Дождь не унимался. Атанарих было подумал, а не помахать ли мечом самому. Аутари приглядит, кто как бился. Но, опасаясь, что калеке будет обидно, решил помёрзнуть, хотя стоять под таким дождём радости мало. Добродушия это Атанариху не прибавляло.

Двое стражей, Бальхобавд Дятел и Алагерн Рысь из вторых домов, уверенные, что врага сегодня ждать точно не приходится, говорили всё о том же лученьи.

– Эй, – огрызнулся Атанарих, – А если мортенсы пожалуют, вы тоже будете про лученье говорить?

– Ха! – рассмеялся Рысь, – Дурни что ли мортенсы – надо рыбу лучить, а они в набег подадутся!

– На своих переярков рыкай, не на нас, – Дятел, вроде, улыбался, но больше для того, чтобы не ссориться, покуда на посту стоит. Ещё не ясно, что больше бесило – шутка Рыси или строптивость Дятла.

Дурной сегодня день… Лишь бы не сорваться.

– Гульдин и Тейя – рихи, остальные – в их хардрады. Фритигерн – иди к Тейе, их хардрада послабее будет.

Правые загомонили недовольно: теперь, мол, точно левые победят.

– Хорошо, – закипая, произнес подчёркнуто–ласково Атанарих. – Тейя сегодня не будет рихом левой хардрады. Рихом будет Фритигерн…

И обвёл взглядом прибылых, как бы спрашивая, есть ли желающие и дальше поспорить. Уже прикидывал, кого из гульдиновой дружины заберёт, но спорщиков больше не нашлось. Оглянулся на Аутари. Тот, сдерживая улыбку, одобрительно опустил ресницы – верно поступаешь.

– Сдаётся мне, – присвистнул Алагерн Рысь, и ухмыльнулся Бальхобавду, – Венделл сегодня всех переярков загрызёт, словно хорь куриц в клети. И Аутари их не спасёт.

– И вас на закуску, – буркнул Атанарих, изобразив улыбку: мол, я пошутил, и поднялся на забрало. Опёрся на поднятую решётку. Волк остался внизу – оттуда было видно не хуже, но Атанариху просто хотелось быть подальше от всех.

– В клетку залез, чтоб беды не вышло, – подытожил Дятел и тоже улыбнулся: шучу я, шучу. Атанарих решил сделать вид, что ничего не слышал, крикнул прибылым:

– Сходитесь!

Фритигерн с яростным рёвом первый бросился на врага. Навстречу ему рванул Гульдин Бычок, едва уступавший могучему Зубрёнку ростом и весом. Он обогнал своих воинов, стремясь сразиться с соперником.

– Тьфу на них! Сейчас Фритигерн уложит Бычка, и можно считать, что конец бою, – заметил Алагерн. Атанарих не смог с ним не согласиться. Сколько раз говорил, что так не стоит делать. Сам – да, он мог себе позволить такое в бою… с этими неумехами. И Фритигерн … Потому как любого враз одолеют. Но Бычок– то куда лезет?

По счастью, хардрада Гульдина сообразила, что их риху грозит опасность, и ускорила бег. Левые тоже прибавили хода. Две ватаги яростно сшиблись. Все кричали, стараясь устрашить противника.

На поле боя образовалась свалка – Атанарих потерял из вида Фритигерна и слышал лишь его свирепый рёв. Но вот из орущего клубка потянулись к валу первые «убитые» и «покалеченные». И стала различима фигура Зубрёнка: проредил противников, теперь отмахивается только от троих. Молодец, конечно, лучший из всех, но по–прежнему силой берёт, а пора бы уже не только на неё уповать. Рисуется, а не видит, что спину открыл. И Атанарих, приложив сложенные ковшиками ладони ко рту, крикнул:

– Атбольд, зайди Фритигерну со спины, что ты спереди прёшь, как дурень?

Атбольд услышал, но и Фритигерн тоже. Хотел срубить врага, а тот отскочил и бежать бросился. Стражи загоготали и заулюлюкали:

– Заяц робкий!

Атанарих, поддерживая их, вложил в рот пальцы и засвистал, как на охоте. Но не мог не признать – Атбольд верно поступил, Фритигерн за ним не погонится, на него ещё двое наседают. Фритигерн одного рубанул, но тот продолжал биться. Эх, глаз да глаз за ними надо!

– Эй, Медвежонок, тебя убили! Ступай на вал!

– Так вскользь! – заспорил было Медвежонок, и на сей раз хорошо получил по спине. Под дружный смех заковылял на вал.

