– Отчего не попробовать? – расплылся в улыбке Зубрёнок.

Мысль показалась не из худших. Атанарих захлопал в ладоши.

– Значит так. Отдыхайте. Потом разобьём вас по–новому на хардрады, и будет ещё один бой. Радагайс! Иди в дом, пусть женщины позаботятся о твоём плече. Если завтра будет болеть – отдыхай.

Тот скорчил недовольную мину, но подчинился.

Парни побросали на вал тяжёлые щиты и мечи и потянулись в хардусу – к бочкам, попить. Атанарих глянул на Аутари, кутавшегося в мокрый меховой плащ.

– Тяжело тебе?

– Ничего, я привычный, – улыбнулся тот. – Знаешь, скоро я тебе уже не понадоблюсь, Венделл.

– Скажешь тоже, – расплылся в довольной улыбке Атанарих. – Слушай, а почему меня все Венделлом зовут? Я ведь Вепрь.

– Вепри у нас тоже есть, – вместо Аутари влез в разговор Бальхобавд. – Только они больше идут не в нашу хардусу, а к Хенно, что выше по реке. А Венделл ты тут один. Ни с кем не перепутаешь.

Парни вернулись быстро – в дождливый день стоять не хотелось. Атанарих свистнул в два пальца, обращая внимание на себя. Приказал:

– Тейя! Собери своих. Пусть каждый второй идёт к Гульдину в отряд.

Гульдин, мрачно грызший ногти, враз повеселел и первый засвистел в два пальца, созывая своих. Разбились заново. Атанарих оценивающе посмотрел на будущих противников, покачал головой:

– Так, Рандвер, ступай в хардраду к Фритигерну. А ты, Гульдин, выбери взамен Рандвера любого.

Тот неуверенно оглядел воинов противника и показал пальцем на старшего в доме, Бобрёнка.

– Хорошо, пусть будет Тейя, – согласился Фритигерн.

Парни, всё ещё разгорячённые боем, недобро посматривали друг на друга, будто и не жили в одной хардусе. Гульдин о чём–то быстро переговаривался с друзьями.

– Вперёд! – крикнул Атанарих.

Обе ватаги обнажили мечи и с воплями кинулись друг на друга. Гульдин кое–чему научился. Собрал своих в стаю и они вскоре отбили Фритигерна от его хардрады. Окружили его, словно собаки медведя. Зубрёнок успел убить троих, но Тейя треснул таки мечом сначала ему по руке, а потом рубанул по плечу. Зарычав, как зверь, Фритигерн покорно зашагал на вал, присоединяясь к недавно убитым им противникам.

– Теперь всё, – выдохнул печально Атанарих. Но Рандвер сдаваться не собирался. Сбил оставшихся вокруг себя и держал оборону. Отряд Гульдина редел. Когда силы почти сравнялись, с вала выскочил маленький и вредный Фридобальд Журавлёнок, кинулся в бой.

– Ты куда? – закричали все – и сидевшие на валу, и Атанарих и дозорные.

– А я мёртвым прикидывался! – звонко отозвался тот, уже добежав до схватки и успев исподтишка срубить двоих гундобальдовых, прежде чем его снова отправили на вал, где, к слову сказать, так и не вспомнили, кто срубил Журавлёнка. Выходит, и правда схитрил. Замешательство, вызванное выходкой хитреца, стоило гульдиновым воинам куда больше двоих сражающихся: рандверовы воины не дремали. Силы сравнялись.

– Рандвер! Рандвер! – надсаживались с вала и недавние враги, и друзья. Дозорные и Атанарих, забыв обо всём, вторили воплям прибылых.

Потом у Гульдина снова появился перевес, но торжество длилось недолго – на предводителя насели сразу двое, он убил одного, второй изо всех сил приложил вражеского риха по спине. Люди Рандвера теснили врага, но недолго. Прошло совсем немного времени, и у Рандвера остались всего двое против четверых. Еще немного – и сражался один Рандвер. Поняв, что сила не на его стороне, он кинулся бежать. Те, увлекшись, помчались за ним, и один, Вульфрам Дрозд, вырвался вперёд. Рандвер внезапно развернулся и рубанул его по ногам. С последним, Фарой Лосёнком, пришлось повозиться – и всё же Волчонок в ударах оказался проворнее. Все вопили так, что на Вонючке всполошились невозмутимые вороны. Все прыгали, били в ладони, кричали наперебой.

Рандвер, кажется, последний понял, что победил.

