— Пол сказал, что бабушка Бена серьезно больна.

— Да, я тебе рассказывала. Бен нанял круглосуточную сиделку.

— Нет, я имею в виду... — Она кусает губу. — В тот же вечер, когда он приходил к тебе домой с объяснениями, ему позвонили — состояние его бабушки ухудшилось. Ее отвезли в больницу, и всю неделю она то приходила в себя, то была без сознания. — Мое сердце болезненно сжимается. — Врачи дают ей всего несколько дней.

Развернувшись, я бегу по коридору в душ, а девочки следуют за мной.

— Я должна увидеть Бена.

Всю неделю я нахожусь в больнице. В тот вечер, когда Беверли позвонила мне, у бабушки случился приступ. Видимо, у нее они были постоянно, но она умоляла медсестер не рассказывать мне. Бабуля попеременно то находится в сознании, то нет. Я отказался уходить. На днях позвонил Пол, и я объяснил ему, что случилось. Он принес мне небольшую сумку с одеждой, которую я оставил в доме братства.

Я сижу рядом с бабушкой, взяв ее за руку. Размеренные сигналы аппаратуры убаюкивают меня, но я слишком напуган, чтобы уснуть. Что, если бабуля перестанет дышать? Что, если она проснется на несколько минут, а я упущу свою последнюю возможность поговорить с ней?

Бабуля — единственный человек, который когда-либо заботился обо мне. После того, как умер папа, мама была слишком занята своей новой жизнью, и бабушка взяла меня под свое крыло. Она никогда не относилась ко мне, как к бремени. Я держу ее теплую руку, ее грудь медленно поднимается и опускается. Большое количество аппаратуры, мониторов и трубок окружает кровать. Экран, на который я смотрю, контролирует ритм ее сердца. В течение последних нескольких часов он был неустойчив, и мое сердце начинает тревожно сжиматься.

Я еще не готов. Я эгоист. Бабушка не может оставить меня. Она — мой самый родной человек. Бабуля открывает глаза и медленно моргает. Усталая улыбка появляется на ее лице, и она слабо сжимает мою руку. Я осторожно прикладываю ее руку к своей щеке, отчаянно пытаясь бороться со слезами, которые вот-вот прольются.

Бабуля проводит большим пальцем по моей щеке, вытирая предательскую слезу, которую я не в силах сдержать.

— Мой дорогой внук, — тихо говорит она, ее дыхание затруднено. — Я всегда любила тебя, милый. Ты вырос очень красивым и умным молодым человеком. — Бабушка заходится кашлем, а затем продолжает: — Ты не смог бы сделать меня еще счастливее. Твой отец гордился бы тем, каким ты стал.

Я киваю, не в силах говорить. Она прощается со мной.

— Я так рада, что ты нашел красивую девушку, которая любит тебя. — Я смотрю на нее с удивлением. — Не удивляйся, я вижу это и в твоих глазах, ты ее тоже любишь. — Я вытираю слезы и опускаю голову. — Ты сказал ей?

Я отрицательно качаю головой.

— Я все испортил. Думаю, она меня больше не любит.

Бабуля гладит меня по голове и глубоко вздыхает.

— Конечно, любит, тебя невозможно не любить. Исправь свои ошибки.

Я хватаю ее за руку и целую ладонь.

— Постараюсь. Я планирую потратить всю оставшуюся жизнь, пытаясь все исправить, если Ари только даст мне шанс. — Бабушка улыбается мне, ее дыхание учащается. — Ты была лучшей бабушкой и мамой, которую только можно пожелать. Нам с отцом очень повезло. Я люблю тебя больше, чем можно выразить словами, моя дорогая бабуля.

Ее хватка слабеет, глаза закрываются, и по морщинистой щеке пробегает слеза. Она делает последний глубокий вдох. Перевожу взгляд на монитор, затем снова на бабушку и обратно, мысленно повторяя молитву и надеясь, что она лишь заснула. Линии начинают медленнее скользить по экрану. Мне хочется заставить их двигаться быстрее, и я шепчу бабуле:

— Я не готов... Не готов... Ты не можешь оставить меня, — умоляю я. Склонив голову, я молюсь всем, кто может меня услышать, когда непрерывный звуковой сигнал нарушает тишину.

