— Как угодно, — махнул рукой северянин.

Серокожая эльфийка, в последний раз проверив механизм автоматизированного заклинания, приобняла Аврору за плечи и вместе с ней отправилась к трапу, уходящему на батарейную палубу. Перед этим Аврора успела умыться и теперь, сидя на закупоренной бочке с порохом и болтая голыми ногами, корпела над длинными пшеничными волосами. По соседству с ней, обмотанная прочными конопляными канатами и закованная в цепи, стояла тяжёлая двадцатифунтовая пушка, пялясь мёртвым холодным стволом в наглухо закрытую амбразуру. За орудием храпел один из канониров, опёршись о банник.

Спустя некоторое время через пень-колоду с верхнего трапа спустилась Шай’Зу. В такие моменты дриада проклинала создателей всех лестниц и трапов в мире. Но только не сегодня. Сегодня настроение у неё было преотличное, и такая мелочь как высокие ступени не могла его испоганить. Плавание хоть и было ей в диковинку, никаких неудобств вроде кинетоза или громкого шума она не ощущала, напротив, бескрайнее спокойное море влекло её привыкший к тесноте леса взор, а гигантские корабли казались ручными чудовищами, управляемыми умелыми руками матросов. Особенно её поразил авианосец «Адмирал Дауш’Энк», который рано утром колоссальной ониксовой горой проплыл мимо колонны. Его сопровождали пара гигантских черепах и молодая каракатица. И хоть верхняя палуба авианосца с посадочными полосами и спящими аэропланами и бипланами находилась намного выше палубы «Чёрного олеандра», всё же у кентаврицы остались неизгладимые впечатления после этой нежданной встречи посреди моря.

Взглянув на распущенные длинные волосы Авроры, спускающиеся до ягодиц, Козочка хмыкнула и изрекла:

— Шикарная у тебя шевелюра, девочка.

— Эта, как ты говоришь, шикарная шевелюра — результат неправильной дозировки ингредиентов при изготовлении декокта против алопеции, — ответила за ученицу удрализка. — Моя вина, признаю, не доглядела. В самом начале своего обучения Аврора мало того, что неправильно изготовила отвар из имбиря, корицы, масла авокадо, яда щитохвостки и ещё бог весть чего, так ещё и решила проверить его действие на себе. Результат, конечно, превзошёл все ожидания: её волосы буквально за пару часов удлинились едва ли не на сажень, пришлось мне перевоплотиться в брадобрея и отстричь лишнее. И не только на голове: под мышками, на ногах, руках и внизу живота тоже, — хохотнула эльфийка, помогая воспитаннице заплести двойную косу.

— Я попросила оставить волосы… На голове, — тихо вставила покрасневшая Аврора, довольно неуклюже заплетая вторую косу. — О таких волосах я только мечтать могла. Раньше, когда я жила в Усоньке, едва волосы опустятся ниже плеч, мне приходилось кромсать их, а потом продавать заходящим в город магам и шаманам. Они хорошо платили за такие вещи, но никакие деньги не принесут мне такого удовольствия, как длинные и прямые волосы. Просто приходилось хвататься за любую возможность подзаработать, ведь я была самой старшей среди своих братьев и сестёр и должна была их содержать. А сейчас, когда их не стало…

— Давай-ка я всё сделаю сама, а то ты будешь копаться до полудня, — поспешила перебить Аврору удрализка и начала живо заплетать другую косу. Когда девочка в ходе разговоров случайно или намеренно попадала в русло воспоминаний о погибшей семье, чародейка всегда спешила вытащить её на берег, чтобы скверная круговерть минувшей трагедии не давила на неокрепшую девичью психику.

Аврора вздохнула и смущённо опустила глаза в пол. Она стойко переживала ноющую в дальних чертогах души горечь от потери близких, во многом благодаря посильной поддержке Элизабет. За что была ей безмерно благодарна. Не сосчитать, сколько раз в детстве, в Усоньке, злые языки её уверяли в том, что эльфы, чародеи и рыжеволосые поголовно бездушные, жестокие и холодные существа, которым чужды любовь, сострадание и милосердие. Что они натуральные монстры, пособники Бездны, созданные лишь затем, чтобы нести сумятицу, хаос и смерть посредством чёрной богохульной магии. Аврора никогда никому не верила. И уже никогда не поверит.

Через пару минут вторая коса, ничем не отличающаяся от первой, упала толстым канатом на сгорбленную спину девочки. Элизабет вытерла капли пота со лба и встала с колен.

