— В смысле «и»? Кто-то из вас скоро станет крестной мамой! — крайне непосредственно заявляет Валерия, довольно улыбнувшись и прикусив нижнюю губу, наконец, выпуская подружек из своих удушающих объятий и отходя немного в сторону. Ее черные глаза так и лучились счастьем, удовольствием. Казалось, что еще чуть-чуть и Валерия просто вспорхнет от переизбытка всех тех эмоций, который были у нее сейчас внутри, и дарили легкость и восторг.

— Ты с ума сошла? — Яна отходит от нее на пару шагов, а после немного хмурит брови, скрестив руки на груди. — Ты собралась от него рожать? Ты упала что ли, Лер?

Царева не на шутку начинает переживать. Что происходит и почему Яна так реагирует — ей было не понятно. Почему вдруг Алекс стал плохим, почему ей не нужно рожать, и, кажется, сейчас основным вопросом для Леры было понять ее мотивацию. Ксюша и вовсе молчала — она не так давно в их коллективе и наверняка не может знать о всех подводных камнях. Лагранж с виду ей казался достаточно положительным молодым человеком, крайне любящим ее кудрявую подружку.

— Да, собралась. И вот сейчас я как-то не совсем понимаю — а что в этом такого? Мы любим друг друга, я практически живу у него, Алекс будет счастлив, я уверена. Что не так, Яна? Что за ерунду ты несешь?

— А ты забыла, как ты в синяках от него ходила? — внезапно выдает рыжая. — На первом курсе. Я видела, когда ты на физкультуре переодевалась, у тебя на руках были следы от пальцев, и спина была в синяках, и бока, я видела все, Лера. Не вздумай сейчас сделать такую глупость, ладно?

Валерия злится. Казалось, что еще чуть-чуть и у нее просто повалит пар из ушей. Во-первых, она вообще не понимала, для чего Яне копаться в ее грязном белье сейчас, зачем наговаривать на Лагранжа и с чего вдруг, смотря ему в глаза — улыбаться, а сейчас высказывать подобное про него. Лучше бы она уже наговорила гадостей про саму Лерку, нежели трогала то, что ей настолько дорого. Дороже всего на свете.

— Это было по обоюдному согласию, понятно? — тихо шипит кудрявая, пристально смотря на подругу. Подругу ли? Вот в чем вопрос. — И тебя никто не просил сейчас это все поднимать, ты могла просто за меня порадоваться? Да, у Алекса были вспышки агрессии раньше, но это не значит, что они есть сейчас и что он не переболел их! Он вырос, понятно? У нас все отлично и мы самая счастливая пара на свете! Ты бы лучше за своим Максимом так следила, как за моими отношениями следишь!

Валерию несло уже совсем не в то русло, на самом деле, она не хотела ругаться с Яной, они дружили давно и всегда существовали душа в душу, но сейчас нашла коса на камень. В скором времени, возможно, они помирятся. Яна уже даже пожалела о том, что сказала — нужно было держать язык за зубами, но ведь она сказала правду. Правда, конечно, у всех разная, но Гончарова была уверена, что лучше бы это Лера услышала от нее, чем потом все бы шушукались за ее спиной. А ведь и так будут шушукаться.

Лерка буквально летала, а Яне становилось только страшнее и обиднее за подругу с каждым мгновением. Рыжая уже подумала о том, что Лекс может просто напросто попросить ее об аборте, что разбило бы сердечко Леры просто раз и навсегда, мог сказать, что они еще не готовы — да множество было таких вещей, которые он мог ей преподнести после подобной новости. И, конечно же, слушать слезливые речи и вытирать подруге сопли, после будут они с Ксюшей.

— Спасибо вам за поддержку, я пошла! Если бы я знала, что все будет так, я бы лучше одна это сделала. — девушка поджимает губы и отворачивается от них, быстро хватает свою кожанку, натягивает кроссовки и выбегает из квартиры Гончаровой, даже дверь за собой не прикрыв.

Дверь прикрывает Ксюша, тяжело вздохнув. Она была сторонней наблюдательницей и так и не вставила свои пять копеек. Во-первых, потому что этот эмоциональный всплеск, совсем ненужный, мог обрушиться сейчас и на Орлову, а во-вторых потому что ей по-прежнему было нечего сказать.

