Солнечный свет пробивался сквозь ветки деревьев. Опавшие листья так же шелестели под ногами. Это место мне знакомо. Теперь знакомо… Опять тот же лес и то же самое место…

Колющая боль в сердце заставила вспомнить про красную кровавую нить. Вот она. Снова выходит из моей груди. Снова промокшая в крови. Пока я стоял в раздумьях, нить кто-то потянул. Кто-то из глубины леса. Чуть не крикнув от острой боли, пошел в сторону указывающей путь, веревочки. Наматывая ее на руку, все больше углублялся в лесную чащу. Нить все тянули и тянули, а рука сильнее измазывалась кровью. Шагая в неизвестность, думал лишь о том, что находиться по ту сторону. Не сбавляя темп шага, близился к месту, где заканчивается веревка. Намотав на руке клубок, увидел странную картину. Сердце было соединено с чем-то подземным, так как сама нить уходила под землю. Потянув ее на себя, услышал скрип открывавшейся двери, который внезапно разбудил меня…

Аккуратно приподнявшись чуть повыше, пытался разглядеть сонными глазами, вошедшего в комнату Алика. Русые прямые локоны были уложены неряшливо на бок, темно – зеленные глаза были защищены светлыми ресницами, широкие скулы, которыми он покоряет девушек и появляющиеся ближе к весне веснушки. Перевязанная рука только придавала ему воинственный вид, и ничуть не портило его облик Казановы. Только лейкопластырь у виска говорил о жалости и уязвимости…

Как оказалось, у меня был сломан нос. Помимо носа были отбиты органы, а не сломаны ребра (как я думал) и к тому же, заработал ушиб на затылке, который мешал мне из сидячего положения принять лежачее. Алика тогда увезли к другому врачу и поэтому нас больных разлучили ненадолго. От того, что случилось два часа назад, у меня поползла первая улыбка. Правда улыбка истерики и скорее истерика от того, насколько была глупа эта ситуация. Приехал брат, а я его встретил с битой. Единственное, что подняло мне настроение за это долгое и ужасающее время…

Подойдя к моей кровати, Алик с серьезным видом пододвинул стул и присев на него, недовольно произнес:

– Ну, ты и козел,

На такое неожиданное начало разговора не знал, что ответить… разве что, ответить взаимностью и продолжить все на повышенном тоне. Прокрутив в голове всю нелепость ситуации, незаметно для себя уголки губ растянулись в улыбке. Смотря на мою реакцию, Алик держал свою напористость, но потом сдался… слегка улыбнувшись. Проходила минута веселых переглядок и все перешло в смех…

– С приездом, – поздравил я Алика, держась за живот.

– Да уж, – фыркнул он, не перестав улыбаться.

– Когда приедешь ко мне, возьму что-нибудь потяжелее, – намекал он на биту.

– Это первый раз, когда шутки обернулись тебе боком,

– Я напомню тебе это, – надул брат недовольно ноздри.

– Жалко выглядишь, – сделал он «комплимент».

– Кто бы говорил. Ну что, вправили? – спросил я, кинув на его больную руку.

– Да, вправили,

– Ну как?

– Терпимо, – выставлял из себя Алик, непробиваемого.

– Ага, а то я не слышал твоих воплей, – хриплым голосом подшучивал над ним.

– Как будто ты не визжал, как девчонка,

– Ну, разве что… твой визг заглушал мой, – шутил над Аликом, отвлекаясь от всего.

Смотря на брата, узнавал в нем Томаса. Такого же белокурого и всё дозволенного. Наверное, поэтому, в университете сразу подружился с Томасом, так как он напомнил мне об Алике. Но между ними была одна значительная разница. Алик бы никогда не предал меня. Несмотря на разные конфликты, которые бывали у нас частенько, брат никогда не поступал, как конченый урод…

Приезд брата хорошо повлиял на моральное состояние. Во мне проснулось ощущение, будто я и не уезжал из Вермонта, а жил здесь всегда. С присутствием его личности… я превратился в мальчика, которому казалось все таким значительным и долговечным…

На мою ответную шутку брат отреагировал улыбкой и спросил:

– Тебя выперли из университета?

– Когда мама успела сказать тебе?

