Доппельгенгер трудился в поте лица: Сьялтис нещадно трепал демона, будто специально хотел помучить его за прошлый особо эмоциональный диалог. Липовая скинсиса с большим трудом следила за многочисленными парусами пароходофрегата и к закату валилась с ног от усталости. Элизабет и Аврора, гуляя по верхней палубе, зорко следили за порождением Бездны и втихомолку посмеивались над ним. Форсунка уже несколько часов отсутствовала, бороздя бескрайние воды Кораллового моря, а Иезекииль в пустой плотницкой предавался непринуждённой беседе с Козочкой, пока плотник и маляр продолжали латать корабль.

***

— Почту за честь сопровождать госпожу Шай’Зу на её тернистом пути карьеры эмиссара, — северянин кротко поклонился дриаде и пятернёй зачесал распущенные волосы назад. — Предлагаю обозвать свою неофициальную должность «советником эмиссара Содружества». Уверен, мы с вами сработаемся. Человеческая природа вам чужда, но с моей помощью вы преодолеете неясности и распутаете все узелки в людских душах.

— Спасибо. Спасибо, Иезекииль, — поблагодарила бывшего квартирмейстера Шай’Зу.

— О, в общении со мной вы впервые назвали меня по имени, я весьма польщён, — снисходительно улыбнулся советник эмиссара Содружества.

— Считай это первой ступенью на пути к моему полному доверию. И довольно излишней куртуазности, я не маленькая принцесса, а ты не благородный рыцарь, потому обращайся ко мне на «ты» и прекрати кланяться.

— Это элементарные правила этикета, которые должен знать любой мужчина, Шай’Зу. Но, раз тебя это напрягает, я упрощу свою манеру поведения.

— Вот и отлично. Так… Что насчёт доппельгенгера? С каждой минутой, проведённой с ним в такой близости, порождает в моей душе шквалы ненависти! Я ведь терплю, Иезекииль, но моя терпимость сильно уступает жажде расквитаться с тварью за убитую девочку-чародейку. Когда мы уже начнём действовать? Когда демон сам нападёт со своими союзниками? Ты что, не понимаешь, что он может быть наводчиком?

— Прекрасно понимаю. Но он не моя забота, он забота Элизабет. Не считаю нужным совать нос в чужие дела, особенно когда моё вмешательство может серьёзно навредить. Элизабет сказала, чтобы ни я, ни Форсунка, ни тем более ты не вмешивались в этот конфликт. Она хочет поймать доппельгенгера и допросить его, я уверен, с её навыками и умениями ей ничего не стоит это сделать. Хотя я склонен думать, что демон недолго тут планирует задерживаться. Когда он вдоволь насмотрится на эльфийку, он по-тихому улизнёт…

— Ну уж нет! — ударила кулаком по верстаку дриада, и её конопатое лицо перекосилось от гнева. — Только через мой труп! Я задушу эту демоническую гадину собственными руками!

— Не горячись, Шай’Зу.

— Я Виолетта! Это моё настоящее имя, если ты до сих пор не знал. Виолетта Морэй, дочь Элиан Морэй.

— А я Иезекииль Кхыш по прозвищу Убейволк из древнего и почитаемого Дома Снежной Вьялицы.

Быстро угомонившаяся дриада снова легла на брюхо и промолвила уже более спокойно:

— Говорящее прозвище.

— Прозвище для того и даётся, чтобы одним ёмким словом охарактеризовать его носителя с правильной стороны. Знаешь, мы с тобой в какой-то степени похожи. Догадываешься, чем?

— Даже не представляю, — возвела очи горе рыжеволосая лучница и придвинулась к Кхышу поближе. — Чем же?

— В нас обоих есть нечто… Звериное. Разница лишь в том, что в тебе это нечто выражается визуально и постоянно, а в моём внутренне и периодически. Взгляни на мой перстень, который так тебя интересует в последнее время, — Иезекииль присел перед лежащей дриадой и протянул ей правую руку, изуродованную заросшимися рубцами. На указательном пальце жадно блеснул кровавый рубин, заключённый в золото. — Семейная реликвия моего Дома, древняя вещица, древнее любого ныне живущего эльфа. Выглядит, конечно, красиво, но красота эта коварна и обманчива, как и то, что она скрывает.

— И что же она скрывает? — спросила Козочка, с любопытством разглядывая играющий тусклыми бликами гранёный минерал.

