– Мне это как-то никогда не мешало, – пожала плечами Хана.

– А другим мешает. Так вот, цель проекта «Аватар» – сделать дистанционно управляемых роботов как можно более похожими на людей. Так, чтобы оператор просто двигал руками, а робот повторял его движения.

– Э-э… так этим уже чуть ли не полвека занимаются, а то и дольше, – немного озадаченно и разочаровано сказала Хана.

– Да, но только недавно мы научились снимать управляющие импульсы непосредственно с мозга.

– Но руки и ноги при этом все равно будут двигаться.

– Да, именно это было основной проблемой, – подтвердил Кичиро. – Не обрезать же нервы оператору. Но нейрофизики открыли возможность воздействовать на мозг даже более избирательно, чем это происходит во время сна, когда двигательные функции практически отключаются.

– Жуть какая! – делано поежилась Хана. На самом деле ей было ужасно интересно.

– Вот я и предлагаю тебе испробовать это на себе, – будто захлопывая мышеловку, победно осклабился Танаяки.

– А ты будешь пялиться на мою беззащитную тушку? – сделала вид, что возмущается, Хана.

– Было бы на что.

– Правда? – Хана захлопала ресницами, как научилась у Насти, когда та включала «кавайную няшку».

И с удовольствием увидела, что у Кичиро чуть не отпала челюсть.

– Что с тобой сделали эти злые русские?! – воскликнул мужчина. – Верните мне мою злобную Хану! Ладно, шутки шутками… Ты согласна участвовать?

– Конечно! – с воодушевлением откликнулась космолетчица. – Приложить свои силы к зарождению виртуальной реальности?! Круто! А скоро можно будет ждать игр с интерфейсом полного погружения? Хочу-хочу!

– Не так все просто, – вздохнул Кичиро. – Пока что есть проблемы с обратной связью. Ученые могут моделировать и посылать в мозг только тактильную информацию. То есть ощущать свои движения и грубо осязать ты сможешь. А вот видеть и слышать, увы.

– Мрак. Полный. То есть я буду как слепоглухая?

– Нет, конечно. Но звук и изображение придется получать обычным путем, через стандартный компьютерный шлем.

– Не люблю их, – поморщилась Хана.

– Странно это слышать от заядлого геймера.

– Бывшего, – вздохнула девушка. – Я уже забыла, когда последний раз нормально отрывалась в играх.

– Вот и попрактикуешься, – кивнул Кичиро. – Значит, договорились? Я назначаю тебя испытателем в группу «Аватар».

– Назначай, – улыбнулась Хана. – Только сначала ответь мне на один вопрос.

– Какой?

Хана резко наклонилась к школьному товарищу, протянула к нему руки с хищно растопыренными пальцами и зловещим шепотом вопросила:

– Куда ты спрятал тело настоящего Кичиро Танаяки?

И, когда тот резко отпрянул, чуть не опрокинув кресло, уже нормальным, но полным недоверия голосом пояснила:

– Я не могу поверить, чтобы Танаяки-сэмпай предал свои убеждения в том, что искусственный интеллект превыше всяких там дистанционных манипуляторишек.

– На самом деле, – Танаяки опустил глаза и облизнул тонкие губы, – я спланировал и осуществляю хитрый ход. Только я тебе об этом не говорил, учти. А будущее все равно за искинами, попомни мои слова!

И он хищно улыбнулся.

Многое произошло в Новороссии за двадцать лет ее существования.

Первые годы были невероятно тяжелыми. Две маленькие республики еле выживали, расстреливаемые украинской армией, зажатые блокадой, живущие за счет гуманитарных караванов из России.

Потом пришла большая война. Республик стало семь. Но многие города были разрушены, на северной границе продолжались кровопролитные бои. Молодой конфедерации пришлось напрягаться в сверхусилии, чтобы победить и сохранить независимость, спешно реанимировать и заново построить промышленность. В той или иной мере все республики вынуждены были ввести у себя нормы военного коммунизма. Повальную мобилизацию, кого в армию, кого на стройки. Карточную систему. Жесточайшие законы со смертной казнью за все тяжкие преступления.

