– Я… – голос сорвался, Атанарих раздосадовано кашлянул, – я слышал, тебе нужны воины, рих Витегес.

– Воины мне нужны, – отвечал невозмутимо вождь. – Приблизься, покажи мне своё оружие.

Надлежало подойти к риху, склониться перед ним и протянуть меч. Но Атанарих опустился на одно колено, как было принято в Нарвенне. Ему этот жест казался красивее.

Фрейсы зашептались, до Атанариха донеслось:

– Это ж надо, какой гордец. Спина–то прямая!

– Да уж, встать на колени так, будто он рих…

Однако Витегес ничего не сказал. Как полагается, принял меч. Произнёс серьёзно и торжественно:

– Сдаётся мне, ты – воин не из последних.

– Я не могу этого отрицать, – совсем уже хрипло отозвался Атанарих. – Но коли не веришь словам – докажу.

– Разве достойно мужа лгать, приукрашивая свои умения? – ласково отозвался Витегес. – Я верю тебе.

Дальше должны были прозвучать самые главные в клятве слова, после которых уже нельзя повернуть, не запятнав свою честь. Проклиная не к месту приключившуюся сухость в горле, юноша судорожно сглотнул. И впервые за церемонию голос его прозвучал чисто и звучно:

– Я буду служить тебе делом, словом и помыслом, великий рих, доколе будет нужда в моем мече.

Рих величественно кивнул.

– Клянёшься ли ты почитать меня, как своего отца, Атанарих, сын Хродерика?

– Клянусь. Клянёшься ли ты, Витегес, заботиться обо мне, как отец о своём сыне?

– Клянусь. Клянёшься ли ты служить мне, даже если служба потребует от тебя жизни?

– Клянусь. И если нарушу слово своё, то пусть назовут меня бесчестным.

Витегес, помолчав, продолжал:

– Отныне ты принадлежишь мне, как сын принадлежит отцу.

И юноша отозвался:

– Отныне тебе принадлежит меч мой, и моя жизнь. Всё, кроме моей чести.

Последнее Атанарих добавил из клятвы, приносимой венделлами. Фрейсы загудели, обсуждая, не разрушают ли клятву новые слова. Но Витегес только улыбнулся едва–едва и промолвил:

– Да будет так…

Слегка прикоснулся мечом к плечу юноши и возвратил меч хозяину. Атанарих вложил его в ножны и, не вставая с колена, взял в ладони правую руку вождя и поцеловал. Тот едва заметно улыбнулся, слегка пожал холодные пальцы Атанариха, снова опустил ресницы, как бы говоря: «Я понимаю твоё волнение».

Видимер подал риху крашеный мареной вышитый плащ. Рих взял его в руки, заботливо оглаживая, и шагнул к Атанариху. Тот торопливо потянулся к вороту своего плаща, но руки не слушались, и он провозился с фибулой дольше, чем хотел бы. Может, больше никто и не заметил, но Атанарих с такой яростью рванул её, едва почуял, что застёжка ослабла, что Витегес не сдержал лёгкой усмешки. Однако принял из рук юноши фибулу и сам сколол ею новый плащ.

Далее полагалось появиться жене или, если принимающий клятву рих был одинок, матери вождя. Действительно, к столу подошла женщина. Глядя на её вышитую рубаху и золотое крекское ожерелье на шее, Атанарих было решил, что она и вправду жена Витегеса и поразился: неужели рих краше себе не нашёл? Потом сообразил, что это гюда. Та самая Гуннель, жена Аутари, которая в своё время не разрешила дать мужу лёгкую смерть. Кто ещё из женщин мог сидеть за столом с воинами? Из чьих рук не бесчестно принять новому члену семьи хлеб и вино?

– Раздели трапезу с доблестным Витегесом, Атанарих Венделл, – кротко произнёсла она, – и пусть Фрова будет к тебе благосклонна.

Рих принял от гюды рог, сделал из него глоток и протянул Атанариху. Передавая, придержал руки юноши, чтобы сидящие за столом не заметили их явную дрожь. Венделл выпил вино и отдал рог хозяйке. Рих взял лепёшку, преломил её и протянул кусок Атанариху, а второй закусил сам. Несмотря на выпитое, во рту снова было сухо, и венделл с трудом проглотил хлеб.

– Да будут все присутствующие в этом доме свидетелями – я принял воина Атанариха Вепря, сына Хродерика, в нашу хардраду, – торжественно провозгласил Витегес.