Северянин отнял руку, дыхнул на рубин и заботливо потёр его о грубую ткань бушлата.

— Моё alter ego, — ответил мужчина и подмигнул лучнице.

Та готова была поклясться, что на мгновенье ярко-жёлтые глаза Иезекииля из человеческих превратились в звериные.

***

Когда курс ветра сменился на фордевинд, капитан Сьялтис смилостивился и отпустил Линуан Аф, с которой уже семь потов сошло, в свою каюту. Скинсиса-демон, стараясь не привлекать к своей персоне лишнего внимания команды, юркнула на нижние палубы и немедленно заняла свои скромные покои, раннее принадлежащие Незабудке. Демон тихо закрыл за собой дверь на замок и защёлкнул два шпингалета, после чего облегчённо выдохнул и тыльной стороной ладони вытер взмокшее лицо. Вполголоса он проклинал Сьялтиса и весь корабль в целом, а ещё своего начальника Форкаса, называя его «недоумком рогатым».

Доппельгенгер и понятия не имел, что Иезекииль его раскусил в первые же минуты после знакомства. Также демон даже не догадывался, что прямо сейчас за ним внимательно наблюдает находящаяся с ним в закрытой каюте Элизабет. Чародейка пару часов назад вызнала, где находятся хоромы мнимой магички, при помощи Форсунки и её бесценному умению взламывать замки проникла туда и, используя нехитрое заклинание, набросила на себя завесу невидимости.

Выйдя на середину каюты, доппельгенгер сбросил маскировочную вуаль и предстала перед Элизабет в истинном облике. Демон был высоким, но очень костлявым юношей с трупным фиолетово-серым цветом кожи, мёртвыми чёрными глазами и иссиня-чёрными волосами, перехваченными на затылке в короткий хвост. При жизни он был человеком, после перерождения им и остался.

Упав на колени, юноша-демон сорвал с головы белоснежную лилию и стал доставать из дамского ридикюля маленькие подсвечники с единственным гнездом в форме птичьей лапы и чёрные восковые свечи. Элизабет, с ногами забравшись на топчан, с интересом глазела на демона, и чем больше тот расставлял чёрных свечей в ритуальных подсвечниках, тем явственнее искушённая в демонологии и чёрной магии удрализка осознавала замыслы доппеля.

Как вариант, доппельгенгер хотел начертить Знак Эпсилон и пентаграмму, посредством тёмного ритуала открыть портал и дать безопасный коридор своему начальнику Форкасу. Должно быть, демоны уповали на внезапность и молниеносность, в крайнем случае, на многочисленность, раз у них хватало смелости изнутри напасть на корабль, где дежурила целая бригада солдат, вооружённых карабинами, пистолетами, полуавтоматическими винтовками и гранатами. Элизабет больше склонялась к иному витку развития событий: доппельгенгер, создав портал, намеревался вырубить её и Виолетту и вместе с их бездыханными телами улизнуть с пароходофрегата прочь, прямо в лапы к Луцию. Зачем Форкасу нужны были члены Соты Альянса живьём — вопрос другой. В любом случае, удрализка решила помешать перевёртышу претворить свои коварные планы в жизнь. Она хотела поймать доппеля живым и с пристрастием допросить её насчёт шефа и его помыслов.

Юноша, закончив расставлять свечи, выудил из складок угольно-чёрной рваной мантии ритуальный кинжал с кривым лезвием и с вымученным шипением надрезал бледную кожу на предплечье. Обмакивая два пальца в быстро набегающее пятно крови, демон начал вычерчивать на деревянном настиле кровавый Знак, как вдруг кто-то тронул его за плечо.

Реакция доппеля была быстрой. Быстрой, но не мгновенной. Секунду спустя черноволосый демон оказалась пригвождён к полу. Элизабет, сидящая верхом на пленнике, с размаху врезала ему в челюсть, от чего доппельгенгер взвизгнул и в бессильной злобе заскрипел зубами. Его руки, прикованные к полу, перепачканному чёрным воском и кровью, отчаянно пытались вырваться и впиться в нефритовые глаза Элизабет.

— Ты, запаршивевший кретин, мерзкое исчадие Бездны, неразумное существо, о чём ты думал, когда приходил сюда, а? — процедила сквозь стиснутые до скрежета зубы чародейка. — Для чего ты пришёл сюда, спрашиваю? Тебя послал Форкас? Зачем? Убить эмиссаров Содружества, верно ведь? Отвечай!