Братья Нострумы и Старательный Чародей схватили его оттуда и обмотали веревкой его застывшее тело. Дженет сделала всё возможное, чтобы остановить их.
– О, пожалуйста, перестаньте! Что вы делаете?
– Ну-ну, Гвендолен, – недоуменно ответил Генри Нострум. – Ты прекрасно знаешь. Я самым тщательным образом объяснил тебе, что сад может быть освобожден от чар, только когда мы перережем горло невинному ребенку на этой каменной плите. Ты согласилась, что так должно быть.
– Нет, не соглашалась! Это была не я! – воскликнула Дженет.
– Тихо! – велел Крестоманси от дерева. – Хочешь оказаться на месте Кота?
Дженет уставилась на него и продолжала таращиться, когда до нее дошел весь подтекст. Пока она таращилась, Старательный Чародей поднес Кота, застывшего как мумия и обвязанного веревкой, и больно бросил его на каменную глыбу. Кот обиженно уставился на Старательного Чародея. Он всегда казался таким дружелюбным. В остальном Кот вовсе не был так испуган, как мог бы. Конечно, Гвендолен знала, что у него есть жизни, которые он может потратить. Но он надеялся, что его горло заживет после того, как его перережут. До тех пор ему будет ужасно неудобно. Он поднял глаза на Дженет, чтобы одарить ее обнадеживающим взглядом.
К его изумлению, Дженет растворилась в небытии. От нее остался только удивленный вскрик. И такой же крик пронесся по лугу. Все были столь же изумлены, как и Кот.
– О, хорошо! – произнесла Гвендолен с другой стороны камня. – Я попала сюда вовремя.
Все уставились на нее. Гвендолен вышла из пространства между колоннами, вытирая драконью кровь со своих пальцев одним из школьных сочинений Кота. Кот видел свою подпись наверху страницы: «Эрик Эмилиус Чант, улица Шабаша, 26, Уолверкот, Англия, Европа, Мир, Вселенная…» – определенно его сочинение. Волосы Гвендолен по-прежнему были забраны в странный головной убор, но она сняла массивные золотые одеяния, на ней осталось лишь то, что в ее новом мире, должно быть, считалось нижним бельем. И было оно великолепнее любого из шлафроков Крестоманси.
– Гвендолен! – воскликнул Генри Нострум и указал на место, с которого исчезла Дженет. – Что… кто…
– Просто заместительница, – объяснила Гвендолен самым легкомысленным своим тоном. – Я только что видела ее и Кота здесь, так что поняла… – она увидела Крестоманси, безвольно привязанного к яблоне. – О, хорошо! Вы схватили его! Минутку, – она прошагала к Крестоманси и подобрала золотое нижнее белье, чтобы сильно пнуть его по голеням. – Вот тебе! И вот!
Крестоманси не пытался притворяться, будто ему не больно. Он согнулся пополам. Носки туфель Гвендолен были заостренными как гвозди.
– Так, на чем я остановилась? – Гвендолен повернулась обратно к братьям Нострумам. – Ах, да! Я подумала, что лучше мне вернуться, поскольку мне хотелось посмотреть на веселье, и я вспомнила, что забыла сказать вам: у Кота девять жизней. Боюсь, вам придется убить его несколько раз.
– Девять жизней! – вскричал Генри Нострум. – Глупая девчонка!
После этого поднялся такой крик и вопль от каждого чародея и ведьмы на лугу, что невозможно было расслышать что-либо еще. Со своего места Кот мог видеть, как Уильям Нострум с покрасневшим лицом наклонился к Гвендолен, вращая глазами и бешено вопя на нее, а Гвендолен подалась вперед, крича в ответ. Когда шум немного стих, он услышал, как Уильям Нострум гудит:
– Девять жизней! Если у него девять жизней, глупая девчонка, это значит, что он сам кудесник!
– Я не глупая! – рявкнула Гвендолен в ответ. – Я знаю это не хуже вас! Я использовала его магию еще с тех пор, когда он был младенцем. Но я не смогу использовать ее и дальше, если вы собираетесь убить его, не так ли? Поэтому мне пришлось уйти. Я считаю, с моей стороны было очень любезно вернуться и сообщить вам об этом. Вот так!
– Как ты могла использовать его магию? – вопросил Генри Нострум, еще больше выведенный из себя, чем его брат.
– Просто использовала и всё, – ответила Гвендолен. – Он никогда не возражал.
– Я возражаю, – заметил Кот со своей неудобной плиты. – Я тоже здесь, знаешь ли.
