Тезис Смита состоит в том, что разделение труда берет начало в человеческой склонности вступать в отношения взаимного обмена, или, иными словами – как мы могли бы сказать – в человеческой общительности. Этой характеристике Смит также приписывает происхождение языка; более того, она отличает человека от животных.
По собственным словам Смита:
Никому никогда не приходилось видеть, чтобы собака сознательно менялась костью с другой собакой… Когда животное хочет получить что-либо от человека или другого животного, оно не знает других средств убеждения, как снискать милость тех, от кого ожидает подачки. …Человек иногда прибегает к таким же уловкам со своими ближними… Однако у него не хватило бы времени действовать так во всех случаях. В цивилизованном обществе он непрерывно нуждается в содействии и сотрудничестве множества людей, между тем как в течение всей своей жизни он едва успевает приобрести дружбу нескольких лиц. Почти у всех других видов животных каждая особь, достигнув зрелости, становится совершенно независимой и в своем естественном состоянии не нуждается в помощи других живых существ; между тем человек постоянно нуждается в помощи своих ближних, но тщетно было бы ожидать ее лишь от их расположения. Он скорее достигнет своей цели, если обратится к их эгоизму и сумеет показать им, что в их собственных интересах сделать для него то, что он требует от них [Там же, c. 76–77].
Эта длинная цитата полезна тем, что выдвигает на первый план осуществленный Смитом, возможно, слишком быстро, важный логический переход от склонности к обмену, как основы разделения труда, к роли собственного интереса для исправного функционирования системы, основанной на разделении труда. Такая связь означает, что склонность к обмену может рассматриваться как общительность только в том случае, если мы не смешиваем последнее понятие с альтруизмом. В то же время, как мы видели при рассмотрении «Теории нравственных чувств», Смит считал, что рыночная экономика основана на собственном интересе, а не на простом эгоизме. Именно такое определение двух терминов, склонности к обмену и собственного интереса, позволяет говорить об их непосредственной взаимосвязи.
Теперь давайте вернемся к склонности к обмену, рассматриваемой как желание установить контакт с нашими ближними, не неся, однако, при этом издержек, а скорее, в поиске выгоды. На первый взгляд может показаться, что эта идея не слишком отличается от тезиса Паунэлла, согласно которому – как мы сейчас увидим – источником разделения труда является желание эксплуатировать врожденные отличия в способностях разных людей к трудовой деятельности.
Действительно, Паунэлл критиковал Смита не за ошибочность его утверждений, а за то, что он слишком рано остановился в своих рассуждениях, не достигнув первооснов:
Я полагаю, что вы слишком рано остановились в своем анализе, еще до того, как пришли к естественной первопричине и принципу разделения труда. …Прежде чем почувствовать склонность к обмену, человек должен приобрести что-то ненужное ему самому, а также почувствовать, что есть нечто, что он хочет, и что, в свою очередь, приобрел другой человек… Природа сформировала нас так, что труд каждого должен принять одно особое направление, в пользу одной и исключая какую-либо другую столь же необходимую линию труда… Желания и страсти человека нуждаются в удовлетворении разными способами; своим трудом он может более чем удовлетворить одно из них или несколько; но ограниченность и определенное направление его способностей не позволят ему утолить их все. Однако эта ограниченность его способностей и размах его желаний неизбежно создадут у каждого человека запас некоторых изделий и нехватку других, а первоначальный принцип его природы создает, на основе взаимности желаний, необходимость взаимодействия обоюдных поставок; в этом состоит не только причина, формирующая разделение труда, но и движущая причина этого сообщества, которое является основой и источником гражданского правления [Pownall, 1776, p. 338–339].
Позиция Паунэлла основана на двух предпосылках, которые представляются несовместимыми с представлениями Смита о функционировании общества и экономической системы. Первая предпосылка состоит в том, что каждый индивид знает, чего он хочет и что могут предложить другие, еще до того, как он вступил с ними в контакт, в частности, до начала отношений обмена. В современных терминах мы можем сказать, что Паунэлл предполагает, что каждый экономический агент знает о собственных способностях и предпочтениях, а также о благах, которые могут предложить другие экономические агенты, лучше сказать, о своих возможностях и предпочтениях; чтобы стать источником разделения труда и обмена, такое знание должно быть врожденным. Вторая предпосылка тезиса Паунэлла заключается в том, что существуют первоначальные различия способностей разных индивидов: такие различия не только обусловливают разделение труда, но и образуют «естественную» предпосылку экономической стратификации общества[254].
Что касается первого аспекта, то представление о том, что человек логически предшествует обществу, противоречит смитовской идее, типичной для всей традиции шотландского Просвещения, о том, что индивид, по существу, является общественным созданием. Второй аспект, т. е. существование естественной основы экономической и социальной дифференциации, Смит отверг явным образом. В сущности, он утверждает, что различие трудовых навыков приобретается, главным образом, как следствие разделения труда:
Различные люди отличаются друг от друга своими естественными способностями гораздо меньше, чем мы предполагаем, и само различие способностей, которыми отличаются люди в своем зрелом возрасте, во многих случаях является не столько причиной, сколько следствием разделения труда. Различие между самыми несхожими характерами, между ученым и простым уличным носильщиком, например, создается, по-видимому, не столько природой, сколько привычкой, практикой и воспитанием [Смит, 2007, с. 78][255].
Таким образом, становится очевидным контраст между демократическим содержанием смитовского тезиса и консервативными элементами тезиса Паунэлла: этот контраст стоит подчеркнуть потому, что это может помочь нам понять новаторскую и прогрессивную природу социальной философии Смита, а также потому, что контраст между этими двумя представлениями неоднократно возникает вновь с течением времени[256].
5.8. Экономический и политический либерализм: наследие Смита
Было бы ошибкой называть Смита основателем экономической науки: помимо проблематичности, присущей понятию индивидуального основателя политической экономии, факт заключается в том, что и до него многие авторы, такие как Петти, Кантильон, Кенэ и другие, занимались анализом конкретных экономических вопросов, а также более общей проблемой функционирования социальной системы с точки зрения ее материальных аспектов. В самом деле, уже существовало множество произведений такого рода, на которые Смит широко опирался в своем труде, заимствуя из них во многих аспектах. Возможно, в сравнении с предшествовавшими ему авторами, отличительной чертой Смита было то, что он, будучи академическим ученым, хотя и находился под влиянием политической страсти, но с необходимой беспристрастностью удалялся от непосредственных проблем и интересов, и прежде всего посвятил огромное количество времени тому, чтобы с предельной осторожностью найти точное определение и аккуратное выражение своих идей, проявив огромную способность к посредничеству между различными представлениями и тем самым уловив положительные элементы в каждом из них.
Проницательность Смита, его отказ от четких тезисов без оговорок и уточнений делает интерпретацию его работы сложной и в то же самое время интересной. На нескольких последующих страницах мы обсудим некоторые примеры проблем интерпретации, которые привлекли особенный интерес.
