Вообще–то они с Фритигерном надеялись, что рих возвратится в хардусу сразу, как узнает о приезде Зубров. Не зря же к нему послали вестовым мальчишку! Но солнце скатилось почти до самой кромки леса, а Витегес не пришёл. Тогда они договорились с утра пораньше пойти на приречную стену – ждать риха.

Ночью погода испортилась, ветер завывал, в дымовые отверстия задувало. Атанарих и без того не смог бы заснуть, а тут к волнению прибавился промозглый холод. Утром на дворе стояла сплошная серая мгла, сквозь которую ещё просматривались сараи и хлевы, а ограда стены уже едва угадывалась. Понятно, что в такой туман рих вряд ли пустится в дорогу. И только ледяной ветер радовал – под его порывами туману долго не устоять. Юноши старательно умывались, показывая друг другу, что озноб им нипочем. Потом оделись и побежали на стену. Двое продрогших стражей пошутили, что, мол, смена пришла, и они охотно уступят своё место новичкам. Атанарих припал к ограде, хотя понимал – рих не может появиться так рано.

Белесая мгла бесила.

– Мне кажется, в таком тумане хаков можно увидеть лишь тогда, когда они окажутся у самого рва. – проворчал Атанарих. – Интересно, как вы успеете закрыть ворота, напади хаки внезапно?

Один из стражников тут же горячо возразил, что о внезапном нападении и речи быть не может. За лощиной есть дозор, и едва завидят хаков, запалят костёр, который всё равно можно будет разглядеть. И против мортенсов, что могут нагрянуть с реки, есть дозор – вон там! Он ткнул рукой в туман куда–то вниз по течению Оттерфлоды. Второй стражник не без ехидства поинтересовался, уж не знает ли чужестранец иные способы закрыть ворота перед носом наступающего врага? Атанарих начал рассказывать про воротные решётки–герсы, которые были в Мароне и Нарвенне. Про то, как два воина при помощи ворота поднимают их на цепях, а опускаются они и вовсе в один миг. Но появилась старуха Кунигунда, которая распоряжалась всем в Первом доме.

– И что тебе не спится? – проворчала она Атанариху. – Пойдём, я собрала для тебя одежду. Надо померить, да велеть девушкам ушить её по тебе.

– Потом, – запротестовал Атанарих, но старуха схватила его за руку и бесцеремонно поволокла за собой, сетуя, что таких маслят в хардусе ещё не было, и хорошо, если чужестранцу подойдёт одежда какого–то худосочного Журавлёнка.

Тряпьё, которое старуха навалила на лежанку Атанариха, выглядело столь невзрачно, что он наотрез отказался надевать это рваньё.

– Рваньё! – возмутилась старуха, – Журавлёнок это и года не проносил! Ведь ему мать всё новое справила, провожая в хардусу. А тебе рваньё!

Атанарих, уступая натиску старухи, взял шапку из волчьей шкуры. От неё пахло полынью и лежалым мехом, но не человеческим потом. И, правда, почти не ношена.

– Давно его убили, Журавлёнка вашего? – проворчал Атанарих.

– Про то не бойся, и петухи опели всё, и полынью окурили. Да и прошло немало, годов шесть… ну да! Мой Гульдин ещё мальцом был. Меряй, давай, что брезгуешь?

Атанарих сдался. По правде сказать, длинная меховая куртка и отороченный мехом плащ были даже красивы, точно так же, как пара расшитых рубах. Но половину одежды не то что Атанарих, но и слуги в доме его отца погнушались бы надеть.

– Это–то мне на что? – снова запротестовал он.

– А стену подновлять или за дровами в лес – в чём пойдёшь, в нарядном? – обозлилась старуха. – Какой ты строптивый! Меряй, давай. Потом благодарить будешь.

И не отстала, покуда не перемерила всё, подгибая рукава по нужной длине. Когда Атанарих вырвался из её лап, ветер уже разогнал туман, но светлее и теплее не стало – тучи нависали над самыми хакийскими черепами. Атанарих побежал к воротам. Стражи уже сменились, а Фритигерн развёл в стороне костерок и грелся.

– Долго ты, – смеясь, заметил он.

– Еле жив ушёл!

– Кунигунда – баба–огонь, – весело подтвердил один из стражников. – Но ты ей теперь должен, венделл. Раз она взялась за дело, тебе зимой вовсе заботы о холоде не будет.