Выскочив из лифта, я направляюсь к посту медсестер и натыкаюсь на последнего человека, которого хотела бы снова встретить в своей жизни.

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь?

Последние несколько месяцев она старалась превратить нашу жизнь в ад. Я сжимаю кулаки, борясь с собой, чтобы не двинуть ей. Мария. Не могу поверить. Она поднимает обе руки в знак капитуляции и умоляюще смотрит на меня.

— Послушай, Ари. Я знаю, что не заслуживаю твоего внимания. Я натворила глупостей, но прошлого не вернешь.

Я приближаюсь к ней.

— У меня действительно нет времени на эту херню.

— Пожалуйста, удели мне всего минуту.

Даже не знаю, почему я останавливаюсь и продолжаю слушать.

— Почему ты здесь?

Если она скажет мне, что Бен попросил ее приехать, клянусь, сегодня я окажусь в тюрьме. Скрестив руки на груди, я прищуриваю глаза.

— Я пришла с Джейком и остальными парнями. Они отошли, чтобы перекусить. — Кивнув, я начинаю двигаться по коридору. — Прости меня, — бормочет Мария, и эти два слова заставляют меня остановиться. — Я не жду, что ты простишь меня за все, но я... Мне очень жаль. Прости.

Неужели она всерьез? После всего, что сделала, она должна мне хотя бы объяснения. Развернувшись, я делаю несколько шагов к ней, едва сдерживая свой гнев.

— Почему?

Мария смотрит на свои руки.

— Я люблю его. — По ее щеке катится слеза. — Я была глупа и влюбилась в него. Думала, что ты просто очередная девчонка. Мы не были вместе, но я надеялась, что через несколько недель он наиграется с тобой и вернется ко мне. Но ты оказалась другой. Я это знала, поняла это сразу, когда увидела, как он смотрит на тебя на той вечеринке, и это убивало меня.

Я ошеломленно смотрю на нее. Ее слова не изменят того, что она нам сделала, но теперь это, по крайней мере, приобрело смысл. Мария выглядит раскаявшейся, но прямо сейчас я не могу найти в себе силы, чтобы простить ее.

— Бен никогда не будет смотреть на меня так, как он смотрит на тебя. Я, наконец, поняла это, и мне очень жаль.

Это слишком. Это, черт возьми, слишком. Мне кажется, моя голова вот-вот взорвется.

— Послушай, Мария, я тебе верю, но просто...

Я потратила достаточно времени на нее. Покачав головой, я отворачиваюсь, чтобы найти Бена. Мне. Нужен. Бен. Я. Люблю. Бена. Я должна была поверить ему. Должна была ему доверять. А я позволила этому глупому голосу в моей голове усомниться в моем парне. Это была очень длинная неделя, и я просто хочу обнять Бена и сказать ему, что все будет хорошо.

Повернув за угол, я замираю в дверном проеме, словно парализованная. Слабый писк аппаратуры начинает звенеть в моих ушах, и ко мне приходит осознание. Я не могу двигаться, не могу дышать. О, Боже. Нет... Нет... Нет. Я опоздала. Перевожу взгляд от монитора и вижу, как Бен роняет голову, и его плечи начинают подрагивать. Он еле слышно рыдает. Медсестра отталкивает меня в сторону. Звук ее голоса возвращает его в реальность, и Бен встает, чтобы уйти с дороги. Наши взгляды встречаются, и от его вида мое сердце готово разорваться. Он небрит и, похоже, не спал неделю. Бен приближается ко мне и, не сказав ни слова, крепко обнимает меня. Я начинаю рыдать в его плечо.

— Прости. Мне очень жаль, — говорю я.

Я даже не знаю за что извиняюсь: за то, что случилось с его бабушкой; или за то, что не поверила ему; или за то, что не была всю прошедшую неделю рядом. Бен отстраняется и вытирает мои щеки. Я смотрю на него, и слезы струятся уже по его лицу.

— Ш-ш-ш... Ты здесь. Не могу поверить, что ты здесь. — Он наклоняется и целует меня в губы, щеки, глаза. Сжимает меня крепче в объятиях, будто я могу убежать. — Прости меня, детка. Мне так жаль. Пожалуйста, не оставляй меня больше.

Не знаю, как так получилось и мне все равно. Ари снова в моих объятиях, и я больше никогда не отпущу ее. Меня накрывает паника, и я начинаю дрожать.