— Ты почему не приехал обедать? Были Лиза с Ниночкой, — шепнул Штрикер.

Бунчужный не ответил. Он положил руку на колено Генриха Карловича, как бы говоря: не время.

Теперь можно было заняться совещанием и людьми. Председатель ВСНХ, которого в лицо знала вся страна, созвал, как показалось Бунчужному, друзей и противников «Не из принципа ли «Audiatur et altera pars?» [2] — подумал он, глядя на присутствующих, В мягких креслах, расставленных вокруг длинного стола, сидели люди. Сидели рядом. И за одним столом. И пили из четырех, — нет, из пяти графинов. Вода была для всех чистая и холодная, чуть хлорированная.

Несмотря на гиперболическую непонятливость, выявленную вдруг на этом совещании весьма понятливыми людьми, контуры беседы за большим столом с пятью графинами с первых минут обрисовались достаточно ясно. Можно было этим людям втихомолку поскрежетать зубами, можно было попытаться прикинуться академическим простачком, переключить внимание на параллельные вопросы, но основная линия вычерчивалась абсолютно правильно и резко...

Бунчужный про себя резюмировал вступительную часть доклада председателя ВСНХ так:

«Восстановительный период приблизился к концу. Южная топливно-металлургическая база, работавшая в общем совсем не плохо, не могла уже одна удовлетворить всех потребностей, как не могла гарантировать покой и мирный труд народа. Речь шла о пересмотре географического распределения естественных богатств и о максимальном приближении индустриальных баз к источникам металлургического сырья и топлива».

— Товарищ Сталин на шестнадцатом съезде нашей партии сказал, что мы находимся накануне превращения из страны аграрной в страну индустриальную! — сказал Орджоникидзе и сделал небольшую паузу. — Однако товарищ Сталин подчеркнул, что, несмотря на значительные темпы развития нашей промышленности, мы еще сильно отстали от передовых капиталистических стран по уровню промышленности, и это отставание надо преодолеть в кратчайший срок. От царской России осталось жалкое наследство... Нам приходится создавать все заново и в новых районах.

— Металл в царской России вырабатывался для крестов, кандалов и тюремных решеток! — бросил во время доклада реплику сосед Бунчужного слева.

Федор Федорович посмотрел на соседа: худое лицо, смуглое, изрезанное морщинами, было живым и привлекательным. За дымчатыми стеклами очков умные глаза. «Вероятно, крупный партиец», — подумал Бунчужный: среди ученых он не знал такого.

— Работа по пятилетке в металлургии на Алтае — о ней нам детально может рассказать член специальной комиссии, ныне начальник одного грандиозного строительства — товарищ Гребенников (Орджоникидзе улыбнулся соседу Бунчужного слева) — опорочена экспертизой. Видите ли, там, где надо, не нашли руды! Там, где надо, не нашли коксующихся углей!

Орджоникидзе рассмеялся. Рассмеялись и присутствующие.

«Так это и есть Гребенников?»

Бунчужный занялся своим соседом обстоятельней. «А лицо у него обморожено», — подумал Федор Федорович, присмотревшись.

Доклад председателя ВСНХ, насыщенный цифрами и фактами, окрылялся идеей огромного творческого размаха.

— Угольно-металлургические комбинаты на Востоке, — говорил докладчик, — контуры которых поданы здесь бегло, включат в единый производственный комплекс ряд смежных отраслей промышленности. В целом комбинаты будут охватывать каменноугольную промышленность, металлургическую промышленность, машиностроение, химию удобрительных туков, химию синтетических нефтепродуктов, производство строительных и огнеупорных материалов, электроэнергетическую промышленность и транспорт. Все это, понятно, изменит облик и сельского хозяйства Сибири и Алтая.

«Какой путь должен был пройти человек, чтобы говорить о таких планах так уверенно и так спокойно?» — подумал Бунчужный.

Академики и профессора усиленно пили воду. Потянулся было наряду с другими к графину Бунчужный, но вдруг ему показалось, что у некоторых стариков, да и молодых, жажда вызвана совсем не пищей...

