— Стей, ты бредишь? Какая к черту дружба? И при чем здесь… — он сделал паузу, стараясь произнесли ее имя без придыхания и дрожи в голосе, — … причем здесь эта Хелл?

— Если бы ты смотрел мои концерты, то знал бы. Она танцует.

— А я собираю марки.

— Дурак, — Старшая таки отвесила ему символический подзатыльник. — Хелл ставит танцы для «Стейны и Компании». Увидишь вечером. Это потрясающее зрелище: девочки под живую музыку в свете костров…

— Какая прелесть, — не сдержал яда Бен, ощущая, как желчь на самом деле подкатывает к горлу с каждой подробностью, что выдает ему Стей.

Хелл здесь. Его Хелл. Хелл — питерская. Хелл танцует для группы Стейны. Почти год.

Перед глазами встал темный клуб в Питере, вечеринка для своих, Хелл кружится в танце рядом с Гансом, а Бен смотрит на нее, не в силах отвести глаз, понимая, что пропал, что погиб…

— Вообще, мне иногда кажется, что она наша. Знаешь, стиль Хелл очень похож на твой. Я видела пару ее тренировок, даже страшно стало — точь-в-точь твои упражнения, даже последовательность. И она делает эту странную штуку, когда меча нет, но он словно у нее в руках. И на спаррингах такая же легкая и быстрая. Очень крутая.

— Она что? Меч? Тренировки? Спарринги? Ты шутишь? Кто пустил девку в бои? — зашипел Бен, чувствуя, как закипает кровь.

У Стейны аж брови вскочили на затылок. Но она, в отличие от своего спутника, не дала волю чувствам, лишь задрала подбородок и властным тоном Старшей проговорила:

— Впервые в жизни мне хочется ударить тебя, Бенедикт. Не забывай, с кем разговариваешь. Я была моложе Хелл, когда так же выходила один на один с мужчинами и кровью смывала с их лиц это пренебрежение. Не стоит недооценивать девок, это может тебе дорого стоить.

— Прости, Стей, — тут же осекся Бен, придя в себя от ее гневной вспышки, которая слегка отвлекла от собственной дурноты и приближающегося психоза. — Просто… Ну сколько девушек здесь участвовало? Трое кроме тебя? И все уже вышли из игры не без ущерба. Это не женское дело. Пусть танцует и варит на кухне кашу, остальное…

— Она сама разберется, — резковато отбрила его Стейна, но усмехнулась. — Забавно, что ты повторил речь Кеннета по этому вопросу, почти слово в слово. Для Хелл важно его мнение. Во всяком случае, пока они вместе.

— Пока они что?

— Они вместе. Хелл подруга Кеннета, его девушка. Видишь, даже у засранца Кена есть спутница.

Это был удар на добивание. Бен попытался сдержать рвотный позыв, но понял, что не выйдет. Он отбежал в сторону, где его вывернуло желчью на молодую траву.

Хелл здесь. Хелл — питерская. Хелл танцует для группы Стейны. Почти год. Хелл владеет мечом. Хелл участвует в боях. Хелл, его Хелл… не его. Она принадлежит врагу. Кеннету.

Все это никак не укладывалось в голове, порождая коллапс не только в мозгах, но и в желудке.

С возвращением, Бенедикт. Добро пожаловать домой.

Бен кашлял и отплевывался, когда подошла Стейна.

— Хей, дорогой, тебе плохо? — она ласково погладила его по спине.

— Зря завтракал в вагоне-ресторане. Зарекался, но есть хотелось очень, — нелепо оправдывался Бен, вытирая глаза от выступивших слез и губы от рвоты.

— Ох, Бен… ну ладно в самолете, но поезд. Лучше бы лапшу заварил.

— Несолидно, я в СВ ехал.

— А блевать под кустом солидно? Позер.

— Без тебя тошно, Стей.

— Я вижу, — хохотнула она. — Будет тебе наука.

— Спасибо, утешила.

— Пойдем, тебе чайку надо попить, покрепче. И поесть что-нибудь.

— Угу, — согласился Бен без особого энтузиазма.

Он изо всех сил старался не смотреть в сторону питерского лагеря, но глаза все-таки предавали его не хуже нервов и желудка. Словно издеваясь, судьба показала ему во всей красе самый страшный кошмар: в лагере объявился Кеннет, он подошел к Хелл сзади, обнял девушку, которая вздрогнула, но тут же обернулась, закинула руки ему на шею и притянула к себе, чтобы поцеловать.

Бена снова затошнило, и он заставил себя отвернуться, послушно следуя за Старшей. Она привела его к полевой кухне и распорядилась налить Бену добрую чашку крепкого чая. Пока он пил, подходили старые друзья, обнимали; приветствовали и новенькие.

Бенедикт всем улыбался, что-то отвечал впопад, даже хохмил по привычке, но перед глазами у него стояли Хелл и Кеннет, Кеннет и Хелл. И Бен изо всех сил старался не поддаться новым позывам тошноты. Оправдавшись бессонной ночью в дороге, он пошел в палатку прилечь. Но по пути туда его перехватила Стейна.

— Бен, я тут подумала… Ты запал на Хельгу? — выпалила она без предисловий.

— Что? Ты рехнулась? Я ее еле видел издалека.

— Откуда тогда такой интерес?

— Да просто… Новенькая, да еще и в боях участвует, — брехал он, изображая невозмутимость и праведное возмущение. — Не каждый день такие дела.

— Ладно, — вроде бы поверила Стейна. — Но учти, Бен, никаких подкатов к ней. Не хватало мне сейчас разборки Москвы и Питера разруливать. Понял?

— Я-то понял, но разруливать придется. Кен же как всегда напорется вечером и устроит мордобой.

— Тебя давно не было дома, дорогой, — загадочно покачала головой Стейна. — Отдохни, увидимся вечером.

Она оставила на его щеке сухой поцелуй и ушла. Бен залез в палатку, достал из рюкзака походную простыню для надувного матраса и натянул ее. Был у него идиотский пунктик — любил спать на простыне. Даже когда не было матраса, а только еловый лапник и тонкая пенка, Бен все равно таскал на Север простую хлопковую простынь, ненавидя спать без нее. Но и удовлетворение этой блажи не смогло заставить его закрыть глаза. Он снова и снова видел силуэты целующихся, а подсознание предательски спрашивало: кто в этом виноват?

Промаявшись до вечера, не смыкая глаз, Бен чувствовал себя еще более разбитым, чем днем. Слыша, как со стороны праздничной нейтральной зоны музыканты настраивают инструменты, он переоделся в белую, расшитую кружевом рубашку (подарок Стейны) и кожаные штаны, натянул высокие ботинки, накинул куртку и вышел из палатки. Идя по лагерю, Бен кивал знакомым и приятелям, не без сожаления понимая, что ни с кем не хочет общаться, даже просто остановиться и поговорить. Даже здесь он плохо сходился с людьми, принимая их как товарищей, соратников, союзников, но не сближаясь до дружбы. Он всех держал на расстоянии вытянутой руки — по привычке. Так было проще, и жизнь не раз доказывала, что он прав.

На праздничной поляне уже разжигали костры, толпился народ. Все пили, ели, разговаривали, соскучившись после долгой зимы. Бен не мог не заметить, что московские и питерские общаются намного теплее, чем год назад. Он, конечно, слышал, что норвежцы потрепали и Волков и Ястребов, заставив их сплотиться, но не ожидал, что все будет так… дружелюбно. Аж до омерзения, почти мило. Но вечер еще не начался, а заканчивался он обычно потасовкой по инициативе Кена. Бен верил в него даже больше, чем в себя. Кое-кто не меняется. В этом они с Кеннетом были похожи. Постоянство — признак мастерства.

Отвлекаясь на мысли о переменах, Бен старался не искать Хелл. Он не мог до конца поверить словам Стейны и собственным глазам. Это еще могло оказаться совпадением. Мало ли похожих девушек. Он очень смутно помнил Олю, все больше представляя ее расплывчатым образом роковой Валькирии. Ведь Ольга — очень распространенное имя, а его скандинавское производное Хельга — вполне закономерно, как и краткое — Хелл. В общем, Бенедикт изо всех сил надеялся, что это лишь плод его больного воображения, сдобренный чувством неуспокоившейся с годами вины и болью потери. Он мог обознаться, он хотел обознаться.

На его счастье ни Кеннета, ни его подруги нигде не было видно. Бен попытался расслабиться, отправившись к символической сцене, где настраивались музыканты, его старые приятели. Получив дозу горячих приветствий, суровых мужских объятий и похлопываний по плечу, он почти успокоился, заставив себя наслаждаться вечером.

Но едва по обе стороны от сцены разожгли огромные костры и один впереди, а вокруг собрался народ, горланя вызов Стейны, Бен понял, почему Хелл не было среди присутствующих.