Его руки, его грудь, черты его лица.

Он так охеренно красив.

Я все ещё не могла поверить, что он мой.

Это ощущалось неизбежным, но в то же время совершенно необъяснимым.

Образы, мысли, эмоции прошлых дней и недель — все это просеивалось в моем сознании, приобретая более осмысленное значение в алхимии моего воображения. Не могу сказать, что думала об этом в линейной перспективе. Вместо этого все сливалось в единое полотно, которое значило больше, чем отдельные его детали, и неважно, сколько бы составляющих я не выделяла своим светом.

Все его слои выделялись столь же ясно.

Саркастичный, высокомерный, зачастую инфантильный мужчина.

Блистательный стратег.

Солдат, бизнесмен, пират Уолл-Стрит, переговорщик.

Друг, любовник… муж.

Создание из света, которое жило за всем этим.

Этот локомотив пламени, уносивший меня в столь обширные места, что мне почти невозможно было думать о нем как об отдельно взятой личности. Та часть его также любила — может, даже так безгранично, так бескорыстно, как никто другой в моей жизни. Внутри этого пространства он превращался в своеобразную сверхъестественную силу, созданную из звёздного света и пламени, котла начинаний, бурлившего столь медленно, глубоко и непостижимо, что мне казалось, будто я плыву в первичном бульоне, в котором зародилась сама жизнь.

Все до этого я помнила иначе.

Я думала обо всем, что станет иным после этого.

Я осознала, что вижу его в обрывках случайных сцен… в Сан-Франциско, сидящим напротив меня в той комнате для допроса, пока Ник и Энджел находились по другую сторону одностороннего стекла. Я помнила его в Бангкоке, в номере отеля после того, что сделал Солоник; в Париже, когда он предложил отправиться за Йеном, чтобы защитить меня.

Я видела его в те моменты, я видела его сейчас, и каким-то образом противоречия, различные маски, личности, роли одновременно вносили ясность и сильнее запутывали меня, особенно когда я думала о том, как мало я видела в нем в то время.

Мне уже не казалось странным, что он жил за всеми этими лицами.

В то же время мне казалось очень странным, что кто-то способен скрыть так много.

«Не скрыть… — пробормотал он в моем разуме, чувственно притягивая мой свет, притягивая меня обратно в этот пылкий, бескрайний жар. — Я не прятался, любовь моя. Потерян. Я был потерян».

Обдумав это, я осознала, что понимаю.

Эта его часть, которую он чувствовал, но не знал, лишь узнавал мимолётными проблесками — он не столько скрывал её, сколько утратил с ней связь. Он знал, что эта часть пропала, но не понимал по-настоящему, что он утратил. Он каким-то образом отсоединился от неё, хоть и звал её в этом пространстве.

Эта злость, раздражение, знание, но неимение доступа — это придавало столько силы, но в то же время так раздражало.

Это держало его в ощущении постоянного застоя в жизни, и неважно, сколько денег, сколько секса, сколько безликих людей вращалось вокруг него, во скольких вещах он добивался успеха и забывал, сколько раз он отправлялся на войну за других людей.

Раздался другой голос, заполнив моё сознание.

К нему я тоже уже привыкла.

«Теперь все будет иначе, — прошептал Корек тише, чем Блэк. — Теперь все будет иначе, Мири. Абсолютно все будет иначе».

Он прав.

Они оба правы.

Я знала, что это, наверное, должно меня пугать.

Однако почему-то не пугало.

По правде говоря, это стало облегчением… и для меня, и для них обоих.

***

— Внутри их нет.

Мэнни нахмурился, окидывая взглядом территорию вокруг крыльца, а затем переводя взгляд на Ярли. Видящая стояла на пару ступенек ниже него, на деревянной лестнице, которая вела к входу в бунгало. Она была одета в небесно-голубой сарафан, на который он невольно пялился.

Заметив свой пристальный взгляд, он резко отвернулся, чувствуя себя идиотом.

Он посмотрел на Хавьера, который и произнёс эти слова.

