Барон Унгерн стучит кулаком по столу и, поднявшись, покидает заседание совета.
— Ну что ж, — говорит генерал Вержбицкий. — Атаман улетел, барон уходит, а мы будем драться… Мы — каппелевцы! Ваше мнение, господа?
— Согласны, согласны.
— Ваше превосходительство…
Дежурный офицер останавливается перед начальником гарнизона, генералом Бангерским.
— …вас вызывают к радио.
— Откуда?
— Из Нерчинска… Красные.
На радиостанции.
— Я начгар Читы генерал Бангерский.
— Я комфронтом Амурского Смирнов.
— Слушаю.
— Генерал! Революционные войска идут на Читу. Сопротивление бесполезно. Во избежание кровопролития, предлагаю перейти на сторону революционных войск. Вам послано письмо бывшего полковника Бурова. Получили вы его или нет?
— Да, получил. Высылаю к вам для переговоров полковника Сотникова. Через три часа он будет в Урульге.
— Ждем.
В Урульге.
— Я — Бондырев… Бывший полковник армии Колчака… Теперь служу революционным войскам, как и Буров, и говорю вам: одумайтесь, бросьте сопротивление и переходите на сторону революционных войск.
Бондырев замолкает, и члены делегации амурского фронта внимательно ждут ответных слов.
— Я — полковник Сотников, герой ледяного похода… Да. Мы согласны соединиться с вами, но… Но мы можем протянуть друг другу руки только в том случае, если вы согласитесь вести борьбу с большевиками за единую неделимую Россию до последней капли крови.
Члены делегации старательно давят улыбки.
— Увы, полковник, это невозможно. Наше предложение: или переходите, или будем воевать.
Полковник Сотников закручивает ус, медленно подымается, медленно кладет руку на эфес и медленно вынимает шашку.
— Вот это оружие герои ледяного похода без нужды не вынимали и без чести не вкладывали!.. — говорит он важно-торжественно и, повернувшись, уходит.
4. На плечах
На сотни верст по железной дороге, от Читы до Манчжурии, растянут фронт.
Много у семеновцев и каппелевцев снарядов, снаряжения, провианта.
Четырнадцать броневиков шатаются по линии.
И все-таки… безнадежная позиция. Растянулась армия.
Плохо одета, плохо обута революционная армия.
Пушек мало, снарядов тоже. Патронов по пять десятков на стрелка, но…
Бодр дух… силен подъем.
В несколько кулаков сжалась армия и ударила по магистрали, разорвав фронт противника.
В панике бегут каппелевцы, бросив линию… Бегут к монгольской границе.
На станции Ага бригада Фадеева громит «волжан».
Дивизия Попова берет Китайский Разъезд.
А 22 октября с севера врывается в Читу партизанский отряд Старика.
Так зовут начальника отряда.
В степи станция Даурия.
Мрачно высятся остовы каменных казарм.
На станции паника.
Близко-близко, и на западе и на востоке, бьет артиллерия… А с севера вдали показались партизанские цепи. Гарнизон Даурии на конях.
— Где полковник Сипайло?
— Красного шинкует.
— Беги к нему… сообщи… Живо.
Угреватый казак бежит к небольшому каменному строению, стоящему на отлете.
Это застенок.
С папиросой в зубах, ударяя стэком по лакированному сапогу, стоит посреди комнаты полковник Сипайло.
Кирпичный пол весь в пятнах и лужах почерневшей крови.
И в крови плавает худое посиневшее тело.
Четыре казака стоят по сторонам.
— Ну, сволочь!.. Скажешь?
Но лежащий молчит.
Это тот самый, что сидел в Чите, в арестантском вагоне, под охраной японского караула. Вот уже два часа работают над арестованным палачи. Уже обрезаны нос и уши, уже вся спина в черных полосах от ударов горячего шомпола, уже на груди алой звездой содрана кожа…
Но он… молчит.
— Говори… Иначе…
— Господин полковник! — вбегая, громко говорит угреватый казак: — красные показались… Цепь… Близко.
