– Бавер сделал своё дело. Великие хранители мертвы. Арксторн залит кровью гномов. Народ бунтует, но это ненадолго. Правда, сыновья хранителей объединяются в альянс противостояния, собираются идти на твердыню Шелковласов, а потом ударить по дворцу.

– Что?! – вдруг вскричал Мардмор, едва не схватив старуху за шкирку. – Какого Тёмного?! Какого Тёмного он оставил их сыновей в живых!!! Болван… Придурок! О чём он только думал… Ну, зато теперь Арксторн под нашей властью. Гномы сами навлекли на себя беду. Пусть знают, как мне перечить. Клан Остроглазов доживает последние дни, великие хранители мертвы. На троне ставленник Гаррабада. Это победа…

– Первая победа, Ваша Мерзость. – поправила Ангуис. – Война только началась, и мы лишь выиграли первое сражение. Пока Остроглаз упивается нашим разгромом на Флаорине, он даже не подозревает, что он уже повержен.

Рот Мардмора осклабился в злорадной улыбке, обнажив острые стальные зубы. Царь гоблинов рассмеялся.

– Да! – поддержал он. - Этот идиот даже не знает, во что он вляпался. Его отец в молодости был таким же. Помню, как однажды он решил расправиться со мной в одиночку в битве в Гаррабаде во время Войны Стали и Камня. Я преподал ему урок. Этот маленький придурок со своим жалким отрядом из пары десятков жалких самоубийц заманил меня на отрог, и когда мои воины перебили его сброд, то этот олух решил сразиться со мной один на один. И я согласился. Не потому, что решил проявить это, как его, благородство, а просто решил позабавиться. Подумал, дескать, почему бы и не убить мелкого наглеца своими руками, а заодно показать его королю-папаше свою расправу. Эти гномы всегда были слишком борзыми мелкими гадёнышами. Однако этот ублюдок храбро сражался, даже глаз мне выбил. Но я так озверел, что одним взмахом чуть брюхо ему не вспорол. Помню, как его оруженосец уносил его всего в крови с поля боя. Жаль, что отряд его брата меня отвлёк, а то бы добил.

– Ваша Мерзость.

– Что тебе ещё?!

– Книга Ангромора у нас. Значит в наших руках сейчас ключ к темнице Ангромора. Чем скорее мы создадим печать, тем раньше мы начнём Последнюю Войну.

– Сейчас не время. Впереди ещё одно сражение. Надеюсь, для Остроглаза и его железного братца оно станет последним.

– Как скажете, Ваша Мерзость…

Ангуис тихо удалилась прочь, растворившись во мраке туннелей, а Мардмор вышел на стены крепости, где под чёрными флагами стояли закованные в тяжёлые, покрытые шипами латы, его воины. Властным взглядом он окинул простирающуюся перед ним даль и войско гоблинов, разбившее палатки у стен неприступной цитадели. Тысячи гоблинов как мелкие муравьи копошились где-то недалеко от подножия, и ещё столько же стучали кирками по горной породе и молотами по наковальням в недрах самой горы. Мардмор смотрел вниз, наблюдая за тем, как его воины упражняются с оружием, . На стенах и башнях Гаррабадской крепости устанавливали оборонительные орудия. Мысль Мармора сбил подошедший к нему, гремя латами, здоровенный двухметровый гоблин в шлеме, украшенном огромными рогами тура.

– Ваша Мерзость! – обратился он к Мардмору зычным басом.

– Что, генерал Брунг? – отозвался Мардмор. – Только ненужно опять плохих новостей.

– Всё, как вы приказали, сделано. Камнемёты на каждой башне и на стенах.

– А смола?

– Двадцать котлов.

– Больше нельзя?

– Можем заготовить ещё пять.

– Десять.

– Как прикажете.

– Плохая новость. Айрондор вступает в войну.

– Сколько их?

– Три тысячи воинов, камнемёты, стреломёты и бочки со смолой.

– Мы выстоим, Ваша Мерзость.

– Хотелось бы надеяться. Сегодня вечером созовём вече.

– Да, Ваша Мерзость.

– Если, Брунг, мы провороним Гаррабад, я с тебя заживо шкуру сниму.

– Понял, Ваша Мерзость.

– Исполняй.

– Слушаюсь, Ваша Мерзость.

Меж тем войско Векового Леса шло всё дальше и дальше по бесконечной безжизненной пустыне под лучами кроваво-алого солнца. Всё в этих местах всеми силами пыталось противостоять жизни в любых её проявлениях, кроме гоблинов. Ни воды, не зелени, ни живности. Сухая окаменевшая за тысячи лет, совершенно бесплодная почва обжигала ноги даже через подошвы. Воздух был таким тяжёлым, густым и знойным, что каждый вдох был, как глоток кипящего свинца, а каждый выдох был с таким облегчением, как будто вылетела кость из горла. Солнце светило так ярко, что выжигало глаза и грело так сильно, что варило бедняг заживо в собственном соку.

– Проклятая пустыня. – ворчал Трамдин, на ходу валясь с ног. – Чёртово пекло.

– Терпи, Трамдин. – подбадривал его Троин, а сам уже задыхался от жаркого воздуха, смешанного с резким запахом пота, тления и гоблинов. – Терпи, немного осталось.

– Эх, хорошо, что Фрея меня не видит. – Трамдин тяжело вздохнул. – И как она там сейчас…

– Она бы тобой гордилась.

– Она бы плакала, а я не хочу, чтобы она плакала.

– Ты любишь её, верно?

– Ты же это знаешь.

– А она тебя?

– Ты же это знаешь…

– Ты славный малый, Трамдин. Верный друг, отважный воин, добрая душа. Думаю, с тобой она будет счастлива, как ни с кем из соседних богатых лордов.

– Но я даже не рыцарь.

– Думаешь, ты недостоин рыцарства?

– Я не заслужил, ни плаща, ни меча. Я лишь всё время подвожу тебя.

– Плащ это всего лишь кусок ткани, а меч это кусок металла. А рыцарь это состояние души. Не каждый рыцарь достоин своего звания. Многие, кто достойны меча, пасут свиней и спят с ними в одном загоне, а многие, кто гордо носит меч и рыцарское знамя, сами – те ещё свиньи по сути своей. И в грязи можно быть чище чистых, запомни это. И вовсе ты не такой уж и непутёвый. Убить дракона в одиночку, в то время, как вокруг полыхает земля и бушует сражение… Это тебе, знаешь ли, не шутки.

– Это было безрассудно. – возразил Трамдин. – И неосмотрительно.

– Это было отважно. Даже я бы не решился, хотя кто знает.

– Тебя убили из-за меня. – не отступал Трамдин. – Я не смог защитить тебя. Я не смог остановить тот кинжал.

– Тебя обезвредили исподтишка, а это с их стороны было подло. И меня тоже убили подло. От подлого удара никто не защищён. Твоя ошибка была лишь в том, что ты не убил этого Борги, или как его там Сугнак назвал. Ну ничего. Пока есть время учиться на ошибках – учись. Весь жизненный путь это дорога, вымощенная ошибками. Если мы не ошибаемся, значит мы не принимаем смелых решений. А тот, кто не отваживается, тот не живёт. Но всё-таки нужно избегать допускать ошибки. Второй раз сесть в лужу, в которой уже бывал – глупо.