В тот же самый период Смит написал и опубликовал свою первую книгу, «Теория нравственных чувств» (1759), которую мы обсудим ниже (подразд. 5.3). Эта книга приобрела успех и выдержала шесть изданий при жизни Смита.

Среди читателей этой книги был Чарлз Таунсенд, отчим юного герцога Баклю, который пригласил Смита стать учителем молодого дворянина и сопровождать его в путешествии на континент. Привлекательность этого предложения определялась не только тем, что оно означало пожизненную годовую ренту в 300 фунтов стерлингов, но также и тем, что оно давало перспективу вступить в прямой контакт с самыми оживленными центрами культурной жизни того времени. Смит принял его и в начале 1764 г. покинул свою кафедру в Глазго. Путешествие на континент дало Смиту возможность встретиться с Вольтером в Женеве, а в Париже – с д’Аламбером, Кенэ и многими другими[205].

Культурная жизнь Шотландии того времени была вполне удовлетворительна, относительно свободна (особенно по сравнению с авторитаризмом и конформизмом, царившими в английских университетах) богата крепким благоразумием, особенно в области общественных наук; но подлинным центром интеллектуальной жизни была Франция, особенно Париж. Когда Смит туда прибыл, Кенэ опубликовал, несколькими годами ранее, свою «Tableau économique» (1758), а Тюрго собирался опубликовать свои «Réflexions». Культура «Энциклопедии» (публикация которой началась в 1751 г.), основанная на вере в разум и прогресс, также ощущалась в других европейских странах, но ничто не могло превзойти оживленность знаменитых парижских салонов. Пребывание в Париже дало Смиту то руководство к действию, которому он будет следовать в последующие годы.

После окончания своего путешествия на континент Смит, прежде всего благодаря ренте герцога Баклю, смог полностью посвятить себя сочинению «Богатства народов» в мирной обстановке своего родного Керколди, где он жил вместе с матерью с 1767 по 1773 г. В 1773 г. он отправился в Лондон, чтобы проследить за изданием своей книги, которое, однако, заняло три года. Наконец, 9 марта 1776 г. самая знаменитая книга по экономической теории всех времен поступила в книжные магазины, встретив теплый прием у публики (книга выдержала пять переизданий за 12 лет). Его большой друг Юм написал Смиту восторженное письмо о ней.

После продолжительной болезни Юм скончался в том же году. Смит написал отчет о последних месяцах жизни своего друга, подчеркивая его стоическое мужество: опубликованный в 1777 г., он «навлек на меня в десять раз больше поношений, чем было в моей собственной яростной атаке, которую я совершил [в “Богатстве народов”] на всю коммерческую систему Великобритании» (как писал Смит в письме Андреасу Холту в октябре 1780 г.)[206].

В 1778 г. Смит, консультируя по поводу ситуации в Америке, написал меморандум, в котором привел аргументацию в пользу принятия единой системы налогообложения для Великобритании, Ирландии и американских колоний, которая должна сопровождаться выборами представителей последних в парламент (на основе принципа, обычно обобщаемого формулой «нет налогов без представительства»). Более того, Смит предвидел потерю американских колоний (за исключением Канады) и постепенный переход центра экономического и политического притяжения из Англии в Америку[207].

В том же самом 1778 году Смит получил должность таможенного комиссара Шотландии; поэтому он переехал в Эдинбург вместе со своей матерью. Там он спокойно жил (хотя его глубоко опечалила смерть матери в 1784 г.), скрупулезно исполняя свои служебные обязанности и тщательно редактируя новые издания своих книг, вплоть до своей смерти 17 июля 1790 г. Подчиняясь указаниям Смита, его душеприказчики уничтожили 16 томов рукописей.

Было бы ошибкой игнорировать «незначительные» произведения Смита, включая записанные его студентами конспекты лекций, концентрируясь исключительно на «Богатстве народов», хотя именно так поступали поколения историков экономической мысли. Как мы увидим в следующем параграфе, «Теория нравственных чувств» имеет особое значение для нашего понимания понятия «собственный интерес», на которое Смит опирается при своем непосредственно экономическом анализе. Даже «Лекции по риторике и изящной словесности», хотя их содержание очевидно далеко от экономической науки, имеют значение, наряду с «Эссе на философские темы», для понимания некоторых аспектов принятого Смитом исследовательского метода.