— Зря мы так. — негромко замечает темноволосая, вздохнув. У них ведь правда планировался чудный вечер, с пиццей и какой-нибудь комедией, но, кажется, теперь им точно не до веселья. Яна была похожа больше на закипающий от негодования самовар, а Ксюша представляла собой высшую степень растерянности.

— Не зря. Идиотка. — зло выдает Гончарова. — Может хоть теперь она голову включит, дура кудрявая. Слепила его из того, что было, а потом что было, то и полюбила.

Рыжая раздраженно проходит на кухню и достает две кружки чая, яблочный пирог из холодильника, разрезая его на несколько частей, а после наливая зеленый с жасмином горячий чай им в чашки. Одна кружка была протянута Ксении, вторую же Яна крепко сжала в своих руках, словно грея ладони о нее. Пирог она, конечно, достала, вот только аппетита уже никакого не было. Ссора с подругой ее очень выбила из колеи.

— Ян, если между нами, то что происходит? Почему ты так остро реагируешь на это все? — изо всех сил пытаясь скрыть свою заинтересованность, спрашивает Ксюша, вздохнув и садясь за кухонный стол.

— Ну потому что он ей не пара и это понятно всем, только вот все почему-то молчат об этом. Может, как раз вот такого вот не хотят. Она солнечная, добрая, всю себя в эти отношения вкладывает, а он… В общем, была у нас как-то раз ситуация, причем не самая приятная. Ну ты слышала, я про синяки говорила, про его отношение к ней. Сейчас-то, вроде, нормально все. А вот на первом курсе я вообще не понимаю, что между ними творилось, якобы по общему согласию. Садо-мазо они там, что ли, увлекались? Но мы тактично не расспрашивали у них ничего, конечно же, хотя осадок остался и не самый положительный, наверное. Да и слабо верится, что по согласию. Он, наверное, захотел, а эта дуреха и отказать не смогла. Я с их парочки иногда пребываю просто в шоке, Ксюш. — рассказывает Гончарова, периодически делая глотки горячего зеленого чая и отламывая кусочки от пирога.

После рассказанной истории стало немного легче — теперь Ксюша хотя бы понимает, о чем идет речь. И, значит, вероятнее всего поддержит Яну. Вот только пытаться что-то решить в чужих отношениях — вещь неблагодарная и Гончарова уже тысячу раз пожалела о том, что высказала все Валерии.

— А если он предложит ей аборт? Если скажет, что не готов к ребенку, что они сами еще дети? Да это же ее просто убьет, Ксюш. Он может ей вертеть так, как он хочет. И вообще, зря мы ее отпустили. Черт знает, куда эта дурочка сейчас пойдет. — тихо говорит Яна, устало откидываясь на спинку стула и прикусив нижнюю губу. Но и найти Леру уже не представлялось возможным — наверняка та вызвала такси и укатила, а извиниться Яночка еще успеет, обязательно.

— Ян, а можно тебе кое-что рассказать, только чтобы это осталось между нами? Я просто не могу больше молчать. — тихо просить Сенечка, нервно теребя в руках кружку, постукивая по дорогому фарфору ноготками.

Дождавшись удовлетворительного кивка от рыжей, Орлова продолжила:

— В общем, я переспала с Месхи. — тихо говорит она, видя, как брови ее собеседницы ползут вверх, девушка торопливо продолжила, — Но я люблю Руслана, это случайность, которая правда случайность. Он мне симпатичен, Давид, очень симпатичен, Господи, я так запуталась…

Брюнетка устало кладет голову на стол, а после чувствует, как по щеке катится крошечная слезинка. Сегодня видимо день такой — дурацкий. Кругом сплошные расстройства, ссоры и непонимания. А она чувствует себя очень разбитой и грязной.

Почему-то ей казалось, что Гончарова была не тем человеком, который о произошедшем пойдет болтать в разные стороны по всему университету, и это значило то, что Ксения явно могла доверять своей новой подруге. Все-таки ей правда казалось, что и в ситуации с Лерой Яна тоже была права. Нет-нет, это вовсе не потому что Ксюша хотела для всех казаться хорошей или же вовсе одному говорить одно, а другому другое. Просто после услышанного девушке действительно казалось, что рожать от светловолосого — не самая лучшая идея. Но сама она к Лере, конечно же, не полезет. Лучше выдержит дистанцию и постарается помирить обеих подруг, сделать их снова счастливыми. Это была потрясающая, по ее мнению, идея.