Уже около ста иен просадил фон-Фридрихс на этом банке. Нужно вернуть. Восьмая рука… Неужели не пройдет!
— Ладно. Вали.
Банк сделан. Напряженное внимание.
— Даю.
— Требуется.
У Кучко на руках «жир» и двойка. Званных медленно переворачивает карту.
— Шестерка.
— Восемь! — кричит обрадованно Кучко, бросая карты.
— Девять, — спокойно заявляет Званных, открывая свои.
Все игроки на мгновение застывают. Потом с шумом рвется плотина молчания:
— Что такое?! Что?!
— Дал откупиться на девятке… Ну и рискучий человек!
— Ай да полковник!
— Вот здорово!
— Однако!
— Восемь рук побил. Пустяки — прапорщик.
Сумрачный Куч ко отсчитывает деньги. Фон-Фридрихс — тоже… дрожащими руками.
Полковник Званных спокойно пересчитывает кучку кредиток, сортируя их по стоимости.
— Снимайтесь, господин полковник, снимайтесь, — рекомендует кто-то.
Званных прищуренным глазом смотрит на говорящего… А потом:
— 768 иен, дальше.
— Девятая рука… И талью прорезал.
— Это и лучше… Всегда так надо.
— Ой ли?
Игроки в ажитации смотрят на эсаула фон-Фридрихса: его рука.
Фон-Фридрихсу кажется, что он сидит на раскаленной плите. Глаза с мокрой дрожью уставились в середину стола, где дразнит… дразнит разноцветная куча. Нос покрывается потом.
Званных ждет.
Эсаул фон-Фридрихс медленно вытаскивает из кучи отыгранных карт две карты (гадает)…
— Красные?.. Гммм! Признак хороший.
Ноющий ток проходит по телу. Вперив белесые глаза и пытаясь быть спокойным, эсаул произносит придушенным голосом:
— Ва-банк!
— Ого! Аааа!..
Игроки поднялись со своих мест и уставились на эсаула.
— Деньги на кон!
— Но… господин полковник…
— Деньги на кон!
Влажные руки комкают судорожно бумажник…
— 400… 500… 600… 610… 615… Все… Господин полковник! Полторы сотни нет… Но я после…
— Нет! На кон.
— Вот кольцо, господин полковник… с бриллиантом… Подарок жида одного… Больше стоит.
— Идет! Ставьте.
Званных спокойно сдает карты.
Тихо. Все замерли… Словно не дышат. Только из лабиринта фон-Фридрихсова носа несется сдавленное порывистое сипенье. Он взял карты и, не смотря их, ждет.
— Дается.
— Фу! Слава богу!
Медленно вытягивает карту из-за карты…
Шесть.
— Ой, мало… мало… Но как быть… к шести не прикупают… надо схитрить… надо сделать вид, что у меня пятерка… Если у полковника пять, он не прикупит…
Фон-Фридрихс, воровато бегая мутными глазками, неестественно деланно произносит:
— Нет! Не прикуплю. Довольно.
Сказал и ждет.
Званных щурит глаза и, улыбаясь, цедит сквозь зубы:
— Значит по шести?..
И открывает под королем три сбоку.
— По шести… — напряженно произносит фон-Фридрихс.
— А по семи не хотите?
Званных сдергивает короля.
— Семь.
Что-то екнуло в груди у эсаула. Белый, как полотно, он покорным мякишем валится на стул и, кажется, не слышит ни шума ни говора.
Стук в двери.
— Войдите! — кричит Званных.
Дежурный телеграфист броневика подает телефонограмму:
«Адъютанту полковнику Сипайло, эсаулу фон-Фридрихсу немедленно прибыть в штаб атамана Семенова…».
Прочитав, Званных передает телефонограмму…
— Подымайтесь, эсаул, подымайтесь!.. Вам налегке-то идти вольготнее.
Игроки смеются.
Фон-Фридрихе поднимается… Дрожащими руками пристегивает шашку и молча выходит из вагон-салона.
Чита… Вокзал…
Ночь.
2. Реванш
— А, чорт возьми!
Лунообразное лицо атамана прыгает из угла в угол. Ежовой щетинкой топорщатся усы.
— Да, да, — цедит Сипайло, взглядом тяжелых глаз уставившись в паркет, — шпионы передают, что Войцеховский настроен по отношению к вам далеко не дружелюбно.
— Я его не боюсь.
— Но ведь у него армия… Невеликая, но все же…
— Ну, что ж?.. И у нас армия.
— У нас? — вставляет Унгерн. — Да вы, атаман, что… Шутите, что ли? Давно ли в монгольской дивизии бунт был, а?.. А? А дивизия генерала Скипетрова… Забыли?
— Хотя оно… да… Конечно, — мнется атаман, — наша армия… да… Гммм. Э, чорт! Так что же делать?
— Попытаться каппелевцев привлечь к себе, — говорит Сипайло.
— Как?
— Принять их как следует.
— Ну?.. А Войцеховский?
— Убрать.
— Как?.. Здесь?.. Но ведь это…
— Нет, зачем? Здесь неудобно. По дороге. Пока они еще не прибыли.
— Но кто?.. Кто?
— Найдется… Не беспокойтесь… Были бы деньги.
— О!.. Это сколько угодно.
— Отлично. Где у вас телефон? Я сейчас вернусь. Сипайло уходит.
По лицу атамана ползет надежда.
О, только бы избавиться от этого Войцеховского… Тогда он приберет каппелевцев к рукам. Тогда у него будет сила. «Тогда… тогда… О о-о!.. мы еще повоюем».
Эсаул фон-Фридрихс стоит на-вытяжку перед атаманом.
Сипайло снова застыл на стуле, уставясь в паркет.
— Эсаул! Вот мой приказ… Немедленно поезжайте навстречу каппелевцам, явитесь к генералу Войцеховскому от моего имени для переговоров о размещении армии в Забайкалья.
— Слушаюсь, ваше превосходительство!
— Постойте! Оставшись при нем, выберите удачный момент и…
Атаман на секунду замолкает.
— …Одним словом… я не хочу, чтобы… чтобы он живым добрался до Читы. С ним должно случиться несчастье. Поняли?
— Но… ваше превосходительство… Я…
— Эсаул фон-Фридрихс! Вы получаете на расходы 10 000 иен. 10 000 иен!? Покроется проигрыш… И еще…
Глаза эсаула вспыхивают злым огоньком…
— Ваше превосходительство! — громко говорит он, уставясь в атамана оловянной мутью. — Я по долгу офицера доношу вам, что командир броневика «Беспощадный» халатно относится к делу… Распустил команду и…
Унгерн и Сипайло подымают глаза на эсаула.
Атаман глядит недоуменно. Потом, сообразив:
— Хорошо. По выполнении задачи получите броневик. А сейчас… через два часа в путь.
— Слушаюсь, ваше превосходительство!
3. Ледяной поход
Идут.
Жалкие остатки колчаковской армии. Десятая часть.
Далеко сзади осталась Красная армия.
Торопятся. Почти без отдыха, с короткими привалами и ночевками катятся на восток лавиной.
Идут и днем и ночью…
Идут и по железной дороге… и параллельно… по глухим дорогам… снежным… сибирским… таежным.
Как только село или деревня, сразу по домам:
— Эй, хозяйка! Хлеба давай… мяса… и всю провизию волоки… не утаивай… Жрать хочем. Да одежонки малость давай, коли есть лишняя… Холодно.
А в сельском правлении:
— Эй! Кто у вас старшина?.. Или староста?.. Ты? Лошадей! Сейчас же. Живо! Всех мужиков наряди к подводам. Слышишь?
И через час снова в путь… За колонной колонна…
Идут.
У станции «Зима» бой с иркутскими революционными войсками.
Дрались свирепо.
Назад дороги нет. В плен идти опасно. Осталось одно: пробиваться.
Пробились.
И дальше… без задержек.
Но в Иркутск не зашли: незачем.
В обход… С севера по тракту и с юга по горам… Все дальше и дальше на восток.
Идут.
И вот… 60 верст от Иркутска… впереди… Байкал.
Священное море ледяной глыбой, белой пеленой лежит, обрамленное уступами лесистых скал.
Прямо по льду — 40 верст… А в обход… кругом — двести.
Как быть?
И командующий армией генерал Войцеховский — приказ:
«Через Байкал… по льду… прямо… вперед. Кавалерия для охраны фланга — справа по берегу. Омский полк — здесь… в арьергарде… на прикрытие тыла…».
А Омский-то полк:
Генералов — 5.
Штаб-офицеров — 30.
Обер-офицеров — 65.
Фельдфебелей — 90.
Унтер-офицеров — 100.
Ефрейторов — 20.
Рядовых — 1.
Двинулись…
Идут.
Длинной лентой тянутся по льду от берега к берегу.
