***

Утро выдалось ненастным, холодным и ветреным, не предвещающим ничего хорошего для работ в порту. Небо насуплено хмурилось, запеленатое в плотное покрывало серых туч, бушующее Коралловое море штурмовало пенящимися волнами высокий каменный мол, сковывающий портовую часть Ветропика, и стоящие на рейде баркасы под флагами Камнекняжества. Ветер с надсадным скрипом раскачивал грузы на лебёдках кранов, словно маятники в часах, играл, как на струнах, снастями такелажей, трепал спущенные паруса и флаги, срывал шляпы с голов людей и глухо завывал в проходах между высокими контейнерами.

Ремонтные работы на «Чёрном олеандре» были прекращены во избежание несчастных случаев и чрезвычайных происшествий. Сьялтис лишь приказал снабдить стеньги мачт молниеотводами и накрыть бочки с порохом на верхней палубе кусками брезента, чтобы ливень не подмочил. Матросы взялись конопатить четыре спасательных баркаса, мерно покачивающихся за бортами на лебёдках шлюпбалок.

После оплаты аренды доков и таможенных издержек отстаивался в порту и эльфийский торговый караван, он намеревался переждать бурю в доках со своим кортежем. Ветропиковый порт и Нищий район заметно заполнились эльфами разных мастей, рыщущими по рынкам и лавочкам в поисках различных товаров и выгодных сделок. Поскольку начальник порта запретил вмешиваться в природные условия «дьявольской» магией, судовые чародеи и шаманы маялись без дела, наблюдая за картиной зарождающегося шторма.

На ступенях причала, свесив ноги в мутную и зелёную, как раствор купороса, воду, расположились полуголые ребятишки со своими кустарными рыбачьими принадлежностями и ведёрками с водой. Особо смелые постоянно крутились вокруг остроухих матросов-эльфов, с важным видом расхаживающих по причалу и раздающих подзатыльники особо наглой мелкоте.

Капитан Сьялтис также пребывал на берегу, сидел, сгорбившись, на перевёрнутой пустой бочке, беззаботно болтал ногами и держал в руках изрядно потрёпанное, дрожащее на ветру письмо. И, читая его, глупо улыбался и часто поднимал глаза на небо. Внимательно наблюдающая за ним с борта фрегата Элизабет была уверена, что иллюмон в который раз перечитывает весточку от жены, проживающей в Трикрестии… Или Содружестве. Скорее всего первое: письмо было написано на красной бумаге, а такой материал был не очень распространён в эльфийских землях. От созерцания довольного капитана её оторвала подкравшаяся сзади Козочка:

— Эй, Маргарита!

— А, чёрт! — поджала хвост удрализка. — Чего тебе?

Дриада неторопливо зашла с правого бока и облокотилась о фальшборт.

— Я тут подумала и решила пойти в городскую баню вместе с тобой, — выложила она свои планы.

— С чего вдруг такая охота? Если волнуешься за меня или Аврору, то не стоит: сегодня я не планировала наживать приключений на свой хвост. Хватит с меня вчерашнего, до сих пор всё тело ломит, даже обезболивающий отвар не помогает. Возможно, не помогает потому, что к его созданию приложила руку Аврора.

— Что? — девочка подошла к радетельнице. — Отвар не помогает? Странно. Наверное, я добавила слишком мало шпорника. Или арники. Постоянно их путаю.

— О Боже…

— Зачем я вообще я учусь готовить отвары, декокты и мази? — спросила Аврора. — Это удел стареньких бабушек-травниц и начинающих алхимиков! Я чародейка, я могу лечить себя и других магией!

— Молчи уж, чародейка.

Дриада чуть слышно фыркнула и продолжила:

— Дело не в тебе, не в Авроре, не в Форсунке, а во мне. Мне надо привыкать к жизни вне родового леса и не корчить из себя забитую испуганную овечку, что отбилась от гурта и теперь бестолково мается по окрестностям, боясь собственной тени. Я знала на что шла, когда покидала Зачарованные Пущи под прощальные трели флейт сестёр и их всхлипывания. В моих руках находится судьба всех имперских дриад, можешь себе представить? Угнетённых и страдающих в своих лесах-резервациях наших с тобой сестёр. Василиса, серафим, их инспираторы, лизоблюды и креатуры не должны застать меня врасплох и обезоружить своими коварными фортелями и подстрекательствами, поэтому я решила привыкать к общению с людьми прямо с сегодня. Люди очень коварные и подлые создания, но им меня не обуть на четыре ноги, — с улыбкой подмигнула удрализке древодева.