– Хотел бы я знать, какие тут у вас холода, если вы шьёте штаны из меха?

Стражи наперебой начали рассказывать про толстенный лёд на реке – табун коней выдерживает! Про снег, который укрывает землю, как меховое одеяло. Про отмороженные носы и щёки. Атанарих верил, но представить не мог. Дома снег был редкостью, всё больше дожди да промозглая стынь.

Потом стражи вдруг враз умолкли и подобрались. Атанарих понял, что идёт рих. Вскочил на стену, торопясь увидеть его. Два человека и собака собирались перейти реку…

Рих был пешим. На шее у него болтались связанные за ноги куропатки. Рядом, заложив кренделёк хвоста на спину, бежала остромордая собака. Чуть поодаль гордо вышагивал мальчишка. Вот они спустились с пологого откоса к воде. Малец замялся, подумав, начал стягивать штаны. Оно и понятно – вода в реке даже со стены казалась стылой до стука зубов. И ветер пронизывающий. На таком ходить в мокрой одежде – мало радости. Но рих бесстрастно зашагал через брод. И собака кинулась вплавь.

Витегес был немолод – примерно той же поры, что Рицимер. Ростом примерно такой же, но в плечах уже, а животом – больше. Но, не смотря на брюхо и солидную ношу, двигался легко. И осанка была человека, привыкшего не склонять голову ни перед кем. Однако, чем ближе подходил Витегес, тем больше недоумевал Атанарих. Встреть он такого в Нарвенне – никак не подумал бы, что тот хорошего рода. Пристало ли знатному мужу ходить в вылинявшей рубахе и засаленной куртке? И лицо у риха до отвращения заурядное. Похоже на начищенную медную плошку: круглое, плоское, красное от загара. Глазёнки маленькие, нос курносый, при широких ноздрях вовсе на пятачок смахивает. Разве что жёсткая линия большого рта и тяжёлый подбородок, угадывающийся под окладистой бородой, указывали на нрав, подобающий вождю: решительный и несгибаемый. Ещё лоб, выпуклый от природы и казавшийся ещё выше из–за обширной лысины, смотрелся величаво.

– Примёрз ты, что–ли? – взволнованно зашипел Фритигерн, дёргая Атанариха за полы плаща.– Идём встречать!

Атанарих поспешно спрыгнул со стены. Вождь шёл быстро, но юношам показалось, что минула вечность, прежде чем они склонились перед Витегесом в почтительном поклоне.

От риха крепко несло кровью, дымом костра и застарелым потом. Вспомнилась львица, которую риху Аллобиху привезли из Земли песков. Атанарих с братом любили смотреть, как её кормят. Львица не хотела есть куски мяса, брошенные в клетку. Ей требовалось самой убить жертву. Задрав очередную овцу, она разрывала острыми клыками её брюхо и погружала свою морду в ещё бьющуюся тушу. Если мальчишки, глазевшие на неё, слишком шумели, она отрывалась от трапезы, поднимала голову, перемазанную до самых ушей кровью, и глядела, тревожно подрагивая ноздрями широкого носа. Маленькие острые глазки горели злобой. И пахло в вольере кровью, навозом, чужим страхом и силой. Это было восхитительно… Атанарих, наконец, решил, что, несмотря на всю непритязательность одежды и невзрачность облика, перед ним настоящий вожак, которому он готов служить до самой смерти.

Витегес приветливо улыбнулся:

– Здравствуй, Фритигерн, сын Рицимера, и ты, Атанарих, сын Хродерика!

Он посмотрел на Атанариха и спросил:

– Значит, ты победил Рицимера в поединке?

– Я не могу этого отрицать, – постарался придать своему голосу как можно больше почтительности Атанарих.

Рих хмыкнул и похлопал юношу по плечу. Это дружеское внимание окончательно расположило Атанариха к Витегесу.

– На что годен ты, Фритигерн, я знаю, – продолжал рих, снимая с шеи связку дичи и отдавая её Зубренку. – Да и другим это известно. А ты, Атанарих, сын Хродерика, покажешь мне своё умение?

Он внезапно выхватил из ножен меч и, пользуясь преимуществом в росте и весе, нанёс рубящий удар сверху. Атанарих, прежде чем успел сообразить, что его испытывают, поднырнул под руку и, оказавшись за спиной противника, выхватил меч. Витегес успел развернуться и встретить удар.