Сейчас надлежало определить место юноши за столом. Атанарих дыхание затаил. И все прочие затихли. Не будь юнец Атанарих столь искусен – его послали бы к прочим прибылым. Но поселить в первые дома новичка – разве не бесчестье тем, кто давно служит риху? А отправить Атанариха к прибылым или даже во вторые дома, где сплошь переярки живут – не позор ли такому искусному воину? Но Витегес и тут уже всё продумал и решил.

– Эрарих, Бадвила! – рих кивнул на первый левый стол. – Потеснитесь, примите нового воина.

Атанарих задохнулся от восторга. Пусть не на лавке, а на скамье, пусть ближе к концу стола – но всё равно среди ближних риха! Воины зашумели, кое–кто, кажется, недовольно, но Витегес давно всё решил и продолжал твёрдо:

– Сей муж искусен во владении мечом. Аутари, ты наставляешь, – голосом выделил – «наставляешь», а «не наставлял»! – молодых воинов. Пусть Атанарих Венделл будет твоим верным помощником.

Аутари не был удивлён. Верно, рих уже оговорил с ним это решение. А вот за другими столами загомонили, качая головами и изумлённо разводя руками. Атанарих, понявший свою удачу и ещё не до конца поверивший в неё, снова опустился на колено перед рихом. Это уже не было предусмотрено обрядом, но Атанарих хотел отблагодарить Витегеса.

– Ты не пожалеешь о чести, которую оказал мне, государь! – произнёс он. Витегес улыбнулся.

– Если бы я хоть миг сомневался в этом, Атанарих Вепрь, я указал бы тебе иное место. Отныне ты один из нас. Пойди и сядь за стол рядом с твоими братьями!

Взволнованный Атанарих направился к своему месту. Едва сел, как все дружно загомонили, сунули ему в руки ковшик и потянулись, чтобы стукнуть своим ковшом о его. Атанарих улыбался, готовый заплакать от счастья. Свершилось!

А Витегес уже снова спрашивал:

– Кто тот муж, что не смеет приблизиться к моему очагу?

Настала очередь Фритигерну принести клятву…

Потом был пир – в честь него и Фритигерна, которому указали место за тем же столом, но ниже Атанариха. Однако Зубрёнок остался доволен – не будь Вепря, вовсе не красоваться бы ему тут. В крайнем случае, во второй дом отправили бы.

В Нарвенне Атанарих не раз с завистью смотрел, как Аллобих оказывает честь новому воину. Поглядывая из дальнего конца залы, где сидела молодежь, с горечью думал, что пройдёт ещё много времени, прежде чем он будет главным гостем на пиру. Оказалось, не так много.

Атанарих, раскрасневшись от всеобщего благожелательного внимания пуще, чем от хмельного, разговорился. Рассказывал о поединках, в которых успел показать своё умение; о маленьком свинцовом мече, вручённом в день, когда ему остригли детские волосы; про копья, на древки которых насаживали кожаные мешочки, туго набитые песком, чтобы случайно не ранить юного бойца; про то, сколько раз его вышибали из седла, прежде чем он научился твердо сидеть в нём и спешивать своего противника. Фрейсы не только слушали, но и расспрашивали. Аларих Куница, глава первого левого дома, уже не раз одёргивал их, напоминая, что новому воину надо насытиться, да и не он один сегодня вошёл в их братство.

Вот! Куница снова стукнул ладонью по столу, приказывая рабыне обнести всех пивом. Опять возгласил здравицу в честь Фритигерна и вознёс мольбу, чтобы Кёмпе послал ему много лет в хардусе. Пирующие отозвались радостными криками. Атанарих, спохватившись, глянул на Зубрёнка. Тот сидел, скалясь в улыбке, которая должна была выказывать радость, но получалось плохо. Атанарих смутился и разозлился на себя: сколько раз отец наставлял тебя, дурень?! Недостойно благородного мужа одному величаться! Нет, забыл, а у Фритигерна сегодня не меньший праздник! Поклялся про себя, что больше не будет ни о чём рассказывать до конца пира.

– Слава могучему Фритигерну! – поддержал он. – Среди венделлов мне не приходилось видеть таких удачливых охотников! Я слышал, своего медведя ты одолел в одиночку.

Фритигерн смущённо улыбнулся:

– Не в одиночку, с собакой.

– Расскажи, как удалось тебе убить матёрого зверя, – постарался перевести разговор на товарища Атанарих.