С каждой минутой на душе становилось всё лучше и лучше. Я чувствовала какую-то приятную слабость, лёгкость, расслабление.

Мне было весело, как никогда ранее. Я понимала, что это от того, что рядом родные мне и знакомые люди, которых я хотела увидеть давно, но боялась, что шансы не высокие, ведь штатов в США много, а городов — ещё больше, где сёстры Льёнсон могли бы жить. В сердце что-то грело, наверное, это были любовь и привязанность. К этим девочкам я была привязана уже давно, хотя мы сейчас и не так много с ними были вместе. Познакомились мы с ними за два месяца до моего неожиданного отъезда.

Когда я переехала в Фейт, я не нашла себе друзей, ведь была слишком стеснительной. Постоянно сидела дома, играла сама с собой в куклы, машинки и прочие игрушки. Если нужна была маме на кухне в роли помощницы, то всегда помогала. Поэтому друзей и не могла завести. В начальную школу я не ходила в связи с травмой ног, поэтому даже возможности познакомиться в школе не было. Постоянно мама отправляла меня в магазин, куда ходила я с удовольствием, ведь постоянно мне разрешали покупать сладости. А сладкое я тогда безумно любила. И вот пошла я в магазин. День тогда был не очень солнечным, иногда даже шёл дождь. Но мне это не мешало. В те года я ещё умела радоваться мелочам в жизни. Как только я зашла в магазин, на меня накинулись две весёлые девочки-близняшки, которые требовали назвать своё имя. Вот таким образом мы и познакомились. Не понимаю, как им хватило смелости со мной познакомиться? Я была настолько стеснительной, что сама ни к кому не подошла бы.

При переезде к Эдисону я была не очень рада, ведь я не была с ним близка и ничего о нём не знала. У него не было жены и Эдисон всего на несколько лет старше меня. Первое время я с ним не решалась заговорить, хотя он первый проявлял инициативу.

Я сидела у себя в комнате за прочтением любимых книг, которые я читала раз десять точно. Я заметила, что Эдисон сам притих, но также оставался ко мне радушен. Так просто я не захотела оставлять это затишье, потому что мне от этого стало тревожно. Я пошла к нему, села на диван, где он сидел и так же читал книгу, по обложке напоминавшую серию моих любимых книг. Первое, что я спросила, даже не подумав:

— Почему ты удочерил меня?

— Я, — немного призадумался он, — хотел обеспечить тебя всем, чем необходимо. Я хотел заботиться о тебе, как о дочери. И я узнал, Лиззи хочет, чтобы я тебя удочерил. Мне подвернулась удача. Прости, если я тебя обидел этими словами. Ты не знаешь, как я рад тому, что ты у меня. Я сделаю всё, что ты хочешь. Если нужно купить книги, технику, может, машину, то я тебе обязательно всё куплю.

Разговор был ещё долгим, я ещё многое у него спросила про маму, но он не говорил ничего, что связано с ней. После этого разговора я стала привыкать к нему, мы стали считать друг друга братом и сестрой. Ходили в кино, парки, театры, кафе и рестораны, делились какими-то секретами, которые боялись рассказать даже лучшим друзьям. Нам было весело вдвоём. Этот человек изменил моё мировоззрение. Если раньше я много занудничала, любила много читать, мало гуляла, спала очень долгое время, то после переезда к Эдисону Скретчу я стала более весёлой, мне понравилось развлекаться, визжать от экстрима на аттракционах, как ненормальная, но и про чтение и сон я не забывала. Мы с Эди стали дружны настолько сильно, что любили ухаживать друг за другом. Например, я любила по утрам вставать и готовить завтрак для него, пока он спит, а он в благодарность дарил мне мои любимые лилии или тюльпаны. Каждый раз, когда он приходил домой с работы, в его руках красовался букет ярко-алых цветов, а я в ответ готовила шикарный ужин.

Со стороны всё выглядело так, словно мы — влюблённая парочка, но всё было не так. Совсем не так. Разве любовь парня так проявляется? Разве не по-другому? Что же, я уверенна, что мы были друзьями, да и сам Эдисон так считал, ведь мы, вроде как, родственники.

Я вспоминала все эти истории с небольшой грустью. Может, это была и не грусть, а просто тоска по недавнему. Стараясь не пустить слезу и привести своё настроение в стабильное, я поняла, что всё это зря. Если сильно скучаешь по чему-то, то волей-неволей слёзы сами польются из твоих глаз. Заглянув в моё лицо, сёстры Льёнсон наверняка перепугались или удивились, ведь о таком прошлом надо вспоминать с улыбкой, потому что оно было хорошим, а не со слезами, словно этих людей больше нет.

