчица в капкане. И, уже забыв обо всяком достоинстве, захлёбываясь, кричала что–то, умоляюще глядя на фрейсов:

– Кьажет, менг айтамынг! Кьажет, менг айтамынг!

– Ага, испугалась, сучка, – потирал руки Фравита.

Фритигерн уже почти навалился на неё, навис, скаля зубы:

– Сейчас я тебя этим попытаю, кобылка непокрытая!

Фравита вдруг вцепился в плечо Фритигерна и прошипел:

– Обожди!

И крикнул пленнице:

– Ал нэ, эйели дже «Айулай–ардасты»?

Она что–то затараторила, испуганно косясь на раскалённый докрасна кол Фритигерна. Фравита, вцепившись в плечо Фритигерна, слушал, довольно улыбаясь и кивая. Потом выпустил Зубрёнка и довольно выдохнул:

– Есть!

Фритигерн, глухо взрыкивая, навалился на привязанную девушку. Фравита, оглянувшись на Атанариха, хохотнул:

– Эк его!

Заметил, что Атанарих тоже распалён, рассмеялся:

– Ладно! Только быстрее!

И, крутанувшись на пятках, весело зашагал прочь. Фритигерн елозил, пыхтя и ругаясь сквозь зубы, постанывая:

– Альисы её побери, сжалась, словно беззубка!

– Бревно потолще возьми! – обозлился Атанарих, у которого в штанах тоже дёргался раскалённый кол.

– Твоё что ли, маслёнок? – обозлился Фритигерн, отвалился и со всей силы врезал воющей пленнице по лицу. Её голова ударилась о ствол, и она затихла. Зубр взревел и, миг спустя, восторженно заорал:

– Да возьмут меня альисы! Кобылка–то – целая!

– Была! – заметил Атанарих, захлёбываясь не то смехом, не то стоном.

– Ну… – согласился Фритигерн, мерно наяривая своим пестом в ступке жертвы. – Была… Теперь всё, кобылка! Покрыли…

– Эй, Зубр, поскорее нельзя?

– Иди в болото, Венделл! – огрызнулся тот, – Сдохнешь, что ли?

– Да возьмут тебя альисы!

Атанарих непослушными пальцами потянул вздёржку на штанах. Сам не знал, как утерпел до конца – навалился, едва Фритигерн, взревев, будто лось во время гона, отпал от хаки. Пленница, которая, казалось, была без чувств, внезапно извернулась и впилась зубами в плечо Венделла. Только Атанариха уже ничто не могло остановить. Он пробил створки её ворот. Яростно заёрзал, торопясь избавиться от тяжкой ноющей боли внизу живота. Но становилось только хуже и нестерпимей. А потом враз стало легче. Боль неудержимо изливалась из него, оставляя пустоту в голове и истому в теле. Хака так и не разжала зубов, и он с силой толкнул её, освобождаясь.

Морок исчез – обдало вонью её тела. Торкнуло в горло кисловатым, и он с трудом проглотил подступивший ком. Едва переступая отяжелевшими ногами, попятился от дерева. Опомнился, нашарил путавшиеся в ногах штаны и торопливо натянул их. Фритигерн стоял у дерева и насмешливо смотрел на него.

– Полегчало? Сладка ли вшивая?

– Ой! – Атанарих едва не облевал себе рубаху.

– Да ты что? – опешил Фритигерн.

– Иди в ельник, Зубр! – отмахнулся Атанарих. Тот и правда метнулся куда–то, вернулся с водой в шапке.

– Попей… сглазила она тебя, что ли?

– Да ну, просто воняет от неё! – улыбнулся Атанарих. Отхлебнул воды, сплюнул в кусты, смывая привкус блевотины во рту. Сделал ещё пару глотков. Оглянулся на бессильно обвисшую на дереве пленницу: растерзанная, с разбитым в кровь лицом… Смрадная, как труп. Он недоумённо глянул на Фритигерна:

– Колдунья, что ли? Что нас так на эту падаль потянуло?

– Наверно… – Фритигерн торопливо сложил пальцы, отгоняя от себя зло. Посмотрел на Венделла и вдруг нахмурился:

– Эко она тебя кровью испятнала. Меня тоже?

