«Если бы нас оставили в космонавтах». Та фраза, что вырвалась у меня тогда, была еще одной больной темой, что постоянно тревожила нас в то время и не отпускает до сих пор. Что будет с нами?

Государственная комиссия все еще не закончила расследование. Нет, я понимаю, что судьба четырех космонавтов не самый главный аспект ее работы. Но, в таком случае, могли бы решить это отдельно, не мучая нас ожиданием.

Хотя Киран считает это еще одним психологический тестом. Он тихонько, по секрету, сказал мне об этом и попросил вести себя как можно естественнее. Уж не знаю, откуда он это узнал. Впрочем, с его умением заводить дружеские отношения со всеми вокруг, и тем, что он часто общается с психологами, я не удивлена его информированности.

Вот я и веду себя естественно.

Сначала меня отправили на послеполетную реабилитацию в санаторий рядом с родной Ялтой. Первые две недели я еле ползала, прижатая к земле чудовищной гравитацией. А ко мне шел нескончаемый поток визитеров.

В первый же день мама привезла дедушку с бабушкой. Они у меня совсем-совсем старенькие: бабушке Оле – 82, а дедушке Сергею – 84. Но передвигались они шустрее, чем я сейчас. Над чем дедушка не преминул пошутить.

Потом ко мне приезжала Наташа с мужем Славиком. Затем, еще раз, но с нашими одноклассниками. Я жутко стеснялась своего отнюдь не бравого вида, и даже немного обиделась на подругу – могла бы и попозже ребят и девчат привести, когда я поправлюсь.

А еще у меня в гостях побывал мой чудеснейший учитель Андрей Игоревич. Тоже дважды. Сначала сам, а потом привез с собой ребят из физического кружка. Мы очень мило побеседовали на открытой веранде под теплым весенним солнышком. Повспоминали времена, когда я проводила чуть ли не все свое свободное время в школьном научном кружке.

Уезжая, Андрей Игоревич взял с меня клятвенное обещание, что я, когда смогу нормально передвигаться, приду в гимназию пообщаться с его учениками.

– А то смотри, вот уйду я в следующем году на пенсию, к кому ты будешь в школу забегать?

– А вы уйдете? – с интересом спросила я.

– Только, если выгонят! – отозвался мой Учитель.

В школу я действительно пошла, когда немного оклемалась.

Такую волну всеобщего обожания и преклонения выдержать было нелегко!

А еще я заглянула в додзё.

И повадилась туда ездить чуть ли не каждый день.

Мой лечащий врач сначала воспринял это в штыки и даже напросился поехать вместе со мной. Но к концу легонькой тренировки, которую устроил мне мой старый наставник, переменил свое мнение.

– Пожалуй, это будет неплохим подспорьем в реабилитации. Только без фанатизма, Анастасия Сергеевна! А то, знаю я вас! И вы, Борис Александрович, позаботьтесь о моей пациентке. В ваших руках будущее отечественной космонавтики!

Мы дружно рассмеялись.

И приступила я к тренировкам. Сначала бамбуковый меч казался мне, чуть ли не отлитым из свинца, но постепенно я привыкла. Конечно, даже к выписке из санатория я и близко не приблизилась к своей прежней форме, но для себя решила, что найду в Москве секцию кэндо, и, пока меня не возьмут в оборот подготовки к следующей экспедиции, буду исправно туда ходить.

Если возьмут в оборот.

А нет, так продолжу заниматься любимым видом спорта до глубокой старости!

То ли благодаря усилиям врачей-рекреаторов, то ли из-за махания мечом, но в Москву я вернулась уже почти восстановившейся. Но все равно меня на работе принялись опекать. Особенно Роман Переверзнев. Я удивилась, что этот красивый, умный и весьма перспективный мужчина до сих пор не женился. Все-таки тридцать семь лет, пора бы и семьей обзавестись.

И сегодня, когда он подвозил меня в очередной раз до дома, я набралась наглости и прямо его об этом спросила.

– Видишь ли, Настя, – серьезно ответил он, – я так до сих пор и не встретил ни одной женщины, которая хоть как-то могла бы соперничать с тобой.

