– Как ты их допер?

– Мам, они сами долетели.

– Какие у тебя планы? – поинтересовался отец, когда отшумела радость встречи и впечатления уступили место соображениям.

– Прежде всего, отремонтировать зубы.

– А институт?

– Как получится. Без второго диплома я проживу, а без зубов никак. Я в течение трех последних месяцев ем одни котлеты и пью молоко. А хочется есть мясо и кусать хлеб. Да и зубная боль замордовала.

– Следующий дом – поликлиника. Там у меня есть одна знакомая, я попробую с ней договориться.

Если есть мастер по части договориться, так это Александр Иванович. С людьми он умеет находить общий язык. Наутро следующего дня он преподнес сюрприз.

– Врач ждет.

Шутите, нельзя же так сразу, надо подготовиться морально к кабинету, к зубной боли… Но придется идти, раз ждет.

– Зовут ее Ольга Васильевна, твоя ровесница. Симпатичная, носик вздернутый.

Вообще-то мне только романа сейчас и не хватает.

В вестибюле очередь. Увидев отца, врач властно показала рукой – заходите.

В детстве врачи поселка сумели привить панический страх к зубному кабинету. И сейчас он обрушился на все органы чувств блеском бормашины и плевательницы, инструмента, белыми халатами врача и ассистента. На лбу выступил холодный пот, и кожу на лице стянуло сухой маской.

– Вам плохо? – спросила врач. Над марлевой маской глаза отрази ли явное презрение, хотя за минуту до этого они светились живым интересом.

– Хуже некуда!

– Поделайте наклоны к коленям. – В ней заговорил ледяной тон врача. – А ведь я еще ничего не делала.

– Вот это и страшно.

– Откройте рот.

После осмотра сделала неутешительные выводы.

– Вам надо удалять три зуба. Вот этот, – она постукала по коренному на нижней челюсти, – самый тяжелый. С какого начнем?

– По желанию трудящихся. Я бы начал с самого плохого.

– Я обычно делаю так же.

Игла шприца дважды вошла в мякоть десен. Движения уверенные, точные. Стенки зуба раскрошились от первого прикосновения клещей. То, что осталось от них, стало отламываться по кусочкам. После очередной неудачи она дала отдых. Видно, что она потеряла уверенность и не знает, что делать дальше. Стало полегче. Внимание сосредоточилось на конкретном зубе и боли, тем более что последняя была вполне терпимой после укола. Страх прошел.

Врач приняла решение.

– Стукнем.

Ее ассистентка взяла увесистый резиновый молоток. Она сама вооруж илась точной копией слесарного зубила, разве что поменьше и более блестящего. После каждого удара моя челюсть прыгает в сторону, а вслед за ней и голова, хотя шея напряжена хорошо. Минут через десять она сделала передышку.

– Сплюньте.

Судя по ее виду, зуб действительно тяжелый. Нужно мастерство и характер, чтобы извлечь из мяса, крови и кости корень зуба, от которого виднеется одна вершинка. Ей не с кем посоветоваться и не на кого опереться, кроме как на себя. А тут еще сидит рохля, который скоро упадет в обморок. Положеньице у тебя, тетя врач! Приведем себя в порядок и попытаемся сострить.

– Стукнем.

Ей стало полегче. Она посмотрела уже с уважением.

– Ну что ж, стукнем.

Еще минут через десять мой стоматолог выглядит не лучше, чем пациент полчаса назад.

– Тяжело?

Теперь глаза смотрят внимательно и пытливо.

– Первый раз получаю помощь от пациента.

– Этим жизнь и интересна, что бывают первые разы.

Разговор ее отвлек, и это помогло ей принять решение. Спина у нее стала идеально ровной, плечи расправились, и всем своим видом она являет саму решительность.

– Стукнем.

Действие лекарства кончилось, и от боли пришлось замычать быком.

– Все, – настала очередь врача успокаивать бедолагу-пациента.

Но это не только успокоение, но и констатация факта; на дно изогнутой ванночки легли два корня с каплевидными утолщениями внизу.

– Обычно у зубов корни обратной формы, с утолщениями вверху.

– У меня все наоборот.