* * *

После невероятной победы бились ещё долго. Сперва Атанарих решил погреться. Позвав сменившихся стражей, бился один против обоих. Переярка Бальхобавда быстро одолел, а вот с Алагерном долго звенел мечами на потеху всем прочим. Пришлось туго – прежде, чем смог противника по ноге ударить, в грязи поизвивался, что змея. Вывозился, будто альис болотный. И синяков заработал, наверно, немало. Ну да когда без этого обходилось? Потом парни отдышались. Позвав в помощь Фритигерна, Рандвера и Гульдина, Атанарих, Бальхобавд и Алагерн вшестером отбивались ото всех сразу. В поле прибылые их одолели, но когда старички взялись оборонять стену, то не просто смогли отстоять хардусу – ни одного убитым не потеряли…

Когда Атанарих с Фритигерном, мокрые и грязные, вернулись в дом, мужи сидели у очагов и наводили смертельную остроту на кованные остроги, напоминавшие трезубцы, которыми в Циркусе бились крекские боевые рабы. Только эти имели по два зубца, каждый из которых украшал внушительный шип. Фритигерн тотчас за своей острогой побежал и сел точить.

Атанариха про то, поедет ли он лучить, никто не спрашивал. Так уж повелось. Не звали его ни за дровами, ни стены подновлять, ни рыбу ловить, не говоря уже об огородных заботах. И трудно сказать, кто завёл этот обычай. Не то Аутари, который сказал, что было бы неразумно наставника прибылых впрягать в воз, который любой свезти может. Или Аларих Куница, который сам мужланской работы избегал и Атанариха на неё не посылал. Атанариху это было по нраву. Он безропотно шёл стоять в дозоре не в свою очередь, или обучал искусству воинского дела всех желающих. Или с Аларихом на охоту уходил… Но сейчас–то Куница сидел и яростно орудовал напильником! Наверно, лученье всё же не было простой рыбной ловлей…

А разговоры! Стоило только одному припомнить, какую рыбу удалось залучить, остальные наперебой начинали рассказывать своё. Атанарих наслушался о щуках, налимах и, особенно, сомах, длиной больше маха, которые рвали сети, словно шершни паутину, но от остроги уйти не могли; о сомовьем рихе, который в длину не менее трёх махов и сгубил выпавшего из лодки Хейлига. Это казалось сказкой. Но человек пять уверяли, что сами видели это несчастье.

И Атанарих сам попросился «лучить». В доме будто только этого и ждали – каждый захотел помочь. Алавив выбрал острогу. Фридерих насадил на древко и, сунув её в бочку, долго смотрел, не идут ли из–под втулки пузыри. Аттан Лось приволок верёвку: мол, если древко всё же сломается, она поможет сохранить острогу и вытянуть рыбу.

И все наперебой рассказывали, как надо лучить. Непременно ночью! При свете берёзовых лучин и соснового корья! На плоскодонках, потому что душегубец сом непременно перевернёт! А сколоть стоящую в яме сонную рыбу – только кажется простым! Секрет надо знать! От советов голова пухла, и особенно было непонятно, почему так сложно попасть по хорошо видной неподвижной рыбине здоровенной острогой.

Из соседнего дома пришёл Рицимер. Полез в вещи Атанариха, выбрал оттуда меховые штаны, просаленные сапоги, длиной аж до самого паха, две тёплые рубахи и куртку с куколем. Велел одеваться и пойти с ним учиться. Атанарих не стал спорить, хотя за день зорово устал.

Рицимер проследил, чтобы Атанарих надел всю одежду. Сам, совершенно не обращая внимания на недовольное ворчание юноши, закатал рукава, словно дитятке неразумному. Пошли на реку. Дождь всё моросил. Ноги в неуклюжих болотниках были как деревянные и не чувствовали тропы. Атанарих оскользался, пока волочил плоскодонку, взмок. Только на воде почувствовалась промозглая стынь, и Атанарих решил, что не зря его укутали, словно крекскую старуху в ветренный день.

Зубр сел на корму лодки, привычно запалил сложенный на кованой решётке костерок на корме, шевельнул веслом. Плоскодонка медленно и бесшумно двинулась по тёмной воде.

– Смотри! – шепотом показал он Атанариху за борт.

– А что шёпотом–то? – невольно понижая голос, отозвался юноша.

– Чтобы рыбу не пугать, лучше вообще не говорить или совсем тихо, – отозвался Рицимер. – Ты в воду гляди.