- Еще и гроза будет, пробасили сзади.
- О, молчун голос подал, - хохотнул неуёмный рыжий и опять словил доброго леща от заботливого десятника.
Названный молчуном никак не отреагировал на происходящее и спокойно продолжил:
- Мне, когда служил в пехоте у графа Рвецкого, арбалетный болт в колено попал. Нога зажила только хромота немного осталась и ноет, зараза, колено перед грозой.
Лопес посмотрел вверх. Светило перевалило зенит и неуклонно опускалось к горизонту. Он бы назвал этот день первым по-настоящему солнечным, когда с неба ничего не падало (ни снега, ни дождя). Толька наползавшие с запада чёрные тучи, одним своим видом, обещали скорое начало нового потопа.
Впрочем, возможно ветеран ошибается и им не придётся заниматься благоустройством огромной княжеской свиты, если успеют добраться в какое-то село, хутор или охотничью заимку. Но далеко им уехать не позволили...
Спустя полчаса, взобравшись на очередной холм, Василий Гикан резко дёрнул поводья, заставив коня плясать на месте, и тихо выругался:
- Казарский, будь я проклят.
- Господин воевода, - начал говорить юный оруженосец, но смутился под гневным взглядом рыцаря и замолчал.
- Поторопи княжну и господ дворян. Будет нехорошо, если их перехватят в низине.
Когда весёлая процессия взобралась на холм, воевода продолжал молча изучать окрестности. Он насчитал уже три отряда лёгкой кавалерии, примерно, по сто человек в каждом, которые с разных сторон приближались к княжескому эскорту. Подъехавшая к полководцу Катаржина проследила за его взглядом и не стала задавать глупые вопросы. Впервые, с момента начала битвы, она действительно испугалась. Прежде всегда оставалась возможность отступить или позорно бежать, но теперь все пути отхода были отрезаны.
- Ваша Светлость, - наконец-то заговорил Гикан. - У нас только один выход: я возглавлю оруженосцев и сигнальщиков, и мы попытаемся задержать вон тот отряд, - воевода указал на ближайшую к холму сотню кавалеристов. До всадников оставалось меньше пятисот метров, они стремительно приближались, но рыцарь продолжал объяснять, сохраняя абсолютное спокойствие, как человек смирившийся со своей скорой смертью. - Вы же скачите в тот лесок. Не могу точно сказать, насколько мы задержим врага, однако, в любом случае, среди деревьев они не смогут воспользоваться преимуществом в скорости.
- Если позволите, господин воевода. - К ним подъехал молодой аристократ из княжеской свиты. - Я бы хотел составить вам компанию и поучаствовать в избиении... кто там у нас? Казарские или Вишневские? Родовые цвета у них одинаковы, но эти псы стыдливо спрятали знамёна.
- Казарские, - кивнул воевода. - Они давние союзники Шиманьского.
- О-о, тем более! - к ним подъехали ещё три аристократа. - Потроха Звёздной Рыбы, господин воевода, вы действительно собирались лишить нас удовольствия пустить кровь казарским? Ха-ха-ха.
Патрик Лопес был удивлён. Ну, куда эти мальчишки лезут? Понятно же, что их всех перебьют, в лучшем случае покалечат, но они упрямо стремятся в самое пекло. В общей сложности к воеводе решили присоединиться девять юношей и две девушки, а остальные дворяне... Остальные как-то незаметно отъехали в сторону и сейчас вовсю нахлёстывали лошадей, стремясь оказаться как можно дальше от побеждённой (а значит - проклятой) княжны Риницы. Патрик с удовольствием бы оказался рядом с ними, но кабальный договор не позволял оставить нанимателя.
Вот так их осталось трое: раб-связной (бывший игрок), бард и княжна. Лошади пали практически сразу, когда они въехали в лес. Бедные животные переломали ноги о торчащие из-под земли корни, и бард добил их, чтоб не мучились и не привлекали внимания жалобным ржанием. Началась утомительная, долгая гонка в сумеречном лесу...
Стремительно темнело. Долгий, утомительный забег по пересечённой местности измотал Патрика окончательно, он с трудом переставлял потяжелевшие ноги, стараясь не потерять из виду Катаржину. Княжна своей походкой напоминал загулявшего моряка - низко опущенная голова, виляния из стороны в сторону, частые столкновения с деревьями. В их компании, только бард выглядел свежо. Он демонстрировал настоящие чудеса выносливости, успевая разведывать местность и подгонять своих попутчиков. Если бы не эти понукания и страх перед преследователями, Лопес уже давно плюнул на всё и присел где-то у дерева.
