— Может, этой дрянью они питаются? — предположил шаман. — Надо же морлам что-то жрать!

Зажимая руками носы, они побежали к следующему туннелю. И лишь миновав его, остановились и жадно вздохнули. Здесь, в третьей пещере, воздух был посвежее.

Сирина оглянулась по сторонам. Везде, куда ни падал её взгляд, стены и пол явно несли на себе печать обработки специальными орудиями. Уж слишком гладкими они были! Но не это привлекло внимание Сирины. В дальнем конце пещеры зиял тёмный провал. Неровный, с острыми краями, он чем-то напоминал раззёваную пасть хищного зверя.

Странно, но никакой волшбы Сирина не чувствовала. Пока что. В голове промелькнула шальная мысль, а вот если подойти к краю и взглянуть, что там внизу?

Между тем, шаман развязал суму и вытащил из неё черный шар. Размером с некрупную дыню, не больше. Положив его на пол, Гтар поводил над ним ладонями, одновременно с этим, что-то тихо шепча себе под нос.

Услышав эти слова воительница содрогнулась. Сколько же в них было ненависти! А ведь давно известно, как состояние колдуна влияет на творимую волшбу! Можно добиться многократного усиления, а можно…

Сирина не успела додумать мысль до конца. Из шара вытянулась толстая нить. Длиною локтя с два, не меньше. Потом ещё одна. И ещё. Сирина насчитала всего восемь штук. Встав на них, словно паук на лапы, шар сноровисто побежал к провалу.

— Мудрёно, — задумчиво произнесла Сирина.

— Десять лет я подбирал соответствующие заклятия, — глухо ответил шаман. — И ещё пять вплетал их в Узор.

Шар замер на краю провала, покачиваясь на нитях — лапах. Несколько мгновений он стоял, затем, словно решившись, сиганул вниз. Почти сразу же в разломе что-то зарокотало. Казалось, что внизу заворочалось нечто большое. И опасное.

— Слышишь? — Сирина обратилась к шаману. — Из глубины лезут.

— Не долезут, — Рурх ухмыльнулся. В первый раз за сегодняшний день. — Я…

Внезапно пол под ногами дрогнул, затем раздался треск, да такой сильный, что заглушил следующую фразу шамана.

— Что ты сказал?! — закричала Сирина

— Смотри, — он указал рукой на провал.

В этот момент оттуда начали вываливаться хлопья какой-то дряни снежно — белого цвета. Чем-то она напомнила воительнице кашу, убежавшую от нерадивой хозяйки. Хлопьев становилось всё больше, и вот через пару ударов сердца над провалом уже высился здоровенный белый бугор. Буквально на глазах у Сирины пятна от упавшей на пол пены каменели, превращаясь то ли в лёд, то ли в мрамор.

— Кто бы ни сидел там, внизу, им понадобятся десятилетия, чтобы добраться сюда, — глухо сказал шаман. — Пробить зачарованный лёд ой как непросто.

— Добродия, — он посмотрел ей в глаза. — Этот день навсегда войдёт в наши летописи. Благодаря тебе мы освободили северные пещеры.

— Да ладно, чего уж там, — воительница махнула рукой, с которой слетели чёрные брызги. — Мне бы помыться сейчас.

— Такие вот дела, — Сирина отхлебнула травяной настойки и посмотрела на Ярху. — Жаль, от тела того колдуна мало что осталось. Огонь всё спалил!

— Да уж, — лесная колдунья задумчиво посмотрела на печку. Выскочивший было из — под неё домовой тут же юркнул обратно. — А Рурх подрос, ишь ты, каким придумщиком стал!

— Воистину, — в тон ей ответила Сирина. — Колдун он не самый могучий, но выдумщик изрядный.

— Удивил он меня. Ну да, хватит об этом! Что вождь то сказал тебе напоследок?

— Мы никогда не забудем того, что ты сделала для нашего народа. Позови и мы придём, коли возникнет такая необходимость. Мы…

— Хм, а ведь его за язык никто не тянул, — Ярха прищурилась. — Уж позовём. Пусть не сумлевается.

— Мне рассказывать или нет? — Сирина раздражённо щёлкнула пальцами.

— Говори, конечно, прости старую, что перебила!

— Старую?! — Сирина фыркнула. — Скажешь тоже! Ладно, о чём это я? Ага, ну так вот. Приёмыша вырастит и воспитает брат Рурха.

— Вот, значит, как? — брови Ярхи подпрыгнули. — Хотя… сила в том мальце неведомая, такую захочешь держать подальше от племени. А остальные дивьи?

