Путь впереди неближний. От хардусы Витегеса до хардусы Хенно два дня пути налегке. А с добычей – и того больше.

За спиной Атанариха Эврих. Он давно спешился: с его ростом трудно ехать по лесу верхом. Но не отстаёт, меряет путь широкими шагами и напевает под нос:

Захотела Мусук подползти змеёй,

Устрашить хотела внезапностью,

Мерзким свистом стрел фрейсов напугать,

Тучей воинов стены одолеть.

Подползла она под покровом тьмы,

Понадеялась быть незамеченной.

Да в дозоре стояли воины,

Словно вепри могучие, чуткие…

– Спел бы громче, Эврих, – смеётся Эбурох Цапля. – Теперь нам кого сторожиться?

– Верхом сяду – спою громче, – отзывается Эврих. И верно – Атанарих дивится, что у Эвриха вообще на пение дыхания хватает.

– Новую лучше спой, – просит Фарвин Кукушка.

– Новую еще вылощить надо, нескладная она.

– Перед рихом Хенно, небось, спел, – подначивает дядю Фритигерн.

– Им, щенкам, и такая годится. А для нашего пира я ее так вычищу, чтобы и слова текли плавно, и всю правду говорили.

Все, кто может слышать этот разговор, хохочут. Это верно. Хардуса риха Хенно – не чета их, родной.

Она была совсем новой, даже брёвна ещё не потемнели – Берта говорила, что в позапрошлый год, когда её взяли в плен, хаки перебили всех защитников и тамошнего риха Тенхилло и прошли через брод на пологий берег Оттерфлоды. Атанарих, слушая её, вообразил, что тогда был жестокий бой и набег, какие редко бывают. Но увидев стоящую возле брода маленькую крепостицу, окружённую частоколом, понял: не то диво, что её тогда сожгли. Диво, что не каждый год дотла разоряют. Потом понял, в чём спасение этой хардусы. Витигесова стоит на самом опасном месте, и брод возле неё на редкость удобен. Потому хаки к ним наведывались каждый год, и не по одному разу. Добраться до хардусы Хенно много труднее, и брод подле неё опаснее. Хаки сюда приходили только в те годы, когда вода низкая – как в этот год. Но брод у хардусы Хенно всё равно был глубок и узок, чуть оступишься – и провалился на глубину. И, чтобы не переправляться через Оттерфлоду под стрелами, хаки осаждали хардусу.

А трусами воинов риха Хенно никто не называл. В воинском искусстве они могли равняться с людьми Витегеса. Первый набег в этом году Хенно отразил сам, но заплатил за победу большой кровью. И потому, узнав, что хоттын Гульсар решила попытать счастья в их стороне, послал в хардусу Витегеса гонца с просьбой о подмоге.

Витегес медлить не стал, велел воинам собираться. Сам выкликнул две дюжины без четырёх. На этот раз Атанариху и Фритигерну напрашиваться не пришлось. Во главе рих поставил Видимера Сокола. Выехали вечером. Сперва поспешали по Хаковой тропе, мимо Белого холма. Шли всю ночь и половину дня. Ночевали в лесу: даже если хаки заметят – побоятся напасть. Перед рассветом поднялись и, уже не таясь, двинулись к хардусе Хенно.

Хаки удара в спину не ждали. В стане почти никого не было, разве что сама хоттын. И возы, образующие стену, раздвинуты, чтобы не мешать воинам и эсиру идти на приступ. Видимерова хардрада на них обрушилась, как лавина. Бой был короткий, но яростный – о таком Атанарих давно мечтал. Он устремился к большому шатру из белого войлока. Потом, конечно, и Видимер, и Аларих пеняли ему, что он вперёд полез, но Атанарих знал, что делает. Сколол, походя, одну хаку. И вторую одолел, но это стоило ему копья.

И послали Куннаны Венделлу за его храбрость счастье – бой со славным врагом. Хак был высок и тяжелее его. Но уже в том была великая удача Атанариха, что копья у хака тоже не было. Иначе Венделлу плохо бы пришлось. Они сошлись на мечах. Некоторое время обменивались ударами, выказывая проворство и крепость рук. Хакийский воин был гибок и вёрток, и на коне сидел, словно влитой. Ни один фрейс не смог бы сравниться с ним в искусстве держаться в седле. И в этом тоже была удача Венделла – хак недооценил его выучку и решил спешить противника. И потому яростно, помогая мощи руки своим весом, ударил Атанариха щитом в щит. Но Атанарих сидел на коне не хуже противника, и удержался в седле. Хак же открылся и получил мечом по шее. Позже, отыскав его труп и любуясь делом своего меча, Атанарих решил: «Наверно, это был муж хоттын, и не чистокровный хак». Лицо у поверженного врага было не столь плоское, как у прочих хаков, нос с горбинкой и борода – густая, как у фрейса.