Гвендолен посмотрела на него так, словно удивилась, что он здесь. Но прежде чем она успела сказать что-либо Коту, Уильям Нострум громко потребовал тишины. Он был очень возбужден. Он достал из кармана длинную блестящую вещицу и нервно сгибал ее.
– Молчать! – велел он. – Мы зашли слишком далеко, чтобы сейчас отступать. Нам надо просто найти слабое место мальчика. Мы, конечно, не сможем убить его, если не найдем. У него должно быть слабое место. У всех кудесников есть.
С этими словами Уильям Нострум повернулся к Коту и наставил на него блестящую вещь. Кот с ужасом понял, что это длинный серебряный нож. Нож был направлен ему в лицо, даже если глаза Уильяма Нострума смотрели в другую сторону.
– Какое у тебя слабое место, мальчик? Рассказывай.
Кот ничего не ответил. Это казалось единственным способом сохранить хоть одну из своих жизней.
– Я знаю, – сказала Гвендолен. – Я сама его создала. Я заключила все его жизни в книжечку спичек. Так их было проще использовать. Она в моей комнате в Замке. Достать ее?
Насколько Кот видел из своего неудобного положения, все восприняли ее слова с облегчением.
– Тогда всё в порядке, – сказал Генри Нострум. – Его можно убить, не сжигая спичку?
– О, да, – ответила Гвендолен. – Однажды он утонул.
– В таком случае, вопрос только в том, – с громадным облегчением произнес Уильям Нострум, – сколько жизней у него осталось. Сколько их у тебя, мальчик? – нож снова нацелился на Кота.
И Кот снова ничего не ответил.
– Он не знает, – нетерпеливо произнесла Гвендолен. – Мне пришлось использовать несколько. Он потерял одну при рождении и одну, когда утонул. И одну я использовала, чтобы поместить его в книжечку спичек. Почему-то это вызвало у него судороги. А потом вон та жаба, связанная серебром, не захотела обучать меня колдовству и забрала у меня магию, так что ночью мне пришлось взять еще одну жизнь Кота, чтобы она перенесла меня в мой прекрасный новый мир. Он ужасно сопротивлялся, но в итоге подчинился. И это стало концом той жизни. О, чуть не забыла! Его четвертую жизнь я поместила в ту скрипку, на которой он вечно играл, чтобы превратить ее в кошку – Скрипку – помните, мистер Нострум?
Генри Нострум вцепился в крылья своих волос. Ужас снова разлился по лугу.
– Ты глупая девчонка! Кто-то забрал эту кошку. Мы не можем его убить!
На мгновение у Гвендолен на лице появилось очень обескураженное выражение. А потом у нее возникла идея.
– Если я снова уйду, вы можете использовать мою заместитель…
Цепь от часов, связывавшая Крестоманси, звякнула.
– Нострум, вы зря расстраиваетесь. Это я забрал кошку-скрипку. Она где-то здесь в саду.
Генри Нострум резко развернулся, чтобы подозрительно посмотреть на Крестоманси, по-прежнему вцепившись в крылья волос, словно это помогало ему сохранять здравое мышление.
– Я очень сильно не доверяю вам, сэр. Вы известны, как весьма коварная личность.
– Вы мне льстите, – сказал Крестоманси. – К несчастью, связанный серебром, я могу говорить лишь правду.
Генри Нострум посмотрел на своего брата.
– Это так, – с сомнением произнес Уильям, – серебро вынуждает его говорить истину. В таком случае, полагаю, недостающая жизнь мальчика должна быть где-то здесь.
Этого было достаточно для Гвендолен, Старательного Чародея и большинства ведьм и некромантов.
– Тогда я пойду найду ее, – сказала Гвендолен и засеменила по лугу к деревьям так быстро, как ей позволяли заостренные туфли, а Старательный Чародей скакал впереди.
Когда они протолкнулись мимо ведьмы в высокой зеленой шляпе, та сказала:
– Правильно, дорогая. Мы все должны поохотиться за кошечкой, – она повернулась к толпе с пронзительным ведьмовским криком: – Все на охоту за кошкой!
И все устремились на охоту, подобрав юбки и придерживая воскресные шляпы. Луг опустел. Деревья вокруг него дрожали, качались и скрипели. Но сад не пускал никого слишком далеко. Яркие разноцветные ведьмы, волшебники в мантиях и темные чародеи постоянно вываливались от деревьев обратно на луг. Кот услышал, как Крестоманси говорит:
