Для них это не совсем новости.

— Все равно существует довольно высокая вероятность, что они нас найдут, — добавил Брик. — Они остановились, потому что их следопытов сбил с толку след, который оставили мы с Дорианом. Они обсуждали, не заметили ли их… и не сделали ли мы чего-то, чтобы нарочно скрыть свои следы, раз мы знали, что за нами гонятся. Они также обсуждали, не бросили ли мы, то есть я и Дориан, вас остальных.

Взгляд его красных глаз бродил от одного лица к другому, словно оценивая их понимание или, возможно, реакцию на его слова.

— Пока что, — добавил Брик, — они решили идти вперёд. Они намереваются обогнать нас, если получится, пока мы не добрались до Блэковской части острова. Они обсуждали вариант просто направиться к границе между их землёй и территорией Блэка, затем рассеять людей, чтобы поймать нас прежде, чем мы пересечём границу, но они беспокоились о разделении… в основном из-за Дориана и меня.

Последнее он сказал будничным тоном.

Ник подумывал спросить, но не был уверен, стоит ли испытывать удачу, учитывая, как вампир отреагировал на него ранее. Мириам как-то раз предупреждала его не конфликтовать с вампирами, особенно когда их радужки были такими красными.

Ник очень не хотел испытывать это предупреждение на своей шкуре.

К счастью, Ковбой спросил вместо него.

— Так… что теперь? — взглянув на всех них, Ковбой нахмурился, посмотрев на Джема дольше всего, а затем переведя взгляд обратно на Брика. — Мы просто будем торчать здесь? Надеяться, что один из беспилотников босса нас заметит? Или мы просто будем ждать, пока эти чудики не пройдут мимо нас снова, когда решат сдаться и отправиться домой?

— Вы проверяли свои телефоны? — спросил Декс прежде, чем Брик успел ответить Ковбою. — Мы ещё недостаточно далеко от горы, чтобы они заработали?

Брик наградил Декса чуть более резким взглядом.

Затем взглянул на Дориана.

На мгновение они, казалось, лишь смотрели друг на друга.

Не знай Ник лучше, он подумал бы, что они переговариваются между собой как видящие, но от Блэка он знал, что вампиры не могут этого делать — то есть, не могут читать разум другого, не делясь с ним кровью. И даже тогда их форма «телепатии» не могла сравниться с видящими и была далеко не такой точной.

Поскольку Ник сомневался, что Дориан и Брик обменялись кровью достаточно недавно, чтобы сейчас читать разум друг друга, он просто озадаченно наблюдал, как они смотрят друг на друга. Затем он увидел, как горло Брика едва заметно шевельнулось, и осознал, что они действительно могли говорить.

Чем дольше он наблюдал за ними, тем сильнее уверялся, что именно этим они и занимаются. Они общались субвокально — говорили так тихо, что человеческие уши Ника не могли различить слова, как и любые другие люди на дереве.

Осознание этого едва не заставило его выругаться в голос.

Он все ещё хмурился, глядя на этих двоих, когда Брик поднял взгляд.

— Мы подождём до наступления темноты, — объявил он тем тихим, но дружелюбным-к-людям тоном. — Мы посмотрим, какой ситуация будет к тому времени. Если возникнет необходимость, мы с Дорианом отправимся вперёд за подкреплением — по крайней мере, до того места, где сможем связаться с командой Блэка. Мы принесём вам воду, затем оставим вас самих заботиться о себе, пока мы не приведём Кико и остальных к нам.

Ник поморщился, переглянувшись с Ковбоем.

Ковбой выглядел таким же недовольным.

И все же Ник не мог сказать, что он удивлён.

Нельзя сказать, что у них имелась масса вариантов.

Посмотрев мимо светловолосого южанина на Джема, он осознал, что его гримаса сменяется скрежетом зубов при виде бледного лица видящего.

Брик прав.

Они не могли позволить себе слоняться вокруг. Если самый быстрый способ привести сюда помощь — это послать вампиров вперёд без них, то именно так они и поступят.

Он лишь надеялся, что это будет достаточно быстро.

