– Вот как целый душегубец набьём, тогда и домой подадимся, – пояснил Аларих. Атанарих подумал, что долго они тут не задержатся. Дичи много.

– Что делать в хардусе?

– А мы добычу жёнам отдадим, да назад уедем, – согласился весело Аларих.

Утомившись, передохнули в шалаше. Костёр решили не разводить, перекусили тем, что взяли из дома. И пошли в свои скрадки. Спугнули лисицу, что прилаживалась к развешенным на тальнике уткам. Атанарих едва удержался, чтоб не выстрелить в длиннохвостую хаку. Но какой был в том толк? Шкура плохая, мясо в еду не годится… Посмеялись вслед и только.

Закинули в воду полдюжины деревянных уточек, привязали их к колышкам, чтоб не унесло. Атанарих некоторое время смотрел на воду и нависшие тучи. Солнце должно было уже идти к закату, но точнее – поди пойми... Потом прибежали пропавшие куда–то собаки, затеяли возню. Но и они устали, завалились на солнцепёке и задремали. Атанарих не заметил, когда заснул. Проснулся от оживлённого кряканья. Одинокая уточка высмотрела место и звала товарок. Открыл глаза. Осмотрелся. Спал он недолго – ничуть не стемнело. Уток не было – это Аларих в своем скрадке вабил. Атанарих достал дудочку и присоединился к товарищу. Вскоре на их зазывные песни прилетели и настоящие шилохвости. Охотники перестали нахваливать место и приступили к изображению изобильного пира. Вскоре их голоса потерялись в гомоне настоящих уток. Атанарих сам не знал, как догадался, что Куница отложил манок и взялся за лук. Товарища он не видел. Но первые стрелы охотников вылетели почти одновременно. Увлёкшиеся кормёжкой утки не сразу поняли, что происходит, но и когда стая снялась с места, замельтешила в воздухе, они успели выпустить по ней не одну и не две стрелы, задав собакам работу. Пока не стемнело, они трижды приманивали стаю. Последнюю добычу уже вряд ли бы нашли, не будь с ними упрямой Гульб.

А костёр и вовсе развели в кромешной тьме – дождь так и не унялся. Выбрав самого жирного селезня, Атанарих принялся потрошить его. Аларих сказал, что знает, где глина, и ушёл. Когда он вернулся, Венделл уже приготовил и тушку, и ямку, а довольные собаки в стороне лакомились требухой. В четыре руки, со смехом, обмазали утку глиной и закопали. Сгребли назад костёр. Пошли к озеру, отмывать руки. Становилось всё холоднее, вода обжигала. Атанарих с трудом сдерживал дрожь. Вернулись, плюхнулись к разгоревшемуся огню, греться,

Совсем прояснилось. Они молчали – от усталости ли, или потому, что не нужно было ничего говорить? Где–то совсем недалеко кормились утки, а у Хоринфлоды взлаивала лисица. Сытым собакам было лень заниматься ею. Потом в небе протяжно, гнусаво запричитала своё «кау–кау» болотная нечисть. Охотники торопливо сделали знак, отгоняющий зло, и рассмеялись – снова вместе.

– Ты, Венделл, как волк – вожака без слов понимаешь, – заметил Аларих. – Хорошо, если и в бою так.

Атанарих опустил голову – слышать эти слова было так приятно, что губы расплывались в глупой улыбке.

Они пробыли на староречицах два дня. А когда возвратились, все только и говорили о решётке, которую Одоакр устроил на воротной стене. Едва скинув добычу, пошли посмотреть, и едва узнали воротную стену. Одоакрово смемейство и Зубры перед самой стеной вкопали четыре толстых ровных бревна – по два с каждой стороны. А дромос*, образованный выступами, выдвинули ещё дальше, так что он теперь отделял дорогу, ведущую в хардусу, от рва. Над забралом возвышалась, опираясь на устроенный князёк из цельного соснового бревна, ощетинившаяся деревянными кольями, решётка, связанная из жердей – вроде тех, что идут на древки копий. Верёвки, тянувшиеся на забрало, заставляли думать, что решётка приводится в движение воротом, укрытым наверху

Аларих, увидев это сооружение, в изумлении замер. Молчал некоторое время, наконец выдохнул:

– Зачем понадобилось вешать над входом в нашу хардусу борону?!

Стражи, стоявшие у ворот, расхохотались.