Беглецы миновали кленовую рощу, где на деревьях ещё сохранились листья. Спустились (скатились) в какой-то овражек, из которого выбрались испачканные глиной и вбежали в сосновый бор. Вековые гиганты чёрными колонами взмывали ввысь, где тесно переплетались ветвями, образуя сплошную крышу, сквозь которую практически не проникал свет. От покрытой сосновым валежником земли поднимался туман и ароматы прелых иголок. Когда они, проломившись сквозь кусты, выбежали на небольшую поляну, Катаржина споткнулась и растянулась на сырой земле.
- Я больше не могу, - задыхаясь, простонала девушка. - Всё. Ни за что не встану.
Патрик прислонился к покрытому мхом стволу дерева, пытаясь отдышаться и нашаривая в рюкзаке флягу с водой. Лучше бы это было какое-то целебное зелье (хоть самое слабенькое), но кто же мог предположить, чем закончится так великолепно начавшийся поход? Надо бы обеспокоиться ночлегом: соорудить навес, развести костёр. Да ещё и тучи наползают, того и гляди, скоро начнётся ливень. Только никаких инструментов нет, возможно, у барда...
- Ваша Светлость, поднимайтесь, - как черт из табакерки, из туманы появился бард.
- Не могу, - простонала девушка, даже не делая попытки встать. Наоборот, Катаржина поудобнее устроилась на земле, подгребла под голову листья и, заметив флягу в руке связного, потребовала: - Дай!
Лицо барда исказилось в зловещей ухмылке. Девушка его не видела, а вот Патрик заметил и нерешительно замер на месте, не зная, чего ожидать.
- Действительно не можешь - прошипел бард.
В его голосе было столько презрения и яда, что княжна оторвала взгляд от манящей фляги с водой и посмотрела на своего фаворита. Мужчина изменился. В сумерках его черты лица приобрели какое-то хищное, зловещее выражение, а широкая белозубая улыбка, сводившая с ума придворных дам, напоминала звериный оскал. Патрик замер, боясь пошевелиться и удерживая открытую бутыль на вытянутой руке...
Бард стремительно нагнулся, выбросил вперёд руку, схватил Катаржину за горло и поднял.
- Ну, если, душа моя, ты больше не можешь бежать, - с наслаждением протянул мужчина, - мы никуда не уйдём с этой поляны.
Девушка вцепилась в его руку, пытаясь освободиться, только бард оказался гораздо сильнее, чем о нем можно было подумать. Из горла Катаржины вырывался какой-то невнятный хрип и, сохраняя широкую улыбку, фаворит участливо поинтересовался:
- Неудобно говорить? А ты помолчи... как же мне надоел твой треп. - Медленно, явно наслаждаясь каждым мгновением, он достал кинжал с болотно-зеленым лезвием.
Увидев оружие, княжна начала вырываться активнее. Она извивалась в стальной хватке убийцы, трепыхалась как тонконогая лань, угодившая в охотничий капкан, с тем же результатом. Широко распахнутые, наполненные первобытным ужасом (не за себя, за ребёнка!) глаза девушки, наконец, остановились на Патрике. Надежда, просьба и мольба отразились в них... этот взгляд заметил бард.
- Ты рассчитываешь на помощь раба? Смотри на меня! - он встряхнул её, как тряпичную куклу. - Смотри! - От этого крика у Патрика противно заныли зубы, а в уши как будто вкрутили шурупы, словно провели гвоздём по стеклу. - Как ты думаешь, откуда он взялся? Думаешь, его тебе подарил папаша? Нет, моя госпожа, это я его купил, а ты такая дура, что даже не проверила! Он мне докладывал обо всех твоих секретах и тайнах.
По щекам девушки катились слезы, но она не оставляла попыток освободиться. Опять её взгляд, наполненный криком о помощи, обратился к рабу. О да, ей не надо было издавать звуки - глаза говорили красочнее любых слов... Но Лопес не шевельнулся. Будь он героем какого-то бульварного романа, то, не задумываясь, бросился на помощь девушки, спас её, и получил фантастическую награду. К сожалению, реальность - существо многогранное, но безжалостное.
