Куджи кивнул. Он уже не сидел, а стоял. Охота не состоялась. Больше здесь делать было нечего.

– Признайся, ты струсил? – спросила Алиса, когда они брели в деревню следом за проводником.

– Я боюсь за тебя, – уклончиво ответил Быков.

– Раньше ты был способен на рискованные поступки.

– Я и сейчас к ним готов.

– Да? – усомнилась Алиса. – На какие же?

– Например, поужинать тем, чем нас угостят в деревне. Согласись, для этого требуется немалая отвага.

Шутка оказалась неудачной и прозвучала в неподходящий момент. Надувшись, Алиса промолчала всю дорогу, а под конец пробормотала еле слышно:

– Наверное, я зря приехала.

«Если она окончательно разобидится, – понял Быков, – то мое участие в подводной экспедиции не состоится. Нужно срочно исправлять положение».

– Не зря, – сказал он. – Я очень рад твоему приезду.

– А как же мой отец? – она посмотрела на него искоса. – Уже не страшно?

– По-твоему, я трус?

– Не знаю, – коротко произнесла Алиса.

Быков почувствовал, что краснеет. Это было неприятное ощущение. После отказа лезть в овраг он выглядел в глазах девушки не самым лучшим образом. Но не мог же он идти на тигра, зная, что Алиса просто так не отвяжется. Случись что, как бы он посмотрел в глаза ее отцу?

Тот последний разговор до сих пор был и ярок и свеж в памяти, словно произошло это только вчера. Оставшись с Быковым с глазу на глаз, Джон Линдси медленно и отчетливо произнес:

– Моя дочь не должна знать о том, что поиски Атлантиды будут продолжены. Я ничего не имею против тебя, Дима, но мужа Алисы представляю совсем иначе. Это понятно?

– Я…

Не дав Быкову закончить, Линдси выставил перед собой ладонь:

– Не надо оправдываться, Дима. Это ни к чему. Я уверен, что ты вел себя по отношению к Алисе как настоящий джентльмен, но это в прошлом. Договорились? Если она услышит, что вы с профессором продолжаете начатое, она примчится к вам, а это не просто нежелательно, это недопустимо.

Быков пообещал не вовлекать Алису в новую экспедицию, но сохранить тайну не удалось. Скорее всего ее дед проговорился, а может быть, она проведала про это каким-то иным образом. Во всяком случае, когда Быков уже собрался на Азорские острова, чтобы подняться на борт научно-исследовательского судна, ему позвонил профессор Заводюк и, явно прикрывая трубку ладонью, сообщил, что его внучка уже здесь. Недолго думая, Быков принял мужское решение. Он заявил, что отказывается от участия в поисках Атлантиды. Только так можно было выполнить обещание, данное Алисиному отцу. Казалось, проблем с этим не возникнет. Но судьба распорядилась иначе.

Алиса распорядилась иначе. И теперь, похоже, раскаивалась в том, что приняла поспешное решение. Не нужно ее разубеждать. Пусть считает Быкова трусом, пусть улетает на свои Азоры. Он переживет. Ему не доведется снова прикоснуться к тайне Атлантиды… и просто к нежной коже Алисы прикоснуться, зато он не поставит под угрозу ее жизнь и не изменит данному слову, как и положено мужчине.

Казалось бы, такой перспективе следовало радоваться, но настроение у Быкова становилось все более мрачным. Чтобы не видеть никого и не чувствовать на себе взгляды десятков глаз, устремленных на него со всех сторон, они с Алисой уединились в хижине, выделенной гостям старостой. Внутри было чисто и пусто, мебелью здесь служили циновки и мятое ведро с водой. На ужин две индианки принесли плошки с молоком и гору риса со специями. Гости поели почти в полном молчании, обмениваясь лишь незначительными репликами. Потом она улеглась к нему спиной, подложив под голову рюкзак, а он лег на спину и долго глядел в потолок, сквозь который просвечивали дивные восточные звезды.

Сон пришел незаметно и не оставил о себе никаких воспоминаний. Проснулся Быков сразу, как только сработал «внутренний будильник». Лежа в темноте, он долго прислушивался к ровному дыханию Алисы и ждал, пока мрак снаружи сменится предрассветными сумерками. Потом, стараясь не разбудить ее, прихватил вещи и выбрался из хижины.