Он поставил стакан, — в гранях расплескался на цветные призмочки луч, — потом отодвинул его еще дальше.

— Я не знаю, где теперь Анна, — шепнул Генрих Карлович, — собиралась с Лизой в театр, да, кажется, передумала.

— Если, сверх всего, оттенить проблемы, вносящие полную реконструкцию в ряд отраслей промышленности и сельского хозяйства, — партия со всей четкостью акцентирует в пятилетке проблему высококачественных сталей на базе своей электрометаллургии и на основе отечественной добычи ванадия, вольфрама, молибдена, проблему легких металлов, проблему жидкого топлива из сапропелитов и других газовых углей, — станет абсолютно ясно, что эти небывалые в истории человечества задачи, выдвигающие СССР в ряды передовых индустриальных стран и создающие основу для защиты нашего государства от военной опасности, могли приобрести реальность только при плановой системе советского хозяйства и стали возможными для нас при твердом руководстве ленинско-сталинского ЦК, разгромившего под водительством товарища Сталина правых и «левых» капитулянтов!

В зале раздались аплодисменты.

Энергетик Кобзин, пользовавшийся мировой известностью, небрежно заложил надушенный платочек в боковой карман. Хотя к совещанию готовились и противники, однако такая слишком четкая постановка вопроса оказалась неожиданной.

— Новые базы на Востоке?

— Стратегические цели?

— Защита от угроз войны?

— Авто-мотостроение?

— Электрометаллургия?

— Машиностроение?

На лысых отполированных головах забегали вперегонки блики. У одного академика тяжко пали зелено-гнедые волосы на жирный воротник сюртука, густо усыпанный перхотью.

Орджоникидзе предложил собравшимся высказаться.

— Проблемы, связанные с созданием новых баз на Востоке, исключительно большой государственной важности проблемы! — сказал неэнергичным голосом Кобзин.

Он вытащил из кармана платочек и водворил на место. Впрочем, платочек не помогал.

— Мне кажется, я выражу мнение присутствующих, если скажу, что участие в разрешении данных проблем составляет для всех нас наивысшую награду. Страна с сохи пересаживается на трактор. Лучина заменяется электрической лампочкой. Величие задач, однако, требует от каждого из нас отнестись к разрешению их с осторожностью, прямо пропорциональной квадрату величия!

Кобзин нашел в себе силы улыбнуться — положение главаря обязывало!

Ему улыбнулись тайные и явные сторонники его, По лысинам еще раз заплясали зайчики. Склеротические руки академика отбросили со лба тяжелую гриву.

— Осторожность, прямо пропорциональная квадрату величия? Недурно! Недурно! — передалось по залу.

Стало невыносимо жарко, расстегивались сюртуки, пиджаки, старомодные куртки, поправлялись тучные и тощие галстуки.

— Простите, — продолжал Кобзин, — но я позволю себе взять под сомнение ряд цифр, полученных ВСНХ, вероятно, от недостаточно авторитетных специалистов. По данным моего института, угольные запасы категории «А» составляют только шесть процентов, категории «В» — только одиннадцать процентов. Такие же цифры имеем по рудам. Предстоят гигантские разведки. Это значит — время и деньги. Между тем запасы уже разведанного угля не используются полностью в Донбассе. При обсуждении проектируемых баз на Востоке, на Урале и Алтае, нельзя упускать из внимания первое: расстояния и второе: девственности районов, потребующих исключительных затрат для нерентабельного освоения...

Это уже было слишком. Гребенников даже взял за локоть Бунчужного, с которым встречался впервые лицом к лицу. Совещание на минуту потеряло стройность, каждому хотелось выступить. Реплики полетели со всех сторон.

— Я недавно из Америки, — сказал Гребенников, — расстояние в две тысячи километров. А руды, добываемые в США, в Мисебе-Рендж, разве не подвозят к углям Питсбургской области? Испанская руда разве не доставляется в порты Голландии? А как в Японии? Германии?