Имея такого зятя, как Джон Линдси, профессор мог позволить себе подобные заявления. Финансовое обеспечение экспедиции было надежным и солидным.

– Отлично! – обрадовалась Алиса. – В таком случае не отплывайте до полудня. Мы постараемся успеть.

– Мы? – насторожился Заводюк. – Ты кого имеешь в виду?

– Со мной будет Дмитрий Быков. Ты его, конечно, помнишь. Он возвращается. Суперкачественные съемки тебе обеспечены.

– Нет, нет! Не надо снимков. Если твой отец узнает, что Быков…

– Да хватит уже о моем отце, – перебила Алиса. – Надоело!

– Но он наш спонсор. Если он откажется спонсировать экспедицию…

– Не откажется.

– Прекрати меня перебивать! – повысил голос старый профессор. – Твой отец предупредил меня: чтобы ноги Быкова на корабле не было. Ты же знаешь, как он относится к вашим отношениям.

– Наши отношения – только наши, – вставила Алиса.

– Никто не спорит. Ты взрослая, современная девушка. И ты совершенно свободна в своем выборе. – Сделав паузу, Заводюк добавил: – Если это не затрагивает интересы других.

– Не затрагивает. Кого это касается?

– Ты знаешь, Алиса. Не заставляй меня повторять одно и то же. На кону стоит Атлантида. Ат-лан-ти-да! Я не намерен ставить под угрозу дело всей своей жизни. Мир ждет результатов наших поисков.

– Ты ничем не рискуешь, – успокоила Алиса. – Отец ничего не узнает. Если ты сам ему не скажешь.

– Ну вот! Предлагаешь мне стать лгуном на старости лет?

– Лгать совсем не обязательно. Просто не говори отцу – вот и все. Это же просто.

– Нет! – отрезал профессор Заводюк. Достаточно жестко, как ему показалось.

Однако внучка знала его лучше.

– Дед… – просто произнесла она.

– Даже не проси, – буркнул он.

– Де-ед, – повторила Алиса.

– Что дед? Что дед? Джон держит слово и требует, чтобы и другие поступали так же. Он не простит мне обмана.

– А я не прощу тебе предательства. Дима для меня много значит. Я хочу, чтобы он был рядом. Может, это моя судьба. Тебе какая-то Атлантида дороже моей жизни?

– Алиса! Девочка моя…

– Знай, дед, – решительно заговорила девушка. – Если ты мне откажешь сейчас, то больше я никогда не обращусь к тебе с просьбой. Вообще не обращусь. Забудь тогда, что у тебя…

– Алиса!

– …что у тебя есть внучка.

– Я согласен, – кротко произнес Заводюк. – Приезжайте вместе. Но у меня условие.

– Какое? – весело спросила Алиса. – Я тебя обожаю, дедушка. Я для тебя что угодно сделаю.

– На людях вы будете держаться так, что ни одна живая душа не догадается о ваших отношениях. Вы просто товарищи.

– Конечно! Легко.

– Ты не будешь виснуть на своем Быкове, как лиана…

– Никто и не виснет, – обиделась Алиса.

– И не станешь ревновать его на каждом шагу…

– На корабле не к кому ревновать, дед. Если ты, конечно, не нанял себе длинноногую секретаршу, – хихикнула она.

– Не говори глупостей! – прикрикнул Заводюк. – Какие еще секретарши!

– Тогда все в порядке, – заверила его Алиса. – Не переживай. Мы будем держаться так, что никто ничего не заподозрит.

– Ночуешь в каюте со мной, как и раньше. А твоего Диму разместим отдельно.

– Ох уж эти меры предосторожности!

– Договорились? – спросил Заводюк настойчиво.

– О’кей, о’кей. – Алиса вздохнула. – Скоро увидимся.

– Да, – согласился он. И тоже вздохнул.

Вечером профессор отправился с инспекцией на «Ветер Фортуны».

Походка у него была быстрая и плавная, отчего казалось, что он по улице не идет, а катится по спуску к пристани. Толстенький, коротконогий, энергичный, одетый во все белое, он смахивал на ожившего снеговика. Ровно остриженная седая голова профессора имела форму почти правильного шара.

