Зал ожидания побольше нашего, вмещается даже пара рядов жестких кресел, десятка полтора. Весь центр занят ящиками с бутылками газводы.

– Как пить хочется!

– Вы не скажете, чьи это ящики?

– Вон мужчина, – показала взглядом дежурная на бородача лет тридцати в черном полушубке, – в Апуку летит.

Владелец бороды и газводы направился в буфет.

– Продай бутылочку, – пятерка легла на стойку буфета в поле зрения бороды.

– Нет, – ответ жесткий и категорический. Ему уже с такими просьбами надоели и деньгами его не запугать.

– Слушай, друг, жена беременная, чуть не плачет, вот хочет и…

– Возьми одну.

– Благодарю, я твой должник.

– Деньги забери!

– Да перестань!

– Забери, сказал.

Если не заберу, передумает. Ах, черт! В бутылке кристаллы льда, между которыми чуть-чуть переливается жидкость. Где-то в дороге прихватило.

– Алина, только в Корфе попьешь. Под шубой за пару часиков отойдет.

До райцентра еще час сорок лета, опять же укороченные до нескольких минут благодаря теплу ее волос и дыхания.

– Сегодня на город ничего не будет, – обрадовала в Корфе дежурная в отделе перевозок.

В гостинице место можно не спрашивать: квартир раздутому штату ра ботников авиаотряда хронически не хватает. Забиты и общежитие, и гости ница.

– У тебя есть знакомые в Корфе?

– Есть подруга, придется к ней идти.

– Где она живет?

– В центре, недалеко от клуба.

– Тогда нам по пути.

Дверь закрыта, и на стук никто не отвечает.

– Значит, на работе и придет не раньше пяти.

– Пойдем со мной, подождешь у моих знакомых.

– Неудобно.

– А в подъезде ждать удобно? Пошли, хоть согреешься.

– А что они подумают?

– Это зависит от меры их испорченности. Пойдем, там и выясним.

Вот мы и одни, никто нам не мешает.

– Прошу, синьора.

– Ты не сказал, что их нет дома.

– Ты тогда вообще бы не согласилась идти. Они появятся около шести. Я тебе внушаю дикий ужас?

– Нет, – она чувствует себя не в своей тарелке, – но ужасно неловко.

Она снимает пальто, проходит в кухню и садится на краешек стула.

– У тебя такой вид, словно ты взбираешься на эшафот.

Слава богу, рассмеялась.

– И все-таки, что подумают твои знакомые?

– Не переживай, я скажу, что ты моя любовница.

Хохочет она великолепно, откидывая голову назад и открывая рот. Очень трудно не подойти, не обхватить голову и не закрыть рот поцелуем. Но тогда смех оборвется, в глазах мгновенно блеснет холод стали, и она исчезнет из моей жизни навсегда. Неужели может быть так, что она когда-нибудь ответит на поцелуй?

Неужели это чудо возможно?

– Ну вот, так лучше, а то сидишь на краешке стула, как бедная родственница, и готовишься убежать при первом стуке в дверь.

Сейчас выпьешь – полегче станет.

– Этого еще не хватало!

– Шутите, девушка. Я из-за тебя грех на душу взял, солгал бороде, около сердца три часа грел для тебя, а ты отказываешься! Пей, иначе тебя боги накажут. Пей потихоньку, еще холодная.

– Придется пить.

Пьет маленькими глоточками. Какое наслаждение видеть, как она смакует каждый глоток и зажмуривается от удовольствия. Ради такого пойдешь не только на ложь, да простит меня борода, он же тоже мужик.

– Спасибо. Что бы я делала без тебя?

– Это мне господь подарил сегодняшний день. В этом году он лучший. Она вся вспыхнула и тут же снова стала игольчатой.

– Ты все время пытаешься петь. Какого ты мнения о своих вокальных способностях?

– Голос у меня не громкий. Нет, не громкий, а удивительно противный. Но не петь я не могу, особенно сейчас.

– Иногда ты не ошибаешься.

– Чаще бывает обратное.

Она снова хохочет, закинув голову. И снова замелькали бессовестные стрелки часов, и уже раздеваются в прихожей хозяева, и смотрят на нас довольно недвусмысленно и осуждающе, особенно Люся, подруга моей дражайшей половины. Алина это чувствует и на невразумительное приглашение поужинать отвечает категорическим отказом.