Атанарих оглянулся на товарища. Верно, на груди рубахи красовались расплывшиеся от пота алые пятна.

– Не без этого.

– Вот скотина… – опустил голову, разглядывая себя, Фритигерн. Снова глянул на Венделла, нахмурился, потрогал пальцем его плечо, присвистнул, – Слушай, да ведь эта сука тебе плечо прокусила!

– Да врать–то!

– Не веришь – сам потрогай.

Атанарих только сейчас понял, что плечо и правда болит. Пощупал – всё в липкой крови. Взвизгнул от злости и, подскочив, наотмашь ударил хаку по лицу. Та даже не вздрогнула, была без чувств, или вовсе померла.

– Альисы с ней, – потянул его Фритигерн за руку и предложил, – Давай, перевяжу?

– Да ну! – отмахнулся Атанарих. – Кончай её, да пошли. Фравита, небось, извелся.

И, не дожидаясь Зубра, зашагал прочь. Фритигерн замешкался, возясь с хакой.

– Ну что, маслята, наигрались? – Фравита весело оглядел Атанариха и прицокнул языком, – Хорош, будто с боя. Откуда столько кровищи?

– Да эта тварь прокусила мне плечо! – Атанарих постарался улыбнуться как можно беспечней.

– Лейхта её поцелуй! – охнул Фравита, – Погоди, дай промою и перевяжу!

Атанарих было отмахнулся, но Фравита заставил его встать на колени. Достав флягу, стянул с плеча рубаху.

– Альисы тебя дери, Атанарих, бабу на вертел вздеть не можешь, как следует! – прошипел он сквозь зубы. – Выкусила, скотина, лоскут.

Достал нож, отмахнул ошмёток кожи, болтавшийся на тоненьком кусочке. Слил из фляги полынного настоя.

– Где там запропал этот дурень Фритигерн?

– Остался ей глотку перерезать, – отозвался Атанарих.

– За это время её не то, что прикончить – второй раз покрыть можно! – ворчал Фравита. – А нам поспешать надо. Хоттын Айю к нам идёт в гости. Пара дней – они тут будут. Эту послали посмотреть, не протянули ли мы где засеку.

Он, наконец, приладил повязку и хлопнул Атанариха по здоровому плечу.

– Ладно, успеем.

Из глубины рощи появился Фритигерн. Шёл, неторопливо сматывая в клубок путы.

– Что ты с ней так долго возился? – спросил Фравита.

Он показал путы и добавил:

– Дальше в лес отволок, чтоб рядом с нашими станами падаль не смердела, – пожал плечами Фритигерн. – Пальцы её – кому в ожерелье?

Атанарих вспомнил мёртвое, разбитое лицо хаки и с подчёркнутым безразличием пожал плечами:

– Да забирай, я ещё добуду…

Ответил и подумал, что, правда, этой добычей хвастать не охота.

* * *

Холодно, сил нет терпеть…

Дует ветер, и множество мелких льдинок впиваются в тело. Они обволакивают Атанариха, и он понимает, что это не мухи, а женщина – та самая, что они убили у Белого холма. Ну да, и на живую она мало похожа. Грязная, воняющая падалью, потом, кровью, давно немытым телом и страхом. А волосы так грязны, что, кажется, шевелятся от вшей. От губ её несет гнилью. Лейхта!

Атанарих не может двигаться. Через силу поднимает меч, ударяет её. Меч выпадает из рук, и она наступает на него ногой. Перехватывает руки, впивается зубами в плечо. Отталкивает его далеко от меча. Он елозит по земле, и ему удаётся подтянуть ноги к животу, чтобы не дать мерзкой твари навалиться на него. Если ей поддашься – конец, утянет с собой. Куда? К Кёмпе? Вряд ли! В Холлахейм? Скорее – рабом к своей Эрелик… Ну нет! В болото её! Не получит! Упереться ногами в её вздутый, скользкий от пота живот. Ноги немеют, становятся ватными. Жарко. Очень жарко. Но через изнеможение, через боль – ему удаётся отпихнуть её. Где она? Атанарих пытается оглянуться и приходит в себя.