— Не сутулься, Аврора, иначе схлопочешь осаночный кифоз и будет у тебя уродливая осанка. Где тут капитанский камбуз? — спросила она у дриады как можно громче, стараясь перекрыть грохочущий плеск бортовых колёс и храп шумливого канонира, который теперь дрых, обнявшись с нарезным чугунным стволом пушки.

— Идём, я покажу, — рыжеволосая кентаврица поманила за собой эльфийку и человека. —Давеча Иезекииль Кхыш мне устроил небольшую экскурсию по палубам корабля, так что я приблизительно знаю их внутренности, со мной не заблудитесь. Иезекииль мне и всякие морские термины говорил, но я их не запомнила. А ещё я видела подводную разведчицу, она единственная женщина и рыбник на корабле. Зовут Форсункой.

— Форсунка? Это такая деталь двигателя? Ох уж эти рыбники, поголовно все странные личности. Ну, ладно, успеем ещё поближе с ней познакомиться, а сейчас я не прочь перекусить. Потом, Аврора, ты станешь на моё место и будешь давать тягу кораблю.

— Я? — личико девочки перекосилось от ужаса. — У меня не получится, я не умею создавать ветры…

— А тебе и не надо будет, я сделала это за тебя. Ты будешь только следить за тем, чтобы циркулирующие воздушные массы равномерно распределялись по площадям парусов и не дули мимо. Халтурщина, одним словом, зато местные матросы начнут уважать тебя. И ещё… Я не спала всю ночь и хотела бы хоть ненадолго сомкнуть глаза.

— Раз такое дело… Как скажешь, мам… Лиза. С этим я справлюсь.

— Справишься, — серокожка украдкой подмигнула Виолетте и улыбнулась. — Справишься, крошка.

***

Первый труп мерфолка колонна увидела близ берегов родного Авроре Камнекняжества: торговые барки намеревались зайти в порт владений князя Фаеграма, чтобы пополнить запасы пресной воды и провизии. Тело совсем юного мальчика-мерфолка колыхалось на чёрных волнах Кораллового моря лицом кверху. Червонная чешуя на его змеином хвосте полыхала жгучими отблесками заходящего за горизонт солнца, а переливчатые перья на предплечьях и висках трепыхались на слабом ветру. Причиной смерти малька послужили две стрелы — одна торчащая из левого вытекшего глаза, другая из шеи. Труп был совсем свежий и ещё не успел послужить кормом для рыб, хотя лицо и впалую грудь успели пощипать чайки.

Близ сильно вдающегося в море песчаного мыса колонна наткнулась на десятки мёртвых мерфолков — наг, тритонов, мальков и сирен. Золотистый берег был усеян изувеченными и выпотрошенными телами змееногих, их разорванными внутренностями, перевёрнутыми лодчонками, брошенными рыболовными сетями, неводами и острогами. У многих морских жителей были отрезаны головы и хвосты, а насытившийся алой кровью песок блистал крошечными багряными чешуйками. Местность кишела крикливыми чайками и крачками, толпами самых разных крабов, слетевшимися и сбежавшимися на падаль, нестерпимо воняло омерзительным трупным ядом и сладковатой мерфолкской кровью.

Аврора, привлечённая кошмарной панорамой, перестала следить за парусами, и вскоре зачарованный ветер ослаб настолько, что едва ощущался в парусах. Отбившийся от колонны «Чёрный олеандр», лениво вращая гребными колёсами, проплывал акваторию, некогда принадлежащую уничтоженной пиратами Усоньке. Многие матросы и солдаты бросили посты и, сгрудившись на верхней палубе и повиснув на вантах, рассматривали место кровавой бойни, изредка переговаривались и, заметив что-либо особо интересное, присвистывали и тыкали пальцами. Сьялтис запретил вылавливать трупы и уж тем более высаживаться на косу в поисках живых, вместо этого налёг на рулевое колесо и стал уводить фрегат куда подальше. Живых искать было бесполезно.

Вскоре «Чёрный олеандр» наткнулся на нечто, что заставило Аврору едва не лишиться чувств.

Недалеко от бухты, где до сих пор не остыли спалённые останки печально известной Усоньки, на воде плавала странная, сколоченная из сосновых брёвен сфера, утыканная железными кольями с насаженными на них мёртвыми мерфолками. К их расколотым головам, порезанным грудям и вспоротым животам гвоздями были прибиты дощечки с едва читаемыми в сумраке фразами «Это за Усоньку!», «Сдохните, подводные мясники!» и «Собачья смерть мерфолкским мразям!». Солёная вода вокруг сферы была густой, как желе, и чёрной от маслянистой крови, билась и пенилась о сосновые брёвна и доски и несла её дальше в море.