Уже перед самой остановкой кабину окатило водой.
«…и мой пилот промок…»
Приземление было превосходным! Просто великолепным.
– Видишь? – сказала Пафф после секундного молчания. – Ты можешь приземляться так же здорово, как и раньше!
В следующее мгновение я вновь потянул рычаг газа на себя, мотор взревел, и Пафф легко оторвалась от воды, оставляя за собой пенистый след.
«Разве можно не любить воду, – запела она. – Не знаю…»
Второе приземление – еще удачнее первого. Третье… снова великолепно!
Такое чувство, что Пафф все делала сама.
«…а мой пилот – лучший, лучший в мире пилот…»
На скорости в 30 миль мы пробежались по поверхности, оставляя за собой белый след как от реактивного самолета.
И вновь вверх – пора возвращаться домой. Мы летели в нескольких футах над морем – маленький корабль, плывущий в небесах.
Пафф какое-то время молчала.
– Ну как ты, в порядке? – спросила она наконец.
– Не то слово! Пафф, ты прекрасна! Мне так нравится твой воздушный танец.
– Это наш танец.
В скором времени мы приземлились на взлетной полосе и заехали в ангар. Пафф не произнесла больше ни слова.
Стоило мне попасть домой, как я тут же сел к компьютеру и написал Дэну Никенсу письмо.
«Я немного подремонтировал Пафф, и сегодня, при ветре в 5 узлов, мы отправились на озеро. Представь себе, Дэн, минут через десять-пятнадцать после взлета Пафф вдруг заговорила! Это точно была она, хотя немножко не такая, как прежде. Счастливо щебетала и говорила без умолку – так здорово! Потом я начал снижаться, чтобы проверить, как поведет себя новое оборудование при посадке на воду. А Пафф при этом пела! Первое приводнение было просто великолепным. Затем мы снова взлетали и снова садились. И все было просто идеально…»
Дэн ответил практически сразу:
– ДА! Она ВЕРНУЛАСЬ!
– Она никуда и не уходила. Просто теперь она полностью с нами в этом пространстве-времени. И это радость для всех нас, друзей и поклонников Пафф.
– А ее молчание… Может, она просто проверяла твою искренность… твою преданность? Но как она могла сомневаться? Ведь ты так заботился о ней все это время!
– Ты, наверно, читал о подобных случаях: человек после травмы может надолго уйти в себя. Когда люди не способны взглянуть в лицо случившемуся, они просто замолкают. Не желают больше иметь дело с этой реальностью.
– До тех пор…
– До тех пор, пока их не вернет к жизни кто-то, кто их любит.
– Думаешь, так случилось и с Пафф? Этим и объясняется ее внезапное возвращение?
– А может, она просто выжидала. Ждала, пока вы не почувствуете, что снова доверяете друг другу.
– Не знаю, тебе виднее.
– В любом случае, я искренне рад за тебя и за Пафф. Хорошо, что вы снова вместе.
Дэн Никенс
Кленовый лист, добравшийся до Мадрида
Это было три года назад, в октябре. В тот день я прогуливался в компании За-За. Точнее, я спускался с холма по травянистой тропинке, а За-За, моя шетландская овчарка, усердно обнюхивала обочины. Ей важно было установить, что белки находятся именно там, где и должны находиться – у себя на деревьях; что воробьи кружат в небе, а не отдыхают беспечно на траве и что мыши, как им положено, снуют по своим тайным тропкам на лугу.
Скоро придет зима, и За-За будет с тем же усердием обнюхивать следы енотов на снегу и наблюдать за тем, как орлы, стряхнув морозный иней, взлетают в небо с верхушек деревьев.
Мы поравнялись со старым величественный кленом, и под моими ботинками зашелестел ковер из желтых и бурых листьев. На дереве уже не было ни единого зеленого листка. Вот и осень, подумал я, ничего не поделаешь… Вся зелень умирает с ее бережным прикосновением, чтобы вновь возродиться с приходом весны. Да и мы тоже…
И тут я замер как вкопанный. Прямо на дороге, среди этой мертвой листвы, красовался один-единственный зеленый листок – прощальный привет минувшего лета. Я взял в руки зеленого красавца и соседний с ним листок. Не веря своим глазам, я тут же достал телефон и сделал снимок.