— Вот как? Хорошо, вот только я планировала снять баню только для меня, Авроры и Форсунки. Мы, напротив, хотели бы побыть подальше от других людей и их излишнего внимания.

— Нестрашно, Марго, общение с тобой и Авророй мне очень приятно. Тогда я после бани немного поброжу по Ветропику и пообщаюсь с его жителями, всё равно Сьялтис намерен задержаться здесь ещё на день, говорит, что на море будет бушевать буря почище той, что застала нас позапрошлой ночью. И верно, погодка-то не ахти какая собирается. Но всё равно… Здесь, на море, очень красиво. Никогда не видела столько воды. Только представь, что она скрывает в себе: целые города и империи мерфолков, совершенно иные организмы, собственные луга, поля, пастбища и леса из кораллов, водорослей и актиний. Это ли не самое настоящее чудо, Марго? Никогда не понимала мать, несмотря на моё безграничное уважение к её мудрости. Не понимала искренне, почему она запрещает дриадам покидать родовой лес и изучать окружающий их необъятный мир. Сколько всего дриады могли почерпнуть, сколько повидать, сколькому научиться, всего лишь выйдя за пределы Зачарованных Пущ, а они вынуждены проживать долгие жизни в этом крохотном лесе на границе Содружества.

— Элиан намного мудрее, чем ты думаешь, Шай’Зу. Мир за пределами родового леса на самом деле до краёв наполнен несправедливостью, злом, чумой и смертью, и лишь полная изолированность от него помогает немногочисленным дриадам выживать и оставаться такими, какими нас всех когда-то создала Матерь-Природа. Со временем ты избавишься от розового флёра на глазах, и тогда Сикец предстанет перед тобой во всей своей «красе», — удрализка пальцами изобразила кавычки и глубоко вздохнула. — Я говорю это, потому что уже пережила подобный период. В Сикце Добро не только не уравновешивает Зло, но чаще всего оказывается в меньшинстве.

— Значит, нужно встать на чашу вместе с Добром и попытаться перевесить Зло, не так ли?

— Очевидная истина, Виолетта, но есть серьёзная проблема: в силу своего нежелания вникать в суть чаще всего мы даже не догадываемся, на какой чаше находится Зло, а на какой Добро, и в большинстве случаев занимаем совершено иную сторону, противоречащую нашим планам, нашему мировоззрению; а потом, когда Зло, к которому мы примкнули, происходит, с горечью раскаиваемся и рвём на голове волосы. Мы ошибаемся, и лишь за счёт наших ошибок Зло до сих пор перевешивает Добро… Однажды, когда мне было шестнадцать лет и вот уже как год я бродила по Сикцу, я очутилась в Трикрестии. Приковыляла в крошечный выселок, где обустроились коротыши, миролюбивые и беззащитные низкорослики, живущие парой огородов и рыболовством. Староста пожаловался мне, что в глубине ближайшего леса живёт колдунья и насылает на них порчи и сглазы, устраивает нашествия диких кроликов на огороды и распугивает рыбу в озере, в общем, всячески мешает нормально жить и работать. Жители, все как один, твердили о ведьме, и я, как самая последняя дура, согласилась прикончить тварь и вернуть в выселок покой и мир. Просто пошла в лес, позондировала его, нашла и спалила её землянку, поросшую волчьими кустами и паслёном. Вместе с ведьмой. Я харкалась хлопьями пены от неистовства и жажды разделаться со Злом. Когда землянка занялась жарким пламенем, ведьма выскочила наружу. Волосы её полыхали, как самый яркий факел, кожа, не успевшая сгореть, покрылась жёлтыми волдырями. Огонь-то был магическим, горел жарко и жёг беспощадно. Я догнала убегающую ведьму и между нами завязалась драка. Я победила: обезглавила её, потом тело сбросила в трясину, на корм вурдалакам, а голову насадила на ветку. Никому не пожелаю такой победы.

— М-м, кажется, догадываюсь, что было потом, — задумчиво промычала дриада, сверля Элизабет блестящими сапфировыми глазами.