– Я тебя провожу.

На улице она снова становится самой собой.

– Интересно, что они скажут твоей жене?

– Не переживай. Моя жена скажет Сереже гораздо больше.

– Нет, с тобой не соскучишься!

– Стараюсь.

Ее подруга уже дома. Радуется ей она вполне искренне и недоуменно поглядывает на провожатого замужней женщины. Наша мораль нам не раз решает даже общения не со своими.

– Галя, – знакомит нас Алина.

– Галя, вы выдержите свою подругу до завтра?

– Конечно, и даже больше.

– Отлично, тогда моя миссия окончена. Кстати о птичках, сегодня в семь двадцать «Приваловские миллионы».

– Я уже видела, – отказалась Галя.

Вот умничка.

– Тогда я в семь здесь с билетами.

Она просто смотрит, на ее лице не прочесть ничего. Только однажды, когда муж подсовывает свою жену в постель Привалову ради дела, она неопределенно хмыкает, но тут же берет себя в руки.

Обсуждать фильм у нее уже нет сил. Естественно, день был вполне нагруженным. Короткое прощание у двери Галиного дома.

– Завтра в аэропорт не ходи. Мой знакомый работает в аэропорту и меня вовремя предупредит, а я зайду за тобой. Сиди, готовься к экзаменам. Или все готово?

– Ой, не знаю, как буду сдавать.

– Тем лучше. Готовься и не беспокойся. За тобой зайду, без тебя не улечу, жди.

Наутро стало ясно, что в аэропорт можно и не звонить. Снежная пелена закачалась за окном. На Север пришел циклон и начисто отрезал Корф от Петропавловска. Только тридцать первого прояснилось. В одиннадцать утра по местному времени прозвенел долгожданный звонок.

– Дядя Петя, ты думаешь лететь?

– Мысль есть.

– Спеши, «Як» вылетел из города.

Спешу. Надо еще за Алиной заскочить. На стук в дверь сразу ответил плачущий голос.

– Кто?

Такое впечатление, что она стоит здесь уже давно.

– Фантомас. Как насчет лететь? «Як» уже в полете.

– Я не могу!

– Решила вернуться в Ачайвам?

– Нет, я не могу выйти, не могу дверь открыть уже с утра.

– Ключ есть?

– Есть, но не могу.

Непонятно. Ключ есть, а открыть не может.

– Давай его сюда.

– Никак, дверь плотная и форточки глухие.

Однако! Алина вполне готова к истерике.

– Остановись и слушай меня внимательно, сейчас рыдать некогда.

Не грех встать на коленки и посмотреть в замочную скважину. Хорошо хоть свет в коридоре горит. Это же надо так ключ засунуть, почти насквозь.

– Тяни ключ на себя.

– Не могу, я уже пробовала!

– Чуть пошевели и тяни. Стоп, назад. Стоп, поворачивай. Нет, в другую сторону.

Замок дважды щелкнул, и дверь распахнулась. Заплаканная затворница готова броситься на шею своему спасителю.

– Как хорошо, что ты пришел! Я уже думала, что не выйду.

Я тебя расцеловать готова!

– К вашим услугам, синьора.

Она сделала вид, что не услышала, но улыбнулась сквозь слезы.

– Бежим, я уже давно собралась.

Регистрация, свист садящегося «Яка», толпа пассажиров из города и, наконец, посадка. Северяне хоть и одеты тепло, отворачиваются от зябкого ветра, спешат скорей взобраться по трапу. Мужчины выстраиваются цеп очкой, передают вещи в багажник.

Последний чемодан ушел вверх.

– Давай, давай, – торопит пилот.

– Даваю.

В салоне еще тепло, стоянка не успела выстудить машину. Пассажиры устраиваются: кто сует авоську под сиденье, чтобы не мешала в проходе, кто снимает пальто и приводит в порядок прическу. Головка с золотистыми волосами во втором ряду кресел.

– Простите, это место не занято?

Какая улыбка!

– Еле удержала. Садись здесь, я к окошку.

– Что желает синьора?

– Пакет.

Это не проблема, стюардесса оказалась запасливой.

– Тебя развлекать или будешь укачиваться?

– Я только зашла в самолет, а уже укачалась.

– Нельзя же так, надо вестибулярный аппарат потренировать.

– Ой, мне сейчас не до аппарата.