На плечи навалилась усталость, я потёр глаза и наткнулся на что-то липкое. Провёл пальцами по виску и снова тихо выругался, нащупав шишку величиной с яйцо, мягкую и кровоточащую.

Неужто ничего простого не осталось в мире?

Как же меня утомили эти шпионские игры... А как же рыцарская честь? Как же бой лицом к лицу?

«Возьми себя в руки, - сказал я себе. - Предатели и наёмные убийцы существовали во все времена и во всех мирах. Просто... не нравится мне быть чьей-то жертвой».

Я вдруг рассмеялся, вспомнив странную тишину. Таверна-то пуста! Мне следовало бы насторожиться ещё у входа в переулок Единорога: с чего бы пять человек стали ждать меня после полуночи в пустом переулке?

Голова сильно закружилась, к горлу подступила тошнота, и я вынужден был опереться рукой о стену ближайшего дома.

«Последствие удара по голове», - подумал я и попытался активировать «лечилку», но... странным образом, мысли путались, не позволяя сконцентрироваться на заклинании. В инвентаре лежало зелье, только, когда я решил его достать, выяснилось, что левая рука меня не слушается, повиснув безжизненной плетью.

Яд! Головокружение усиливалось и не в силах сохранять вертикальное положение, я сполз по стене на землю. Оказывается, клинок Мундова был смазан какой-то отравой... сволочь.

Постепенно, онемение распространялось по всему телу. Вскоре я уже не ощущал свой язык и перестал хрипеть, когда появилось системное сообщение:

«Вы были убиты.

Активирован навык: Момент Истины. Желаете возродиться? 59 сек... 58...

В точке привязки/По месту смерти».

«Плохая привычка, - была моя последняя мысль. - Каждый раз, после встречи с убийцами из клана «Бабочки Сумерек», я умираю. Плохая...»

Перекрестки.

Харальд проснулся от жуткого крика и рывком сел в кровати, сбрасывая худое одеяло. Его лежанка стояла под небольшим окошком; на подоконнике чёрными силуэтами громоздились какие-то тарелки, плошки, несколько кувшинов, загораживая и так небольшой обзор. Сквозь мутное стекло просачивался серый рассвет, тем не менее, в комнате было темно настолько, что он не смог рассмотреть свои ноги. Ноздри щекотал горьковатый запах вянущей травы; о чем-то без умолка трещали неугомонные сверчки и... тишина.

Ночь прислушивалась к Харальду, а Харальд слушал ночь. Вряд ли, окажись он в руках бунтовщиков, его бы оставили в полной тишине, которую нарушает лишь стрекот сверчков за печкой. Выходит, он у друзей? Но где и с кем?

Последнее, что помнил северянин, было то, как наконец-то поддавшись уговорам Михаила, он пришпорил Вихря и помчался за Катаржиной. Харальд заметил, как княжеский эскорт покинул ставку и скрылся из виду на другой стороне холма. Он оглянулся назад, где ещё продолжали сражаться братья, и поехал в противоположную сторону, а дальше... провал. Тогда на нем были доспехи, а верный марал нёс хозяина широким уверенным шагом... что-то было ещё. Что-то ускользало, пряталось в тёмных уголках его памяти. Харальд наморщил лоб, пытаясь вспомнить.

Животный крик разодрал тишину. Надрывный, рыдающий, он ворвался сквозь оконное стекло, отразился от деревянных стропил и обрушился на варвара чёрной волной. Исполненный неземной боли плач затопил комнату. Тоска и отчаяние вливались в Харальда нескончаемым потоком, заполняли его, грозя разорвать на мелкие части. Он не выдержал... он рыдал, кричал и рвал на себе волосы... он вспоминал.

Харальд догнал Катаржину, когда уже начало смеркаться. Находить следы в вечернем лесу было непросто, но все северяне отличные охотники, к тому же Вихрь прекрасно ориентируется в темноте. Он вспомнил, как после долгих блужданий олень вынес его на небольшую поляну, в центре которой стоял бард, возившийся с алхимическими колбами, а у его ног скулила умирающая Катаржина - жена его брата, будущая мать и княжна Риницы...

Жуткий вой не умолкал. Северянину казалось, что из его глаз текут не слезы, а кровь. Не было более кровати, комнаты, хижины, да и сам Харальд растворился в горьком безбрежье. Осталась лишь скорбь, топкая и вязкая, словно смола или гнилое болото. А крик всё лился и лился бурной слёзной рекой и тогда он понял, что радость ничтожно мала, как ручеёк, а горе - не имеет берегов. Он предал, подвёл своего брата. Он не спас его жену. Он не сохранил жизнь княжне...

Неожиданно появилось что-то светлое, будто нерушимая плотина выстроилась на пути скорбной реки. Незримые путы ослабели и пали. Смиряя истошный вопль, тихо прозвучал серебряный колокольчик:

- Ишь, как раскудахтались, - проворчала неизвестная женщина. Эти простые слова развеяли чары, вернув Харальду самого себя, прогнав накатившую апатию и боль.

В темноте раздалось слабое шуршание ткани, тихо скрипнула деревянная кровать, и тот же голос уверенно произнёс:

- Калэ.

Разгорелся небольшой огонёк, в нежном свечении которого Харальд наконец-то увидел и маленькую комнату, с низким потолком, и хозяйку домика - невысокую пожилую женщину, в белой ночной рубашке. Её длинные, некогда яркие волосы, цвета уставшей меди, несмотря на ранний час, небыли растрёпаны, ниспадая вниз потоком лавы. Однако долго себя рассматривать хозяйка не позволила, женщина нагнулась, взяла с лавки свитер крупной вязки и нырнула в него, а когда её голова показалась из горловины, Харальд понял: что его насторожило. Эльфийка! Вслед за остроконечными ушами, взгляд северянина сместился на глаза женщины - удивительно разноцветные, словно радуга.

- Кто? - прохрипел Харальд.

- Банши, - равнодушно бросила женщина, не удостоив северянина взглядом. Она продолжала быстро облачаться, одевая шерстяную же юбку. - Ох и натворили вы дел... Растревожили болотных дев, теперь несколько дней покоя не будет.

- Где я? - уже более окрепшим голосом, поинтересовался Харальд.

- У меня дома. В Осокских болотах, - хозяйка накинула на плечи зелёный плащ и направилась к низкой двери.

Варвар нахмурил брови. Осокские болота располагались на границе Риницы и графством Кельце. Никто не претендовал на эти гиблые места, о которых среди местных жителей ходили жуткие слухи. События прошлого, нахлынувшие во время крика банши, опять спрятались и он никак не мог вспомнить: как тут оказался? Тем не менее, Харальд задал другой вопрос:

- Простите... как вас зовут?

- Зовут, - женщина замерла, не донеся руку к дверной щеколде. - Зови меня Белегестела. Я ведьма. Лесная ведьма, и живу там, куда у моих «братьев» не дотягиваются лапы.

Скрипнула дверь, женщина вышла на улицу, а Харальд задумался. Встретить эльфийку-ведьму было практически невозможно, по своей природе, перворождённые не склонны к ведовству. Тем более выглядело странным, что она выбрала местом проживания именно Осокские болота... Впрочем, где же ещё должна обитать ведьма, как не в одном из наиболее гиблых мест королевства? Однако была ещё одна деталь, насторожившая варвара - глаза. «На севере нет храмов» - эту истину, словно неизменный атрибут невежества, часто повторяют южане. Они правы, почти правы. На севере действительно нет храмов ни светлых, ни тёмных богов, только Время не принадлежит к какой-то фракции, оно нейтрально. И далеко в снегах, среди ледяных торосов есть легендарный, даже среди народа фёлков, храм богини Времени. В детстве, Харальд часто слышал сказки о славных героях, которые отправлялись на поиски святилища, а найдя его, получали удивительную награду. Что правда, а что вымысел в этих рассказах он не знал, но были в них несколько деталей, которые повторялись с завидной регулярностью, и одна из них - переливающиеся всеми цветами радуги, глаза жриц. Неужели хозяйка избушки в болотах, лесная ведьма принадлежит к небольшой касте жриц богини Времени?

Тихо открылась дверь, запуская в небольшую комнату холод и ведьму. Женщина сняла успевший промокнуть плащ, повесила его у потухшего очага и устало пошла к кровати, бросив на ходу: