Открыв глаза, я поискала взглядом мужчин, причинявших мне боль. Ни один из них не смотрел мне в глаза. Тогда я посмотрела на Джоэла. Если бы я могла стереть одно воспоминание в своей жизни до этого момента, это было бы страдание в его глазах, пока меня насиловали перед ним.

После этого я пряталась за закрытыми веками, уверенная, что мы с Джоэлом умрем. Я не хотела наблюдать, как это произойдет. Осознание этого сокрушило мое сердце удушающей болью.

Когда я, в конце концов, вновь открыла глаза, дневной свет больше не очерчивал контуры двери в подвал. К тому моменту мое тело обмякло, онемев в большинстве мест, тупо пульсируя в других. Я знала, что плоть между ног разорвана от сухого проникновения членов, которые терлись о мои стенки, как наждачная бумага. По крайней мере, пока кровь и семя не смочили меня там.

Меня подвесили к потолку за запястья, колени были расцарапаны и покрыты ушибами от таскания моего тела по полу. Каждый раз, когда я пыталась встать на шаткие ноги, меня сбивали пинком, кулаком или прикладом ружья.

Стив уселся на свои лодыжки.

— Я не стану слушать его нытье больше ни единой гребаной минуты, — он оттолкнул меня и навел на Джоэла ружье.

Гортанный звук забурлил в моей груди.

— Нее, есть идея получше, — сказал Юджин. — Вытащи его наружу.

Они выволокли Джоэла за дверь, держа его за руки. «Нет, нет, нет!»

От образа связанного Джоэла среди тлей, мое сердце заколотилось о ребра.

Дверь захлопнулась, и я стала возиться с узлами на запястьях. Умело завязанная толстая нейлоновая веревка разрушила мои надежды на легкое освобождение. Я дважды напряженно вздохнула, чтобы победить панику. Мои наплечные ножны зашвырнули на полку, на высоту человеческого роста.

Выпрямившись, насколько это было возможно, я ногой потянулась к ножам. Веревка впивалась в мои запястья и раздирала кожу. Расстояние было слишком удобным, тупицы. Потом я поняла, все-таки не достаю на три дюйма. Мне был нужен размах.

Я оттолкнулась, согнула колени, чтобы не болтались, и раскачалась. Веревка обжигала запястья. Руки онемели. Как только представился момент, я подтянула колени к груди, мне требовалось больше силы, чем мог дать мой торс.

На последнем толчке я пнула полку. Нож со звоном упал на пол. Я смахнула его к себе ногой. Рукоятка теперь лежала у пальцев моих ног.

«Это ведь сделать так же просто, как и собирать голыми ногами одуванчики, лежа на траве с моими «А», верно?» Я обхватила рукоятку пальцами ног. Мои мышцы дрожали, пока я подносила нож к своим кулакам. Когда у меня получилось взять нож, я издала короткий вздох облегчения.

Задний двор пробудился от крика. Я разрезала путы на руках и метнулась к двери.

Я потянулась к дверной ручке, но услышала голоса с другой стороны. «Бл*дь». Я резко развернулась обратно. Ни одного пистолета не было в пределах моей видимости. Тогда я побежала туда, где они меня оставили, и встала перед веревкой, держа руки с ножом за головой. Ужас сотрясал мое тело сильной дрожью.

Дверь открылась, и крики Джоэла стали громче. Потом наступила тишина. Улыбка Стива развеяла мое головокружение, AA-12 висел у него за спиной.

— Эй, красотка, готова получить еще?

Юджин захлопнул за ними дверь. У меня в животе екнуло, пока они вальяжно подходили ближе, обнаженные и возбужденные. Я стояла неподвижно, пока они не оказались на расстоянии вытянутой руки.

Нисходящим ударом я выпотрошила Стива от груди до паха. Раскроенная ножом кожа дала дорогу лавине крови и внутренностям. Юджин дернул меня назад за волосы, но я уже описала ножом дугу и задела его шею. Яремная вена фонтаном брызнула алой кровью, и он рухнул рядом с сыном. Стив извивался на полу. Юджин издавал булькающие звуки.

Мое тело покалывало от удовлетворения, пока я созерцала причиненный ущерб. Но я все еще не была довольна. AA-12 лежал рядом с ними. Я подхватила его и нажала на курок. Затем — снова. И снова. И снова.

Прижимая ружье к груди, я пошла по заляпанному кровью бетону в направлении тишины по ту сторону двери. Та открылась со скрипом.

Я открыла рот, но крик застрял в горле на вдохе. Я попыталась сделать шаг, отказываясь понимать увиденное, и рухнула на колени. Затем, протянув руку, я начала ползти.

Я проснулась на отцовской лодке. Ритмичное покачивание из стороны в сторону усиливало тошноту. Я села и изрыгнула воду и желчь через борт. Каждый день происходило практически одно и то же: проснуться, блевануть, вырубиться. Я не знала, сколько времени провела на этой лодке, встав на якорь посреди озера. Моя память была полна провалов. Я помнила свою руку на двери в подвал. Огонь, потрескивающий на спичке и обжигающий мой палец. Жар на моей спине. Я помнила грохот, когда обрушился отцовский дом, и как бензин и жженая плоть впитывались в мои поры, заражая мое тело, словно рак. И я помнила безжизненные глаза Джоэла.

Когда Анне было пять, она спросила меня, почему я никогда не плачу. Я сказала, что мне не о чем плакать. Но она знала, что были времена, когда это было бы уместно. Например, когда мы с Джоэлом ссорились. Или когда нашу собаку сбила машина. И, наконец, при потере любимого мужчины — всего моего мира.

Огонь распространился по моим щекам. Покалывание вспыхнуло на руках и пальцах. «Я подвела Джоэла». Перед глазами все расплывалось, и я потеряла сознание.

Моя рука соскользнула с дверной ручки. Дверь открылась. Меня встретил ветерок и металлический запах. Знакомый.

Бряк.

Джоэл рванулся от шеста, прикованный цепью. Я не могла произнести ни звука. Мои ноги не слушались. Сознание уплывало от меня. Мои конечности двигались машинально.

Бряк. Бряк.

Я схватила холодную цепь, чтобы она перестала брякать. Мой нож коснулся лба Джоэла. Капелька крови сделалась больше. Его глаза остекленели. Боль была слишком сильной.

Я надавила быстро и сильно.

Я снова проснулась.

Аарон сидел на капитанском месте. Он встал — плотный, но воздушный — и поплыл ко мне, держа одну руку за спиной. Буйи, прицепленный за лапу, висел на шлевке ремня. Мой сын остановился на расстоянии вытянутой руки и посмотрел на меня сверху вниз своими желто-зелеными глазами с ярким изумрудным кольцом.

Его рука появилась из-за спины, кулачок разжался. На его ладошке сидела божья коровка, мирная и спокойная. Он поднес ее к лицу, чтобы рассмотреть поближе. Она подняла красные крылышки, как будто потягиваясь, и сложила их обратно к телу.

Сложив губы трубочкой, он подул на божью коровку, пока она не взлетела. Она потанцевала между нами, потом взлетела над моей головой. Аарон протянул крошечный пальчик и указал за меня. Его лицо было умиротворенным.

— Следуй за ними, мамочка.

За моим плечом рой божьих коровок порхал у носа судна и над водой, растянувшись вплоть до восточного берега. Они сновали туда-сюда как красные огоньки в неизведанной саванне, изобилующей молочаем и другими местными растениями. Пейзаж был сказочным. «Возможно, я все еще сплю?».

Божьи коровки парили, будто ожидая моего решения. Тюк с вещами лежал рядом, так и не открытый. Я повернулась, но Аарон исчез.

Меня поглотило горе, раздирающее и уничтожающее. Я дернула себя за волосы. Согнулась, обхватила свое тело руками и стала раскачиваться, стоя на коленях.

— Куда ушел мой сын? Куда ушел мой сын? — потом я сорвалась.

Я схватила первое, что попалось под руку, — оставленный Джоэлом тюк — и швырнула его через лодку. Вопреки его весу и скудной силе, оставшейся у меня, он взлетел в воздух и перелетел через борт, со всплеском ударившись о воду.