Нашей отправной точкой будет именно одно из этих эссе, «История астрономии» (его полное заглавие немаловажно: «Принципы, ведущие и направляющие философские изыскания; на примере истории астрономии»). Шумпетер [2001, т. 1, с. 233] выделяет это эссе из всех работ Смита, как единственное, которое действительно заслуживает похвалы; это определяется не только его любовью к парадоксам, поскольку, как мы увидим ниже (подразд. 15.2), «либеральная» методология Шумпетера представляется довольно похожей на смитовский подход.

Отправная точка Смита в области эпистемологии также основана на анализе мотиваций человеческих действий. По его мнению, наше отношение к научным теориям объясняется тремя «чувствами»: «Интересом, Удивлением и Восхищением». Интерес возбуждается «тем, что ново и необыкновенно», удивление – «тем, что неожиданно», восхищение – «великим или прекрасным» [Smith, 1795, p. 33]. «Природа», как говорит Смит, «изобилует событиями, которые кажутся единичными и противоречат всему, что происходило до них, что тем самым препятствует легкой работе воображения»; задачей философии (определяемой как «наука о соединении принципов природы») является «наведение порядка в этом хаосе дисгармоничных и противоречивых явлений», «объясняя невидимые цепи, которые связывают воедино все эти бессвязные объекты» [Ibid., p. 45]. Таким образом, философия «представляет театр природы более последовательным, и, следовательно, более великолепным зрелищем» [Ibid., p. 46].

Для решения этой задачи исследования природы создаются «философские системы» (такие как две различные космологические картины мира, птолемеевская и коперниковская), которые – как подчеркивает Смит – являются «просто выдумкой воображения, чтобы соединить вместе явления природы, которые в противном случае были бы несвязанными и противоречивыми» [Ibid., p. 105]. Другими словами, интеллектуал («философ»), изучающий мир и пытающийся интерпретировать его функционирование, играет активную роль, скорее создавая, нежели открывая теории. Этим положением Смит противоречит галилеевской идее (разделяемой Петти, как мы видели выше, в подразд. 3.2), согласно которой задача ученого состоит в том, чтобы обнаруживать (в буквальном этимологическом смысле, т. е. снимать скрывающие их покровы) «законы природы», которые образуют остов реального мира. По мнению Смита – это «простые выдумки воображения». Все это не должно удивлять: в конце концов, в этом отношении Смит просто следует по стопам своего великого друга – Дэвида Юма.

Исходя из этого, мы также можем интерпретировать высказанное Смитом недоверие (см. подразд. 4.1 наст. изд.) по отношению к политической арифметике Петти. Оно не было вызвано, как утверждали некоторые исследователи, недоверием к статистическим данным, которые представители политической арифметики строили при помощи заметных усилий воображения в ситуации, когда сбор статистики был в зачаточном состоянии. Для Смита это, скорее, был вопрос отрицания идеи математической структуры реальности, которую Гоббс, а затем Кондильяк уже распространили на человеческое тело, а Петти и политические арифметики распространили на «политическое тело», т. е. общество[208].

«Философские системы» при помощи «выдумок воображения» могут помочь нам найти ориентиры в хаосе реальных событий. Однако совершенно ясна невозможность верификации теорий путем демонстрации их соответствия предполагаемым естественным законам, кроме случаев, когда мы допускаем, что законы, с которыми они сравниваются, реально существуют и независимы от самих теорий (иными словами, кроме тех случаев, когда такие законы, так сказать, вписаны в реальный мир, а не являются созданием нашей мысли). Смит не брался за эту проблему, как мы видели выше (подразд. 1.3). Фейерабенд и Макклоски предложили для ее решения понятия «честного рассуждения» и «риторики». Вместе с тем интересно заметить, что сам Смит в «Лекциях по риторике» [Smith, 1983, p. 178] предложил метод риторики, с особым акцентом на модель судебного разбирательства, как способ выбора принятых и отвергнутых положений[209]. Данная идея должна в то же время пониматься (с типичной для Смита связью между этикой и теорией познания) в терминах понятия беспристрастного наблюдателя. Как мы увидим в следующем параграфе, такому наблюдателю мы можем приписать роль арбитра, не только в случае выбора между справедливым и несправедливым, но и выбора (условного, а не абсолютного) между истиной и ложью.