Славили Венделла за этот поединок не меньше, чем Теутмана Сороку, который зарубил саму хоттын Гульсар. Та оказалась старой женщиной. Наверно, была не хоттын, а скорее – гюдой этого племени, отдала войско в руки своего красавца–мужа. Но Атанарих всё же слегка завидовал Сороке – ведь тот срубил первого человека в войске, а Атанарих – хоть и риха, но всё же второго.

Да, нельзя сказать, что его голова ему недорога. Хоть и не прятался от опасности, но на плечах её сберёг.

Увидев, что на стан напали, хаки забыли про стены хардусы и бросились спасать хоттын. Тогда из осаждённой хардусы вышли воины риха Хенно, и ударили отступавшим в спину. Снова эсир помог. Кобыл истребили всех – до единой. Из степных воинов кое–кто сломался и молил о пощаде. Но что делать с пленённым хаком? Опасно держать его в хардусе. В новый набег он предаст.

Перебили всех.

Потом сложили свежие трупы – и получилось, что хаков – не более сотни воинов. Не такая уж великая хоттын Гульсар. Но у Хенно было мало людей.

В этом бою погиб Ардарих Медведь из первого дома. И семеро из хардусы Хенно. Малая плата за такую большую удачу.

Зато добыча, которую взяли фрейсы, оказалась богаче многих. И искать её приходилось не на гниющих телах убитых, а входить по–хозяйски в повозки и брать, увязанную в тюки. Или срывать с еще не успевших остыть трупов. Десять коней навьючили мешками с добычей – тут и оружие, и золото, и камни. Даже сёрский доспех, что был на убитом айхыре. Атанарих спросил, часто ли воюют у хаков мужи, и эсиры сказали, что айхыр встречается чаще биё. А тот, бородатый, и правда оказался мужем Гульсар, и звали его Тумэр.

Витегесовым воинам досталась и золотая корона, и ожерелье, которое носила Гульсар. Так Видимер запросил, и Хенно не посмел с ним спорить. И ещё Хенно дал три десятка эсиров – треть от всех, кто остался в живых. Среди них – две дюжины мужей, способных держать оружие. Их поселят в третьи дома, и достойных примут в хардраду. Слишком много людей погибло в это лето, чтобы пренебрегать эсирами. Но дороже всего – хакийские головы и срубленный бунчук.

А еще Хенно устроил пир в честь спасителей.

И на том пиру Эврих пел:

Нет у Гульсар войска, нет больше рода,

Сама Гульсар - на дне Оттерфлоды,

Сомов Холлы кормит.

Где её слава?

Последние слова Атанарих подсказал, и всем они понравились. Такой вот славный бой был, и добычи такой богатой давно уже не помнят. Вот бы отец узнал про это! Нет, Атанарих точно выпросит берёзовые тиски у женщин и напишет письмо домой.

Но как это все написать? Эврих складывает длинные, звучные песни, которые хочется слушать. Но разве Атанарих – служитель Солюса, чтобы написать столько слов? Да и сколько бересты придётся извести для этого! Спеть эти песни Басиану осенью на Торговом острове? Но крекс смеётся над песнями венделлов, а фрейсов и вовсе считает почти зверями. Хотя сам–то – отпрыск народа рабов!

Значит, всё же придётся сидеть и писать, лепя букву к букве. А это, пожалуй, потруднее, чем махать мечом в битве.

Сказка про то, как Атанарих и Видимер освободили из хакийского плена деву– воительницу. (Из сборника: «Сказки старой Фридиберты: Фрейсские героические сказания в пересказе для детей. – Хардуса: Изд–во «Детлит», 2896 г.)

Снова в хардусе неспокойно. Осаждает крепость хоттын Бури. Явилось с ней хаков без счёта, все биё – воительницы отважные. На каждого фрейса десяток хаков приходится. Но стойки защитники хардусы! День и ночь хаки, словно стая волков, нападают, а они не сдаются. Истребляют врагов без жалости.