Довольный тем, что завтра поисковые работы возобновятся, он напевал себе под нос какую-то мелодию, узнать которую не сумел бы ни один посторонний человек, поскольку музыкальный слух у профессора был неважным, а точнее, отсутствовал напрочь. Заслышав его пение, члены экипажа обычно спешили отвернуться, чтобы не быть застигнутыми с глупыми усмешками на лицах, потому что все дорожили своими рабочими местами, да и вообще, старика любили и не хотели огорчать понапрасну. Как сказать человеку, что его вокальные данные не многим превосходят те, которыми природа наградила павлинов, если человек этот поет с душой и так самозабвенно, что ему Паваротти позавидовал бы?

Если не считать подобных штришков, то в целом Заводюк был человеком суровым, требовательным и дотошным в отношении любых мелочей, связанных с работой. Нельзя сказать, что экипаж его боготворил или любил, но авторитетом он пользовался.

Прежде чем подняться на борт, профессор постоял на причале, придирчиво осматривая корабль, как будто за время его отсутствия здесь могло что-то пропасть или измениться не в лучшую сторону. Нет, все было в полном порядке. «Ветер Фортуны» выглядел надежно и полностью готовым к дальнейшему плаванию. Белоснежные борта и надстройки, закругленный нос, глубоко утопленный корпус, мощные лебедки, быстроходный катер и батискаф на корме, рама с установкой для отсасывания донного ила. Помимо этого, на палубе судна была оборудована посадочная площадка для вертолета, а в трюме имелся отсек для подводного наблюдения.

Водоизмещение «Фортуны» немного не дотягивало до полутора тысяч тонн, корпус достигал почти семидесяти метров в длину, здесь легко размещался экипаж в составе 30 человек, примерно половина которого занималась непосредственно изысканиями, тогда как остальные обеспечивали условия для плавания. Учитывая запасы пресной воды, провианта и топлива, судно было способно находиться в открытом море четыре недели без захода в порт. Новые электрические батареи не требовали подзарядки на протяжении полутора месяца.

Заметив начальника экспедиции, стоящего внизу, к нему спустился капитан Моррисон, смахивающий больше на туриста, собравшегося на рыбалку.

– Добрый день, – поздоровался Заводюк, с неудовольствием покосившись на шорты капитана, выставляющие напоказ кривые мохнатые ноги в сандалиях. – Пошлите кого-нибудь за моими вещами, кэп. Сегодня я ночую на «Фортуне».

– Боюсь, в этом нет смысла, профессор, – смущенно произнес Моррисон.

– Что опять стряслось?

– Наши пловцы… Вернее, ваши пловцы…

– Договаривайте, – сказал Заводюк, прикладывая ладонь к груди. – Добивайте меня окончательно. Ну? Что случилось? Эпидемия? Подводное снаряжение утопили?

– Снаряжение на месте, – поспешил успокоить его Моррисон.

– Тогда в чем дело?

– Сегодня утром позвонил Майкл Шоу. Его команда разрывает контракт. Официальная причина – простой. Но я слышал, парни попросту нашли себе работенку полегче. Вы же знаете: просто нырять с аквалангом – это одно, а вести археологические работы под водой – совсем другое.

– Я подам на них в суд! – взвился Заводюк.

– Ваше право, профессор, – сказал Моррисон, почесывая волосатую ляжку. – Но я бы вам не советовал. Проиграете.

– Это еще почему?

– Вы нанимали команду для работ на глубине не более четырехсот футов. А там, как вам известно, дно под уклон идет, так что местами – все пятьсот. Вас обвинят в нарушении условий контракта и нанесении ущерба здоровью аквалангистов. Кессонная болезнь – это не шутки.

– Ни у кого из них не было кессонной болезни! – возмутился Заводюк.

– Так появится, – флегматично заметил Моррисон. – Накануне судебного заседания.

– Они меня без ножа режут.

– Как это?

– Не обращайте внимания, капитан. Просто поговорка.

– Чья? Никогда не слышал.

Заводюк притворился, что не замечает любопытного взгляда, устремленного на него.

– Выходит, – тоскливо произнес он, – поиски опять откладываются.

– Среди матросов найдется пара парней, умеющих погружаться на большую глубину, – сказал Моррисон. – Но археологией никто из них не занимался. Так что…

– Что? – оживился Заводюк. – Как вы сказали? У вас есть ныряльщики?