(Иллюстрации здесь не цветные, а потому постарайтесь представить, что листок слева – ярко-зеленый, а тот, что правее, – бурый и пожухлый.)
Как странно! Другие листья, все до единого, были по-осеннему темными, и только этот ярко зеленел посреди дороги, словно наделенный даром вечной жизни.
Я задумчиво опустил лист на дорогу и продолжил прогулку с За-За. Собака уже успела скрыться из вида, хотя, конечно, она все равно знала, где я нахожусь. И как этот листок умудрился остаться зеленым?
Я еще немного побродил по лесу, но так и не смог выбросить это из головы. Наверняка есть разумное объяснение… Я никогда не интересовался биологией и не знал, что могло произойти с листом. Не придумал же я его, в конце концов? Я повернул обратно домой и зашагал по той же самой тропинке. Вот и кленовое дерево. А на земле лежит уже знакомый мне листок. Я поднял его и еще один, жухлый, и принес домой, старательно оберегая от За-За, которой ужасно хотелось их обнюхать.
Я положил оба листка на стол. Там они пролежали до самой зимы, когда за окном все замело снегом. Один из них по-прежнему выглядел свежим и зеленым. Со временем он начал подсыхать. Я взял его в руки, и кусочек листа, отломившись, упал на пол.
Потом что-то случилось – может, собака случайно задела его лапой. И он рассыпался на сотню кусочков.
Но перед этим я успел сделать еще одну фотографию:
Прошло несколько месяцев, и однажды я получил e-mail от своей знакомой из Мадрида. В свое время она чудесным образом исцелилась от тяжелой болезни и считала, что в этом ей помогла книга «Биология веры» Брюса Липтона. Я подумал, что было бы неплохо рассказать ей про мой листок. Вот что она написала мне в ответ:
«Надо же, кленовый лист! Я-то думала, такое случается только с людьми. Говорят, что тела людей, сумевших поднять свои вибрации на очень высокий уровень, долгое время остаются нетронутыми после смерти, как будто клетки несут на себе отпечаток их энергии. Кто бы мог подумать, что такое случается и с листьями! Может, тебе попался лист, чья жизнь была посвящена Любви? Разве не способна Любовь изменить цикл Смертной Жизни и воздействовать на атомы и клетки так, чтобы в экстазе этого чувства они забыли о том, как им следует поступить после смерти? Время для них исчезает, и они навсегда остаются такими, какими были при жизни. Это же настоящее чудо, которое поселилось у тебя дома!
И ты еще говоришь, что тебя мало интересует биология! Как же удалось этому листку поднять свои вибрации до такого уровня? Может, в один прекрасный день, ощутив опасность, он наклонился, чтобы спасти жизнь маленькой гусеницы? Я слышала, что растения способны испытывать как страх, так и радость. Они очень чувствительны к эмоциям. Приблизьтесь к ним с каким-нибудь острым предметом, и электроды зафиксируют всплеск страха. Но раз уж они способны чувствовать страх, может, им ведома и Любовь? Что, если твой лист был любящим созданием?
Какая потрясающая история! Знаешь, вам обоим здорово повезло. Не зря же он упал как раз там, где найти его смог именно ты! Не обрати ты внимания на это маленькое чудо, и его любящая жизнь была бы предана забвению. Вибрации подобных созданий настолько высоки, что воздействуют на всех, кто оказывается поблизости. А вдруг твой маленький листок поможет и тебе повысить уровень осознания? Постой-ка! Разве не это он делает прямо сейчас – причем в отношении нас обоих?»
Я написал ей в ответ: «Я часто хожу мимо того дерева, и в этом году я не видел там ни единого зеленого листка! Море бурых – и ни одного зеленого. Поэтому я склонен согласиться с тобой: именно любовь того моего листка, его желание спасти жизнь какой-нибудь гусенице, позволило Вселенской любви преодолеть все представления о смерти.