Увлёкшись боем, Атанарих забыл о своём дурном настрое. А тут и стражи радости прибавили. Бальхобавд, кутаясь в мокрый меховой плащ, произнёс с видом бывалого:

– Смотри–ка ты! Ещё месяц не завершил свой круг, а они уже бьются вполне прилично.

Атанарих про себя фыркнул: Дятел был совсем молодой, пришёл в хардусу год назад, и только этой осенью перешёл во второй дом. Но всё равно слышать его похвалу было лестно. А тут ещё и Алагерн, что пятый год в хардусе живёт, увидев, как его сородич ловко отправил на вал сразу двоих подряд, хитро покосился на Атанариха и протянул, подначивая:

– А что, Венделл, ещё месяц – и они будут одолевать тебя в поединке!

Атанарих воздел руки к небу и возгласил истово:

– Айвейс Всемогущий, Трор и Кёмпе, пошлите этот день поскорее!

И закончил с показным сожалением:

– Но мало похоже, что я увижу это раньше, чем седину в своей бороде!

Стражи захохотали.

– Ты её сперва отрасти!

Сейчас упоминание о возрасте ничуть не обижало, скорее, прибавляло чести наставнику. Тот показал всем видом, что не слышит лестных слов, присмотрелся к свалке и крикнул:

– Кунульф! В штаны наложил? Чего лишний раз боишься задницей шевельнуть?

– Как ты за всеми успеваешь следить? – удивлённо заметил Бальхобавд.

Атанарих самодовольно улыбнулся. Пусть так думают. Кунульфа, по правде говоря, он выбранил только потому, что тот первый из находившихся в гуще свалки, попался на глаза. Брань возымела своё действие: не только попавшийся на язык наставнику, но и прочие юноши, сражавшиеся друг с другом, подтянулись.

Тейя Бобёр сильно сглупил – забыл о том, что не только одного противника надо видеть, и Атбольд его походя срубил. Молодец, что скажешь, запомнил совет. Но срубил и встал, довольный, дух переводит.

– Атбольд, в бою тоже будешь стоять? Валия, тебе голова нужна, чтобы шапку носить?

Валия сообразил быстро, но Атбольд тоже не спал, не дал отправить себя на вал. А сражающихся уже так мало осталось, что каждый как на ладони.

– Прехта! Что ты по щиту лупишь, если Тагавард брюхо открыл? Фаствин, по ногам руби! Адхельм, альисы тебя задери, щитом надо было. Ну, иди на вал, покойник!

– Слушай, Венделл, какая змея тебя учила так ругаться? – ковыляя к прочим убитым, ворчал Адхельм.

– Та же, что учила сражаться! Не сердись, ты и так продержался очень долго.

– Венделл прав, ты глупо погиб, – заступались за наставника с вала прочие убитые.

А на поле уже совсем мало народу осталось. Вожаки оба живы и избегали схватки друг с другом. Убитые и раненые, которых теперь стало больше, чем живых, надрывались вовсю, поддерживая свои хардрады и пока ещё уцелевших предводителей. Но уже было ясно, что одолеет Фритигерн. Однако отряд Гульдина бился с отчаянием обречённых. Убили Радагайса Лосёнка – самого ловкого из правого дома. Видно приложили крепко – направляясь к валу, он держался за плечо, и лицо его кривилось от боли. Атанарих даже испугался – не сломали ли парню ключицу. Лосёнка обступили, и тот, кривясь от боли, поднял руку вверх. Атанарих облегчённо перевёл дыхание – мог насовсем лишиться дельного ученика. Гульдин – от отчаяния, не иначе – решил попытаться убить Фритигерна. Но у того в отряде не дураки сражались, сбились в кучу, риха своего, на один бой назначенного, берегли. Гульдина убили, да так приложили по ногам, что он упал. И, пожелав всем врагам сесть на колья альисам, заковылял на вал, отирая грязь с лица и мокрой одежды. Дальше битва напоминала бойню. Только у одного, Рандвера Волчонка, руки не опустились, и он ожесточенно рубился против четверых, пока не получил удара в грудь от собственного сородича – Алавива. Рандвер, бедолага, чуть не расплакался от злости, но покорно направился к валу.

– Рандвер! Ты настоящий воин! – крикнул Атанарих. – И ты, Зубрёнок, молодец! Ваша победа.

Фритигерн устало опёрся на деревянный меч, сдул прилипшие к мокрому лицу волосы и гордо оскалился в улыбке. Словно настоящий бой выиграл.

– Фритигерн, а если тебе оставить половину твоего отряда – победишь? – крикнул Рысь.