Слава Богу, ни Славик, ни его отец этого не застали. Славик, из-за того, что еще не родился, а его отец потому, что в это время жил на севере – в Винницкой области Украины.

У него была другая забота – прятаться от гребенки призывов в таящую под бомбежками и перемалываемую в пограничных боях украинскую армию. Он несколько раз переезжал с места на место, заметая следы и нанимаясь на временные работы, пока не осел в небольшом городке Тыврове, где повстречался со своей будущей женой.

Сражения на юге постепенно затихали. Зато разгоралась гражданская война в самой Украине. Националистический режим окончательно «слетел с катушек». Массовые расстрелы, этнические чистки, а под конец своего правления – изничтожение армейских командиров, которых обвиняли в провалах военной компании.

В феврале 2024 года, после холодной и голодной зимы, терпение «полковников» лопнуло. Они совершили молниеносный государственный переворот. Последний пятый, в череде путчей на Украине. Но эйфория от легкого захвата власти быстро прошла. По всей стране загремели бои. Оуновцы, правосеки, добробаты и нацисты дрались с армейцами. Все кипело от хаотичных стычек. Захватывались и разграблялись города и целые области.

Во время налета нацбатальона «Умань» на Тывров погибла мать Славика. Хватило одного вырвавшегося у нее русского слова, чтобы ее зверски замучили гогочущие «солдаты свободы». Отца тогда не оказалось рядом. Он опять скрывался в лесу в выкопанной им крошечной землянке. Славиковы бабушка и дедушка никогда его за это не простят. Они ни за что не хотели отдавать внука «этому трусу», и Семену пришлось выкрадывать сына перед самой эмиграцией в Новороссию.

Это произошло два года спустя, в 2026, когда Славику исполнилось шесть. Тогда мальчик до ужаса испугался незнакомого дядьки, который схватил его на детской площадке садика, зажал рот рукой и поволок куда-то от любимой воспитательницы, друзей, бабушки и дедушки.

Семеном, кстати, двигала не столько любовь к сыну, сколько корыстный расчет. Дело в том, что со времени образования народных республик поток мигрантов из Новороссии на Украину никем не сдерживался. Власти республик здраво рассудили, что держать у себя людей, органически не переваривающих «русский мир» и желающих жить в «незалежной», не стоит. Пусть себе едут, оставшимся будет спокойнее. Так что около миллиона человек населения Новороссия потеряла.

А вот с обратным процессом было тяжко. Нацисты никого не выпускали, а тех, кто пытался сбежать на юг, жестоко карали. И лишь когда установилась военная хунта и было достигнуто перемирие с Россией и Новороссией, шлюзы открылись.

Но теперь уже молодые республики очень осторожно пускали к себе беженцев, проверяли и перепроверяли их. Это и понятно: столько было терактов и диверсий за годы противостояния, что и не сосчитать. С гораздо большей охотой принимали семьи, особенно с детьми. Вот Семен и решил таким вот образом упростить себе переезд.

И у него получилось. Перебрались они с сыном в Николаев. Получили комнатку в общежитии. Отец Славика радовался возможности бесплатно жить, кормиться и даже одеваться. Талоны уже отменили, но в Николаевской республике всем, у кого месячный доход был меньше 600 рублей на члена семьи (а это добрых три тысячи долларов по тогдашнему курсу!) выдавались карточки гражданина, по которым можно было получить норму продуктов, взять одежду – пусть ношенную или просто не модную – в социальных службах, бесплатно ездить на городском транспорте.

Правда, радость его поубавилась, когда пришлось устраиваться на работу. Закон о тунеядстве соблюдался жестко. Кроме того, граждане должны были отрабатывать еще и по двадцать часов в месяц бескорыстно на нужды общества. Но, тут уж ничего не поделаешь – приехал к коммунистам – будь добр – живи по их правилам.