– По телефону,

– Она знала, что ты приедешь?

Брат кивнул.

– Тогда почему мне не сказала? – стал ругаться я на маму.

– Она хотела сделать сюрприз,

– Да уж… сюрприз удался, – дотронулся я до больного носа, припомнив братский удар в лицо.

– У нее это лучше всех, получается, – засмеялся Алик, охладив мой пыл.

– Ну… так это правда? – загадочно спросил брат.

– Что?

– Я про универ, – уточнил он, жаждая подробностей.

– Да… было дело, – поник я, снова начав говорить о том, о чем так сильно хочу забыть.

Уродливая голова Стакера возникла перед глазами, и в груди ощутимо прорывался ком тошноты и сердечные позывы дрожи. Хотелось закончить разговор, но вопросы от брата сыпались, портя настроение.

– Из-за чего? – спросил он.

– Из-за драки со старшегруппником. Он оказался сыном нашего директора, – зажимая горячие кулаки, отвечал на вопрос.

– Ты теперь у нас плохой мальчик. Из нашего Маркуши Бостон сделал мужчину? – издевался брат, зная, что я ненавижу, когда меня так называют.

Алик с Гейлом всегда дразнили таким прозвищем, так как, когда мне было восемь лет, мама частенько звала меня так. Она не знала, что этим подписала для своего младшего сына приговор.

Притворно улыбнувшись, я сделал недовольный вид.

– Так и почему ты с ним подрался? – допрашивал он меня.

– Я думал, тебе мама уже все рассказала, – поинтересовался у него, чтобы самому не пересказывать этот ужас.

– Да… но мне хотелось услышать это из твоих уст. Вдруг она преувеличивает, – слегка улыбнулся брат, вспомнив, как мама на все реагирует.

– М-да… если бы. – задумчиво пробубнил себе под нос и снова ушел в себя. Никто не сможет помочь забыть тот ужас, и никто не сможет помочь пережить это…

– Как вы себя чувствуете? – спросила меня мозгоправ, когда я в очередной раз оказался на ее сеансе.

– Получше, – бесцветно ответил ей, не скрывая своего безразличия.

– Это хорошо, – радостной интонацией поздравляла она меня.

Да уж. Лучше некуда.

– А что у вас с лицом? – нахмурившись, глядела психолог на мои отеки после сломанного носа. Вроде, прошло три дня, а желтоватые пятна еще не спали.

– С лестницы упал… оступился,

Мои слова ее озадачили, и Люси, (как назвала ее мама) приняла размышляющий вид. Похоже, она не поверила.

– Как ваши кошмары? Перестали сниться? – внезапно спросила психолог, закончив в своей голове переговоры.

– Не совсем,

«Они наяву» – так и хотелось ей ответить, но такой отзыв покажется намеком на вечную путевку в психушку.

– Мерион сказала, что вы в последнее время проявляли агрессию…

– Будто вы ее никогда не проявляете, – немного начинал злиться на ее дурацкие доводы.

– Дело не в этом. Когда человек по непонятной причине срывается и разбивает об стену трубку телефона, это заставляет задуматься о его психологическом состоянии, – завуалировано назвала она меня неуравновешенным.

– Я посоветовала вашей матери, чтобы вы стали заниматься физическим трудом…

– Она мне говорила, – перебил ее, чтобы Люси не утруждалась в объяснениях.

– Ну и как? – поинтересовалась она.

– Что?

– Вы нашли себе работу? – уточнила мозгоправ.

– Пока… нет,

– Ну, тогда займитесь тем, что вас может отвлечь,

Ее слова напомнили про ремонт, который идет в моей комнате и решил, что это отличный вариант для выбивания из головы плохих мыслей…

– Судя по тому, что вы мне рассказали… у вас Сонный паралич, – удивила она диагнозом.

– Сонный паралич?

– Кошмары, галлюцинации, агрессия. У вас вторая форма паралича. Вам всегда кажется, что за вами идет невидимая слежка, слышите голоса, постоянно боитесь смерти. Такие симптомы – это и есть Сонный паралич. Вам это все кажется, Маркус. Из-за психоэмоциональных порывов, – убеждала психолог в иллюзиях моего богатого воображения.