Зуб с правой стороны напомнил о себе следующей ночью. На второе утро он перекочевал без особых трудностей в ту же ванночку. На третий прием она уже позволила себе шутку.

– Можно я вас обниму?

– За это и зуб не жалко.

– Если он больной.

Она встала за спиной, левой рукой обхватила голову, а правой ловко выдернула одним движением левый верхний клык.

– Хорошо получилось, – она сама довольна. – Этот зуб бывает очень капризным.

– К сожалению, плохие зубы кончились. А остаток хороших рвать не рационально, не на что будет ставить мосты.

– Ничего, приходите, я буду промывать ранки, а то может начаться воспалительный процесс.

Пока мы промывали ранки, выяснилось, что она разводится с мужем, у них растет шестилетняя дочь и окончательный день развода – эта суббота.

В субботу же она назначила лечение. В шесть вечера волею того же случая мы одновременно появились в разных концах коридора поликлиники. Кроме нас никого не было, и она в порыве чувства раскинула руки для объятия. Сделала это непроизвольно и тут же испугалась.

– Сегодня у меня дежурство, – она пропустила меня в кабинет, – я могу быть и без повязки.

Повязка придавала ей какую-то таинственность. Когда ее не стало, исчезло и таинство. Нос курносенький, а в лице какое-то лисье выражение, что ее, конечно же, не портит.

– Ну что, я вам нравлюсь? – спросила она, лукаво улыбаясь.

– Очень! Но я вас представлял не такой.

– А какой? Более красивой?

– Более строгой.

– И вы разочарованы?

– Ни в коем случае.

– Ну что ж, давайте будем лечиться.

– Ольга Васильевна, не мучьте себя. У вас был тяжелый день, лучше отложить до соответствующего настроения.

– Почему он не такой, как вы? Вы же все понимаете, а он не видит элементарных вещей. А сегодня у него даже руки не дрожали, когда он подписывал. А у меня дрожали! У меня все внутри дрожало! Но теперь все. Все уже перегорело. Откройте рот.

Она сосредоточилась на работе, и скоро от ее грусти не осталось и следа. Так быстро могут меняться только женщины.

– Я вам поставлю блатную пломбу из импортного материала, – засмеялась она.

– А чем отличается блатная от обычной?

– Быстрее выпадет, и вам снова придется прийти ко мне.

– Тогда ставьте русскую, чтоб на всю жизнь. А встречи можно перенести в более приятную атмосферу, чем кабинет в поликлинике.

Александр Иванович и Вера Михайловна ждут вас сегодня на ужин чтобы угостить вас пельменями. Приглашение от всей нашей семьи.

– А что мама обо мне скажет?

– Вот и послушаете.

– А что она подумает?

– Что подумает, то и скажет.

– Я не могу. Ну что я сделала? Ну как ты меня представишь своим родителям?

– Как ангела, избавившего меня от зубной боли. В семь ноль-ноль жду вас у поликлиники.

Оле было трудно зайти. Дома же она быстро освоилась и держалась очень естественно и непринужденно. Мама разговаривала с ней, как с давней знакомой, хотя обычно с людьми сходится очень тяжело.

Проводить гостью после ужина домой сам бог велел. На троллейбусе пять остановок, рядышком.

– Вы маме понравились, а про отца можно не говорить, он очень коммуникабельный.

– Давай на «ты», Петр

– Давно за, но первым женщине предлагать неудобно, пришлось ждать, когда проявишь инициативу.

– С этой эмансипацией все перепуталось. Вино было вкусное, у меня сейчас голова кружится, обычно я не пью.

– Я тоже стараюсь обходиться без него, но сегодня нельзя было не пить, тем более что оно действительно неплохое.

– Ты странный человек. Обычно мужчины не такие.

– В чем же странность?

– Ну, не пьешь, не куришь.

– Разве это неправильно?

– Правильно. Но ведь все же так не делают. Почему?

– Я могу объяснить, почему я так делаю, а почему большинство делает иначе, тоже понять не могу.

– Мы приехали.

Надо выскочить из троллейбуса и подать ей руку. Вот так. Ольга воспользовалась опорой, но руку сразу же отдернула.