– Эта борона может закрыть вход в хардусу быстрее, чем ты успеешь моргнуть! – пояснил один. Второй что–то тронул наверху, и решётка сорвалась снизу и вмиг рухнула перед носом охотников. Они оба невольно отскочили и расхохотались над своим испугом:

– Ловко, – заметил Аларих, – И так же легко поднимается?

– Чтобы поднять её, надо попотеть, – согласился стражник. – Но поднимать–то её не к спеху.

Они отошли, навалились на невидимый снаружи ворот. Решётка, слегка бултыхаясь в пазу меж брёвен, рывками поползла вверх.

– Погодите! – запыхавшийся стражник свесился через зубцы забрала. Сейчас зажмём её, чтоб не сорвалась.

– Давай скорее, – подал голос второй, – Держать тяжко.

Первый исчез. Куница и Венделл стояли, терпеливо ожидая, когда всё будет готово. Получить по голове такой решёткой – мало хорошего. Над забралом снова появились стражники.

– Идите без страха. Мёртво!

– Одоакр точно колдун! – не выдержал Атанарих восхищенно. – Так быстро сделать то, что никогда не видел!

– За два дня! – охал Куница, тряся головой.

– Больше. Бобрята решётку раньше сладили. И что тут сложного – та же борона, только большая и без зубьев.

Охотники вошли в хардусу. Аларих оглянулся, разглядывая поставленный на забрале ворот.

– И что, похоже на то, о чём ты рассказал ему?

– Не… Другое, но ведь сделал! – восхищался Атанарих.

Сказка про то, как воитель Атанарих учил воинским премудростям фрейсов.

(Из сборника: «Сказки старой Фридиберты: Фрейсские героические сказания в пересказе для детей. – Арбс: Изд–во «Детлит», 2986 г.)

Правил в давние времена могучий король Витегес. Он был доблестный воин, мудрый правитель и благородный человек. Ему служили верой и правдой множество прославленных в битвах воинов. Жили воители, как родные братья, короля почитали, словно отца. Все дела решали сообща, по очереди стражу несли, в дозор выезжали. Захваченное у врагов золото, чтобы не сеять меж собой розни, жертвовали Солюсу – в собор, что стоял на высоком холме посреди хардусы и высоко светил позолоченным шпилем над водами Оттерфлоды и окрестными лесами.

Вот к этому королю и держал свой путь отважный воитель Атанарих, вызвавшийся заменить крестьянина Гелимера. Приехал он к городу, стучится в его дубовые ворота.

На страже в ту пору стоял воитель Фритигерн, равного по силе которому не было во всей хардусе. Атанарих был годами юн, станом тонок и гибок, ростом невелик. Фритигерн из бойницы выглянул, спрашивает:

– Что привело тебя к хардусе, дитя? Или на твой хейм напали свирепые хаки, и ты прибыл искать подмоги? Или случилась ещё какая–нибудь беда?

– Никакой беды не случилось, – отвечает ему Атанарих. – А пришёл я из прославленного города Нарвенны, чтобы служить доблестному королю Витегесу.

Рассмеялся Фритигерн.

– Разве так плохи дела у нашего короля, чтобы он брал к себе на службу детей? Ступай, мальчик, к родителям, дождись, покуда на твоей верхней губе хоть пушок появится.

Не стерпел насмешки юный Атанарих, вспыхнул от гнева, кричит:

– Легко поносить соперника из–за стены! Выйди, испытай, на что я способен!

– Мало чести мне будет – драться с дитятей! – отвечает Фритигерн.

Тем временем, услышав перебранку, вышел на стену мудрый Видимер. Увидел он, как ловко сидит Атанарих в седле, и что оружие у него хорошее и в полном порядке, и сказал:

– Зачем ты обижаешь юношу? Может быть, он не таков, каким кажется с первого взгляда?

И, обратясь к Атанариху, произнёс:

– Не сердись на Фритигерна. Он часто поспешно и опрометчиво судит о людях. Давай условимся. Ты будешь биться со мной. И если одолеешь, то примем мы тебя в наши ряды, а нет – то приезжай через год.

Атанарих согласился. Облачился для боя, вышел против Видимера. Уговорились сшибиться тупыми концами копий. Видя, что противник ростом велик и телом могуч, припомнил Атанарих тайные словеса, которым обучила его матушка, и от этих слов стало его тело словно свинцовое. Сшиблись воины, и поверг юноша Видимера наземь. Спешился, помог сопернику подняться.