Его губы дрогнули, уголок рта приподнялся, а затем опустился. Одними губами он произнес:

— Прости.

Я покачала головой, нахмурив брови, рыдание застряло в моем горле.

— Клятва… — его губы продолжали шевелиться, но до моих ушей донесся голос Дрона:

— Теперь мы накормим нашу армию, — его руки распростерлись, когда он приблизился к нам.

«Накормим? О, нет, нет, нет!»

Слеза появилась на нижнем веке Рорка, перекатилась через красный краешек и стекла по щеке.

Дрон прижался ко мне и накрыл ладонью мой живот. Отчаянный трепет зажегся под его рукой, вибрацией отразился в моих костях. И вдруг, как будто пала невидимая стена, и жуки ринулись вперед. Доктор акробатическим кувырком убрался с пути щелкающих челюстей.

Рука на моем животе сжалась. Голос Дрона прорезался сквозь мои судороги:

— Твое тело предает тебя, — пальцы сильнее прижались к моему дергающемуся животу. — Я чувствую, как в тебе нарастает пение. Оно взывает и ко мне тоже.

Вот почему тля пришла в движение?

— Ты их направляешь? — спросила я.

Я не позволила его маниакальному смеху меня обезоружить. «Думай о мести. Разум превыше тела». Я проецировала свою волю на невидимую нить, которая вела меня к тле.

Мутанты замедлились, но их строй стал перекатываться волной. Их жужжание обжигало мой живот как кислота. Я сглотнула желчь, опалившую горло.

Доктор, перекатившись, вновь ушел из-под наклонившейся к нему тли и встал на одно колено. Его взгляд остановился на мне. Там не было злобы, не было эмоций. Из трех мужчин он казался наименее безумным. Возможно, это делало его самым опасным противником.

Имаго присел на корточки у дальней стены. Его дротиковое ружье лежало на согнутых коленях, пока он продолжал посасывать свою сигару. Этот высокомерный ублюдок должен умереть первым.

Я наполнила свою голову образами тли, собравшейся над растерзанной грудью Имаго, пирующей на кровавом месиве.

Мутанты тут же развернулись и направились к Имаго. Тональность их жужжания покалывала мои уши изнутри и зарывалась глубоко в мою голову. Их нужда достигла пика. Вскоре все барьеры сломаются. Контроль над ними был всего лишь иллюзией.

Дрон дернулся, его плечи вздрогнули. Мутанты развернулись обратно, их глаза вновь смотрели на Рорка.

Я держалась за свою волю, выпуская ее наружу и распространяя вокруг, пытаясь сделать ее реальностью. Тепло хлынуло из моего носа и пощекотало губы. Вкус меди и железа заполнил мой рот. Пот охлаждал мою кожу. Я собрала всю свою концентрацию в одну точку и продолжила выдавать образы: Дрон, изрешеченный отверстиями от пуль, сочащимися кровью; Имаго, висящий на крюке для мяса, пальцы, похожие на красное месиво. Но поток тли, направившийся в сторону Рорка, не дрогнул.

Внезапно раздался смех Дрона. Вскинув руки к потолку, он распахнул плащ, закрывая мне обзор.

Ореолы света окружали настенные факелы и покачивались из стороны в сторону. Мое дыхание стало тяжелым, вдохи — короткими. Мышцы моего лица напряглись от давления бессловесных команд.

Рорк изогнул спину и стал бороться со своими оковами. Тли стали наступать друг на друга, пытаясь быстрее добраться до него.

Моя трансляция мыслей обрела голос:

— Остановитесь! Остановитесь! Остановитесь! — звон в ушах заглушал мои крики.

Теплая ладонь накрыла мой лоб. Вокруг пронзительных глаз доктора появились морщинки. Его прикосновение разрядом прошлось по мне. Я продолжала бросать тле приказ всем своим нутром, озвучивая его своим голосом:

— Остановитесь!

Над Рорком нависло множество клешней. Было слишком поздно. Слишком, бл*дь, поздно. Я сглотнула с ощущением, будто лезвия бритвы прошлись по моему горлу, и закричала:

— Рорк! Нет, Господи! Пожалуйста! Рорк!

Мутанты обрушились на него, накрыли его. Его имя продолжало разрывать мое горло. Факелы замерцали разноцветными точками, закружились вокруг меня и исчезли в пустоте.

***

Мои глаза резко распахнулись. Солнце высоко висело над моей клеткой и согревало щеку. Мои свинцовые руки лежали вдоль туловища, а обнаженная грудь прижималась к матрасу. Я попыталась пошевелиться. Ремни, закрепленные вокруг моей спины и ног, удержали меня.

Надо мной согнулся доктор, размазывая что-то по моему плечу.

— Рорк? — мой шепот царапнул горло.

— Что это за пятна на твоей спине? — спросил доктор.

Я стиснула зубы и спросила:

— Где Рорк?

Холодные мазки увлажнили другое мое плечо.

— Я никогда ничего подобного не видел. Это укусы? Родинки?

— Скажи мне, где Рорк.

— Пигмент необычный. Черный. И пятна гладкие, — он с силой прижал палец к моей коже. — Так больно?

— Отвали от меня. Ты… ты создал вирус, совершил массовое убийство мировых масштабов. Ты смотрел, как этот больной мудак хлещет Рорка. И ты спрашиваешь о пигменте на моей коже? Где он?

Я думала, было ли прекрасное тело Рорка растерзано мутантами? Или его человеческое лицо теперь было полностью поглощено белыми глазами? Я не могла смириться с этим. Не могла вынести такого. Я должна была найти его и найти лекарство.

Кожаные ремни врезались в мою спину.

— Дай мне встать, — я дернулась, когда стены стали сужаться вокруг меня, душа, заглушая. — Отпусти меня! Проклятье… — мой крик превратился в болезненный хрип.

Вдруг я услышала приближающиеся шаги, и изучение пальцами моей спины доктором прекратилось. Я повернула голову, чтобы посмотреть на ворота.

По ту сторону клетки стоял Дрон. Его адская аура проскользнула сквозь решетки и спиралью врезалась в мое нутро.

— Я не мог позволить ему мутировать и запятнать мою армию своим присутствием, Эвелина.

Не существовало мутантов-полукровок. Если мужчину кусали, он становился тлей. Если Рорк не мутировал, значит…

— Ты его убил?

Дрон закрыл глаза.

— Ш-ш. Ну, ну. Все будет хорошо, — он сделал глубокий вдох, и его глаза распахнулись. — Труп посреди начавшегося превращения не принесет пользы моей лаборатории.

Мое существование разлетелось на куски после его слов. Я не могла позволить им увидеть этого. Не могла дать им знать, что они убили и меня тоже. Я собрала себя воедино и вытолкнула слова вместе с воздухом из легких:

— Убирайся. Бл*дь. Отсюда.

— Мне очень жаль, Эвелина. Я дам тебе время… принять, — всколыхнувшийся от его плаща воздух проследовал за ним до двери.

Мои ограничительные ремни ослабли и упали. Доктор деревянной походкой вышел из клетки и сел в дальнем конце комнаты.

Я скатилась с кровати и забилась в угол. Прижав колени к груди, я сделала непроницаемое лицо и стала ждать, когда доктор уйдет.

Но он не шевелился. Солнце описало по небу круг, и ко мне стали подкрадываться тени. Ночь даровала мне милосердие, избавив от его наблюдательных глаз. Тогда я сдалась беззвучным рыданиям без слез. Бездна вдохнула и приняла меня обратно с распростертыми объятиями.

***

Луна выглядывала из-за щипца на потолке (прим.: в архитектуре верхняя часть, в основном торцевой стены здания, ограниченная двумя скатами крыши и не отделенная снизу карнизом) и бросала квадраты серого цвета на пол. Утром и ночью прилив бился о стены крепости. Я затыкала уши пальцами.

Угол по-прежнему подпирал мою спину, как делал это целый день, может, два, а, может, и больше.

Коричнево-желтый паук прощупывал своими полосатыми лапками мое колено, ища место, куда можно было погрузить свои клыки. Его похожее на сосновую шишку тело тащилось следом. Я надеялась, что он был ядовитый.

Ворота моей камеры со скрипом открылись. Этот гребаный звук заставил меня содрогнуться. Ворота захлопнулись, и рука смахнула паука. Рельефное тельце хрустнуло под сандалией доктора.

— Ты не ела четыре дня, — сказал он, ожидая от меня ответа. Шел бы он нахер.

Доктор присел передо мной на корточки.