– Да ну тебя, – неожиданно сильно смутилась я. Даже покраснела.

– Я не шучу, и не пытаюсь сделать тебе комплимент. Это действительно так.

У меня внезапно началась паника:

«Мамочки! Что же мне делать? Надо ведь как-то на это ответить! А я совсем к этому не готова! Нужно разобраться в себе сначала! Но, что же мне сказать?»

Спас меня телефонный звонок.

Я вынула из сумочки цилиндрик коммуникатора. Привычно, с проворотом, надавила на торец. Выскользнул тоненький пластиковый лист экранчика. А на нем лицо Игоря. Капитан заговорил быстро, не скрывая рвущихся эмоций:

– Настя! Комиссия огласила решение!

– Да?! – у меня замерло сердце и перехватило дыхание.

– Все претензии к нам сняли! Действия во время катастрофы, и то, как мы вели себя на обратной дороге, признали правильными и даже похвалили за сплоченность экипажа.

– Уф, – сердце зашлось быстрым ритмом.

– Но нас выводят из марсианской программы.

– Что?! А как же?.. – я недоуменно уставилась на широкую улыбку Игоря.

– Анастасия Сергеевна Белякова, – подпустив в голос официальные нотки, провозгласил мой командир, – вас, меня и Хану Хаякаву переводят в группу по изучению астероидов! Мы зачислены в состав экспедиции к Лютеции, которая стартует весной 2039 года!

– Ох! – только и смогла выдавить я, но нашла силы спросить: – А Киран?

– Увы, – с легкой грустью ответил Игорь. – Его сманили к себе «лунтики». Дали должность руководителя международного кибернетического отдела. Будет наш гениальный программист создавать целую семью искинов для российских, индийских и японских лунных станций.

– Надо его поздравить! Хотя и жалко до ужаса, что с нами не полетит! А еще кого в экипаж назначили?

– Пока решают, но наша тройка летит наверняка. Думаю, с тобой скоро свяжутся. Наверное, к зиме начнем плотные тренировки. Так что не затягивай с кандидатской, потом не до того будет! Ладно, пока, мне еще по делам бежать!

– Пока!

Я вжала кнопку отбоя, и экранчик втянулся в цилиндр. Посмотрела на Романа. Он застыл, слушая наш разговор. На его лице какая-то непонятная смесь чувств. Но сейчас мне не до того!

Я всхлипнула и уткнулась в плечо мужчины. Напряжение, которое не отпускало меня вот уже полгода, внезапно исчезло, и слезы полились ручьем.

Мягкая рука принялась тихонько гладить меня по голове, успокаивая. Почему-то от этого стало так уютно.

Игорь с двумя новичками вошел к кафе. После яркого июньского дня помещение показалось совсем темным. Поискав глазами, космонавт обнаружил сидящих за дальним столиком Настю и Хану.

Настя увидела вошедших и призывно замахала рукой.

А вот Хана лишь коротко кивнула коллегам. Вид у японки был еще более хмурый и неприветливый, чем обычно.

«Ну вот, – огорчился Игорь. – Опять она в своем репертуаре. А если снова будет конфликт в экипаже? И Киран с нами не летит, все проблемы мне одному придется расхлебывать. Интересно, почему Хана такая сумрачная? Может из-за перелета не выспалась?»

Все это пронеслось в его голове, пока он шагал к столику.

Хана проходила реабилитации на родине в Японии и на каких-то тихоокеанских островах и прилетела лишь вчера вечером, специально, чтобы познакомиться с новичками, которым предстоит отправиться вместе с ней к далекому астероиду. Но причина ее хмурости была не в этом. На самом деле девушку терзало чувство несправедливой вины перед Рёкой Камэнаси. Ведь именно ему следовало лететь в этой экспедиции. Получалось, что Хана второй раз отбирает у своего приятеля место в экспедиции. И как теперь смотреть ему в глаза?! Честное слово, хоть отказывайся от полета. Но она не могла этого сделать. Терять такую возможность нельзя! А еще, не разлучаться же с единственной своей подругой?!

Космонавты подошли к столику, поздоровались и расселись.

– Ну, знакомить вас нет смысла, – чуть натянуто улыбнулся Игорь.