— Ну, а в личной жизни у тебя как? — спросила Кейтлин с лёгкой ухмылкой.

— У меня никого нет, — ответила я. Я не врала, у меня действительно бойфренда. И не было. За всю свою жизнь я смогла привязаться только к двум парням — к папе, который «благополучно» нас с мамой бросил, и даже не вспоминал о нашем существовании, и к Эдисону, которого я могу больше не увидеть. От этих мыслей становилось только хуже, к глазам всё больше и больше подступали слёзы, которые в любой момент могли обрушиться большим потоком.

— Ну же, не стоит пускать слёзы. Ты чего? — начала более ласковым и мягким голосом говорить Лили, чем её сестра-близняшка.

Мои слёзы заставили проронить её хоть одну фразу, которая дала в моём настроении сбой. Слёзы ручьём полились из глаз.

Вытерев их со щёк, я стала рассматривать руку, мокрую от слёз. И я смотрела на неё так, будто я никогда не видела слёз. Мне хотелось плакать, но я понимала, что меня могут неправильно понять.

— Простите, просто… просто ностальгия, — вытерла вновь щёки и сказала, заикаясь от слёз, я. — Вспомнила Эдисона, про которого я вам рассказывала. Вспомнила, как проводила с ним время. Ещё на минуту я вернулась на девять лет назад, когда познакомилась с вами.

— Вспомни песню из нашего любимого фильма. Продолжай идти вперёд. И если нету пути, не знаешь, как дальше идти, продолжай идти вперёд, ты иди вперёд!

— Ведь это наш день, так в чём вопрос? — улыбнулась я, пропев. — Я помню. «Лимонадный рот» Патрисии Ригген, верно? Ладно, пожалуй, закроем тему. Простите меня.

С девочками я не виделась давно. За такой большой срок я уже успела забыть про такие слова, как дружба детства. Всех друзей, которых завела ещё в детстве, я потеряла, ведь довольно часто мы переезжали из одного Штата в другой. Получилось так, что я потеряла абсолютно всех друзей. Когда я потеряла своего друга Сайлоса в пять лет, боль в сердце была настолько большой, что это было невыносимо. С ним я дружила с пелёнок. И после четырёх лет дружбы нас разлучили. Я долго не могла в себя прийти, я плакала ночами и воспринимала эти чувства, как чувства взрослых людей. Сейчас моё мнение не поменялось. С каждым разом, когда я теряла новых друзей, с которыми так же хорошо успевала сдружиться, я не чувствовала такой пустоты в душе, как это было после разлуки с Сайлосом, но дыра в сердце и боль были. И с каждым новым разом эта боль становилась меньше. Понемногу я стала привыкать, хотя боль до конца не исчезала.

Потеряв последних друзей, с которыми я дружила (это было в двенадцать лет), я уже не плакала. Видимо, уже не было сил на слёзы. Сейчас я понимаю, что родители научили меня стойкости в годы детства, чтобы я сейчас не страдала от новой потери — потери Эдисона. Или, быть может, мама ещё тогда знала, что рано или поздно мне придётся с ним разлучиться. Она хотела, чтобы я перестала плакать. Теперь я могла со спокойной душой сказать, что у них это получилось.

Выяснив, что девочки живут в Ковингтноне довольно давно, наверняка должны знать про достопримечательности, про людей, живущих в этом городе. Поэтому я попросила их показать мне город. Мама была не против, точнее она сама мне предложила прогуляться по городу (главное, чтобы с моей рассеянностью я не заблудилась одна). Зная ещё с нашего первого знакомства, что я боюсь сама потеряться, Льёнсон меня успокоили, сказав, что они здесь живут напротив моего дома. Всё как девять лет назад.

Мы шли сначала по маленьким узеньким улочкам, на одной из которых девочки мне показали дом Елены Гилберт. Раньше я думала, что его действительно сожгли и теперь его просто нет. Но передо мной стоял огромный двухэтажный особняк. С виду обычный дом, но, если смотреть на него дольше, начинаешь вникать в каждую деталь и понимаешь, что этот белоснежный домик с маленькими аккуратными окошками, которые смотрели на меня, как добрые глаза маленькой девочки, завлекает к себе.