И что вампиры не погибнут в пути, оставив их практически на верную смерть или риск стычки с Nachtsonne.

Выдохнув, Ник прислонился к стволу дерева, стискивая зубы и мысленно настраиваясь ждать. После времени, проведённого в пещере, ожидание должно быть проще, но почему-то даже маленькая частица свободы сделала перспективу прождать целый день в тишине ещё хуже.

Он изо всех своих чёртовых сил старался не думать об Энджел.

Он изо всех своих чёртовых сил старался не думать, не опоздали ли они с возможностью помочь им.

— Мири, — он простонал моё имя, одной рукой обхватывая за спину, а другой сжимая моё бедро. — Сделай опять эту штуку. Сделай эту штуку со своим светом…

Я одной рукой держала его за плечи, стискивая пальцами его влажные волосы.

Другая моя рука обнимала его за спину, пальцами впиваясь в плоть.

Каждая его часть ощущалась приятно.

Мне приходилось прикладывать усилия, чтобы не делать ему больно — настолько приятно это ощущалось.

Я затерялась в этом, забыв ограничения плоти, пока мы сражались против этих лимитов своими телами и умами… своими светами… и теми глубинными частями нас, которые казались больше нашего света, определённо больше наших тел, больше верхних слоёв нашего сознания.

Я любила его.

Я любила его так сильно… но теперь это сделалось уже чем-то большим.

Не существовало слова, описывавшего то, что я чувствовала к нему, с ним и от него прямо сейчас.

То тёмное пространство огня и звёзд окутывало нас обоих. Оно вплеталось в различные света и частоты, образовывавшие меня. Каким-то образом часть меня стабилизировала часть его, позволяя ему вмещать в себя больше, столько много, сколько прежде он никогда не мог вместить.

Я ощущала эти свои части как плавные структуры, прокладывавшие свой путь в тот его глубинный тёмный огонь, придавая ему форму, изменяемый силуэт, и я могла думать лишь о том, как идеально подходило ему его имя, насколько же он являлся этим черным квантумом.

Косатка выпрыгнула из воды под тремя звёздами в небе.

Тот высокий свет, обманчиво мягкий свет, свет, который брал его огонь, бездонный, бескрайний чёрный огонь и каким-то образом создавал вокруг него подобие щита или подушки, как пузырь сверхчистой ткани, которая не давала огню поглотить Блэка изнутри — теперь я знала, что этот свет исходил от меня.

Это действительно напоминало магию.

Это ощущалось как алхимия из древних книг — мой свет каким-то образом вливался в свет его звёзд и пламени, создавая нечто новое.

Я опять утратила понимание, где мы находимся.

Я чувствовала на лице солнечные лучи, влекущее тепло воды, которая нас омывала.

Вокруг нас кружили волны, раскачивая наши тела туда-сюда, но океан как будто тоже работал в нашем ритме, привлекая его ближе ко мне, заставляя меня стонать, когда океан оттягивал его слишком далеко. Странно, что я могла ощущать столько удовлетворения, столько облегчения от того, что мы наконец-то сплелись воедино так, что это удовлетворяло некую высокую, глубинную, большую часть меня, и в то же время я ощущала такое раздражение на все, что хоть немного разделяло нас.

Он называл это «приспосабливанием».

Это вызывало в нем больше того огня.

Во мне это усиливало хватку на этом огне.

Я чувствовала, что он имеет в виду.

На каком-то уровне я даже понимала это своим сознательным разумом… но понимание этого умом или даже понимание через свой свет ничуть не смягчало интенсивность вызываемых этим чувств.

Моя спина лежала на чем-то грубом и жёстком, что относительно удерживало нас на месте. Я знала, что было лучше, когда он держал нас там, так что я бездумно расслабилась на этой поверхности, не отводя взгляда от его лица.

Каждый раз, когда он поворачивал голову хоть немножко, его золотые глаза отражали солнечный свет. Даже малейшего поворота оказывалось достаточно, чтобы эти тигриные радужки выделились из тени.

Красота этого вида сдавливала мою грудь и горло.