Хавьер и Туз только что вышли из бунгало, куда они добровольно отправились искать двух видящих. Туз одной рукой придерживал дверь открытой достаточно широко, чтобы Мэнни ощутил прилив прохладного воздуха от кондиционера, который оставили включённым.

— Пляж? — предположила Ярли после небольшого молчания.

Кивнув, Мэнни вздохнул, покосился на Хавьера и Туза, затем мотнул головой, показывая, что им лучше последовать за ним и Ярли к воде.

Ярли развернулась и начала спускаться по лестницам.

Мэнни пошёл за ней.

Хавьер тоже последовал за ними.

Отпустив входную дверь и позволив ей захлопнуться, Туз с топотом спустился по ступеням за Хавьером, слегка пружиня в своих армейских ботинках.

Они не видели Мири или Блэка на пляже прямо перед бунгало.

Туз и Хавьер начали прочёсывать пляж, зашагав на юг и осматривая рощицу деревьев возле берега, а также песок и воду.

Ярли и Мэнни остались на прежнем месте.

Мэнни прикрыл глаза, ища их в воде. Там он их тоже не видел. После небольшой паузы он взглянул на Ярли. Судя по слегка расфокусированному взгляду её глаз, он подозревал, что она использует свои другие органы чувств, чтобы отыскать Блэка и его жену.

— Что-нибудь улавливаешь? — спросил он мгновение спустя.

Те интенсивные темно-синие цвета и оттенки индиго выделялись в её темных глазах на солнце, вынуждая Мэнни пялиться на неё, когда её взгляд сфокусировался обратно. Она повернулась, посмотрев на него, и подняла руку, чтобы прикрыть глаза от лучей и иметь возможность посмотреть на него под палящим солнцем.

Улыбнувшись чему-то увиденному, она показала на север пляжа, в том направлении, где в воде недалеко от пляжа выделялось несколько огромных булыжников или, может, даже маленьких островов.

— Они там, я думаю, — сказала она, все ещё улыбаясь ему и показывая в сторону, противоположную той, куда пошли Туз и Хавьер. — Там это причудливое соединение ощущается сильнее всего.

Мэнни поколебался, сомневаясь, стоит ли спрашивать.

Он решил, что «соединение» — это, наверное, очередная фишка видящих.

Сейчас, наверное, не лучшее время углубляться в это, заставлять Ярли объяснять ещё больше вещей, которые казались ей прописными истинами.

Ярли окинула его повторным взглядом, затем склонила голову в деликатной, изящной манере — он знал, что этот жест у видящих служит формой лёгкого извинения.

— Объяснить не проблема, — сказала она. — Мы, видящие, заметили вокруг них двоих особенное соединение… с тех пор, как они это начали.

Она помедлила, явно размышляя, затем вновь подняла на него взгляд, прикрыв глаза от солнца.

— Соединение — это как свет, знаешь ли… мы можем видеть это, используя наше Барьерное зрение. Так что мы получаем информацию от этого света, мы видим сведения о личности, её ментальном состоянии. Но это не только визуальное изображение. Это также отпечаток, словно соединение обладает особенным ощущением или привязано к конкретной личности. Эти ощущения могут быть сильными или неуловимыми, как лёгкий аромат в воздухе. Они также могут казаться ошеломительными, вызывать ощущение одурманенности или опьянения, когда ты через это проходишь. Как это было у Шипрока.

Мэнни кивнул, размышляя.

— А чем тогда это отличается от «конструкции»? — спросил он мгновение спустя.

Она улыбнулась.

— Конструкция — это каркас, — сказала она. — Она придаёт соединению форму. Конструкция — это более структурированный контейнер для соединения. Она также сохраняет его заземлённым на протяжении длительного периода времени. Соединение — это то, что хранит конструкция.

Мэнни кивнул, думая над этим.

Это казалось логичным.

Он вспомнил, как странно чувствовал себя у Шипрока, особенно когда они находились в том подземном помещении под скалой.

А ещё он употреблял достаточно пейота, чтобы по-своему чувствовать, что она имела в виду.

— В данном случае оно сильно, я так понимаю? — сказал он. — Это «соединение»?