— А что остальные? — воительница усмехнулась. — Не всем, конечно, по нраву пришлось такое решение. Но пещеры освобождены, с этим не поспоришь, а значит, придётся выполнить договор.

— Всё прошло так просто? — недоверчиво спросила Ярха.

— Не совсем, — Сирина поморщилась. — Решили, что приёмыш может оставаться с ними до своей двенадцатой весны. А потом должен ступать на все четыре стороны.

— Вот же тёмное племя! — Ярха стукнула ладонью об стол. — Это кто же там такой умный?

— Бажен. Отыскал где — то в их Завете упоминание об инородцах.

— А вождь что?

— Ничего. Согласился. Не захотел идти супротив древнего обычая.

— Вот же ж досада, — Ярха помрачнела. — Эк как оно обернулось.

— И что теперь будешь делать?

— Да ничего! — Ярха сердито махнула рукой. — До двенадцати ему ещё жить и жить. А там поглядим, что к чему. Ты мне вот что лучше скажи, имя пацану дали?

— Шаман вроде собирался, — неуверенно ответила Сирина. — Говорил что — то о храме Четырёх стихий.

Услышав её последние слова, Ярха вперилась глазами в лицо подруги, но не успела ничего сказать. На ограде застучали костями черепа, подавая сигнал о приближении незваного гостя.

В это же время глубоко под землёй шаман вместе с одним из своих подручных вёл ребёнка по переходам. Особо не таились, но тем не менее избегали самых оживлённых туннелей. Гтар собирался дать мальчику имя. В Завете сиё действо было чётко прописано для дивьих детей, однако ж там ни слова не говорилось о том, что делать с чужеземцами. Хотя с другой стороны никаких прямых запретов на дачу имени ребёнку иной расы шаман не нашёл. А что не запрещёно, то, как известно, разрешено.

Наконец они дошли до туннеля, ведущего прямиком в Храм стихий. Здесь шаман кивнул подручному, дабы тот остался у входа, сам же вместе с ребёнком шагнул внутрь. Поправляя висящую на плече суму, Рурх оглянулся по сторонам. Обычно он бывал здесь не чаще двух раз в год, во время летнего и осеннего Называния. Именно тогда мать или отец приводили ребёнка в Храм, дабы тот мог получить имя.

С момента последнего визита шамана в туннеле ничего не изменилось. Всё так же горели бездымные факела, а на потолке светились символы четырёх первоэлементов. Вздохнув, Рурх медленно двинулся по проходу. Он не торопился, стараясь очистить голову от лишних мыслей и настроиться на ритуал.

Пройдя ровно пятьдесят шагов, не больше и не меньше, он остановился перед массивными дверьми. Створки в два дивьих роста были выкованы из мирадита, очень прочного, внешне чем — то похожего на серебро металла. Многие сотни лет назад двери изготовили подгорники по специальному заказу.

Снизу и до самого верха створки были испещрены волшебными символами. Луна, огонь, вода, земля, волна, воздух, огненный вихрь, каменный водоворот, солнечный пламень, ледяное копьё — чего здесь только не было! Некоторые из символов были нарисованы ещё первыми шаманами, сыновьями тех, кто в стародавние времена отвоёвывал эти пещеры у страхолюдов.

Рурх с некоторым трудом отвёл глаза. Узор, очерченный на двери, завораживал. Не стоило смотреть на него слишком долго. Согласно Завету, вход в храм охраняли два воина из разных родов. Одетые в полный боевой доспех, в руках они сжимали секиры.

— Кто ты? — спросил один из них.

— Шаман племени.

— Зачем ты здесь?

— Ищу имя.

Таков был обычай. Этот диалог, не меняясь, повторялся из года в год, столетие за столетием. Однако сейчас, когда в разговор должен был вступить второй воин, случилась небольшая заминка.

Изумлённо посмотрев начеловеческого детёныша, дивий затем уставился на шамана. Похоже, он никак не мог решить, как поступить. С одной стороны, появление человека здесь было неслыханно! С другой, в Завете о том, что делать в подобном случае, не говорилось ни слова.

Повисла томительная пауза. Впрочем, Рурх предполагал нечто подобное и не удивился. Если уж на то пошло, он мог воспользоваться правом шамана — произнести особую ритуальную фразу и пройти внутрь без беседы с хранителями врат. Однако ему хотелось избежать этого. Ведь в таком случае, согласно Завету, если храм не признает ребёнка, то шаман, приведший его, будет вынужден отправиться в изгнание! Незавидная перспектива.