— A-а… Сволочь, — хрипло вырывается из горла Сипайло. — Ну, твое счастье, мерзавец… Получай.
Шесть раз метнулся курок нагана… Шесть пуль потонули в теле лежащего.
На станции Мациевская черными пятнами легли на снежном фоне севера красные цепи.
Черными пятнами на снежном фоне катятся к югу белые. Бросили линию. Одно спасение — это там, вдали… граница.
Взята Мациевская.
Здесь в 18-ом году мальчишка-матерщинник, атаман Калмыков, впервые разрубил провода телеграфа: и прекратилась связь между Западом и Востоком.
Сюда впервые вступила нога белых и отсюда ныне сорвалась она в последний раз, — сорвалась она из Советской России и навсегда…
Красные части преследуют противника.
На перроне станции к командиру полка подводят пленного.
Он высокий, бритый.
— Снегуровский! — кричит командир, бросаясь к нему навстречу. — Ты как?.. Откуда?
— Из Харбина! Через фронт в Читу в главный штаб пробираюсь, — улыбается Снегуровский.
А день спустя, в Даурии, Снегуровский стоит над трупом, найденным в застенке Унгерна.
Снегуровский задумчив и хмур.
— Я его знаю, — говорит он окружающим: — это максималист Архипов, известный под кличкой Клоделя. Заберите тело.
5. В Москву, в Москву
…Читинская пробка выбита — дорога в Москву свободна!
И вот!
Год 21-й.
От Байкала до моря воцарилась революционная власть. Похоже: окончился период бурь, и наступает тишь и гладь (понимай — строительство).
Ветер подул с востока на запад.
И по всему Приморью, Амуру и Забайкалью пронесся единый клич:
— В Москву, в Москву!
Поезда заполнены.
В вагонах мелькают молодые люди, одетые полувоенно, со звездами на обшлагах, кожаных тужурках, дошках, сапогах, унтах, кожаных фуражках и козьих папахах, с портфелями, ободранными чемоданами и вещевыми сумками.
Среди них толкаются защитные юбки, стриженые головы и китайские сигаретки.
— А герои нашего романа? — спросит читатель.
Что ж!
Они тоже здесь. Чем же они хуже других?
Вот они…
Танечка, Адольф, Ольга маленькая, Ольга большая, Снегуровский, Левка, Тарасова, Зойка, Баев, дядя Федоров и прочая, и прочая, и прочая… Словом — все герои авантюрного романа «Желтый Дьявол», оставшиеся в живых, торопливо эвакуируются с Дальнего Востока: нельзя же, на самом-то деле, на самоотверженности и героизме людей играть до бесчувствия… И еще…
Саша-комсомолец.
Молодым задорным голосом:
— Даешь Москву!
Покатили.
Прощайте, сопки. Прощай, Дальний Восток. Покатили.
А Дальний Восток, нахмурив чело и набравшись терпения, еще два года отдувался за всю Советскую Россию, «буфером» своим — читай: грудью, кровью своей — преграждая путь к сердцу ее — Москве! — преграждая путь этим хитрым и жестоким завоевателям, желтым и скуластым макакам: императорской Японии.
А на третий год произошло вот что…
Переверните страницу, читатель, и вы узнаете: в последней главе последнего тома романа «Желтый Дьявол», — в эпизоде о «землетрясении в Японии», — вы узнаете все!
Глава 18-ая
ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ
1. Через три года
Данн… Шшшшшш… шшшшш… ши…
Экспресс Петроград — Владивосток — стоп…
Из вагона 3-го класса с маленьким чемоданчиком в руке появляется наш старый знакомый — Снегуровский. Глаза его весело поблескивают. Трудно по ним угадать бывшего сурового командира партизанских отрядов.
На путях станции нет уже того беспорядка, который являлся обычным в дни многочисленных переворотов и поворотов. Чувствуется, что какая-то другая сильная рука организует здесь новый порядок, новую жизнь.
На башенке станции развевается по ветру остроконечный алый флаг, и раскоряченного черного двуглавого орла уже нет.