Деревня выглядела совершенно безжизненной, как будто ночью здесь побывал тигр и загрыз всех жителей. Застегнув куртку и взяв ружье наперевес, Быков двинулся к дубу, под которым погибла женщина. Вчера он хорошо запомнил дорогу, поэтому ни разу не остановился в замешательстве. Он знал, куда идет и зачем.

Мир вокруг был почти лишен красок. Черная чаща, белесое небо, серая вуаль тумана, которую хотелось раздвигать руками, настолько она была густой и плотной. Овраг был до краев заполнен этой туманной массой, похожей на дым. Но стоило проглянуть первым солнечным лучам, как туман начал рассеиваться и таять.

Близкий, глухой, низкий и угрожающий рев застиг Быкова на середине мокрой тропы, по которой прошел вчера тигр с жертвой. Поскользнувшись, Быков упал и несколько метров проехал на собственном заду, каждое мгновение ожидая, что сейчас внизу увидит круглую полосатую морду с оскаленной алой пастью и круглыми глазами, яростно полыхающими желтым огнем.

В эти секунды, пока он, беспомощный, как жук, перевернутый на спину, барахтался на земле, пытаясь встать или хотя бы задержаться за кусты, ему представлялось, что вот прямо сейчас он умрет. Глупо, некрасиво, страшно. Неужели вся жизнь прошла напрасно? Неужели до этого дня Быков лишь готовился к тому, чтобы погибнуть от зубов хищника в далекой стране, где у него нет ни родных, ни знакомых? И что дальше? А ничего. Совсем ничего.

Ужас, охвативший Быкова при этой мысли, был столь силен, что силы его удесятерились, а организм как бы переключился в некий особый режим, при котором все его способности заработали на полную мощность и с максимальной отдачей.

Согнув ноги, Быков оттолкнулся от тропы обеими подошвами, приподнялся и, подчиняясь инерции, сбежал вниз, готовый стрелять навскидку, если придется. Если тигр действительно подстерегал его в засаде, то, возможно, неожиданный маневр человека заставит его отказаться от нападения.

Быков ловко перемахнул через гладкий валун, совершил еще один прыжок через полусгнивший ствол и очутился на самом дне оврага. Устланное камнями, принесенными водой с гор, оно было почти лишено растительности, тогда как оба склона густо поросли кустарником, искривленными деревьями и травой высотой в человеческий рост. Понимая, что здесь он как на ладони, Быков постоял неподвижно, проверяя, не шевелится ли поблизости листва или верхушки стеблей.

Никаких признаков движения заметно не было. Щебетали птицы, попискивала всякая мелкая живность, гудели насекомые. От тумана не осталось и воспоминаний. Пахло сыростью и зеленью, делающейся все более яркой по мере того, как солнце поднималось над землей.

Не обнаружив ничего подозрительного, фотограф отыскал на гальке пятна крови и двинулся по дну оврага, не переставая тщательнейшим образом сканировать окружающий пейзаж. Он отдавал себе отчет, что не является следопытом, у него не было ни малейших шансов отыскать тигра в джунглях. Вместо этого он давал возможность тигру обнаружить себя, подставляясь умышленно, предлагая напасть на себя. Это была единственная возможность избавить деревню от смертельной угрозы. Да, у Быкова не было ни соответствующего опыта, ни просто времени, однако он обладал кое-чем иным, пожалуй, даже более важным – отвагой и желанием помочь людям. Благодаря последнему обстоятельству его замысел не казался совсем уж неосуществимым, хотя и не переставал быть безрассудным.

Там, где пересохшее русло расширялось, торчала невысокая скала, разделяющая овраг пополам. У подножия бил родничок, где растекшаяся вода образовывала небольшой водоем. На его краю темнело несколько кровавых пятен. Тигр донес женщину до этого места, потом решил утолить жажду, а заодно и перекусить. Между глубокими отпечатками тигриных лап, успевшими наполниться чистой водой, виднелись осколки костей. Неподалеку Быков рассмотрел предмет, привлекший его внимание, – фрагмент женской руки. За всю свою жизнь он не видел ничего более ошеломляющего, чем эта смуглая изящная рука, отхваченная немного выше локтя так, словно ее отрубили топором. Рядом было много крови – гораздо больше, чем представлялось Быкову.