«Милое дитя, до меня дошли слухи о зреющей смуте среди помещиков в Вашем княжестве. Безусловно подобные проявления неповиновения необходимо уничтожать на корню, не позволяя распространится на все княжество. Тем не менее, я прошу Вас проявить осторожность.

Помните одну старинную сказку: «О рыцаре, оруженосце и рыбаке»? Она многому нас учит, в том числе и тому, что трус должен быть трусом, дурак дураком, ханжа ханжой. Если жабы начинают летать, рыбы разговаривать, а зайцы рычать на волков - ничего хорошего это не предвещает.

Как мне донесли верные люди, не всё такое, каким кажется на первый взгляд, в этой смуте».

Призыв отца к дочери не возымел нужного эффекта. В момент, когда связной доставил сообщение, Катаржина весело проводила время в компании кувшина молодого вина и юного барда. На следующий день девушка с трудом вспомнила о каком-то сообщении, однако встал вопрос о способе перемещения в родовые владения помещиков, и она с ужасом выяснила, что придётся ехать за тридевять земель в карете. Послание от Анастаса Бреговича оказалось решительно забыто, к тому же бард делал всё возможное, чтобы княжна о нем не вспомнила...

На площадь перед княжеской резиденцией, вслед за покинувшим её последним из трёх городских полков, выехали телеги обоза армии. Катаржина расслабленно улыбнулась, развернулась и поспешила во дворец. Служанки давно упаковали её дорожные вещи, однако оставалось ещё несколько часов до отъезда, и девушка не собиралась скучать.

Абсолютно не задумываясь, не анализируя и не прибегая к посторонней помощи, только на одних инстинктах Катаржина приказала отправиться в поход трём из пяти полкам Риницы. Воевода пребывал в восторге - никогда ещё Василий Гикан не командовал настолько большой армией. А вот реакция фаворита была несколько странной - бард долго удивлялся: зачем привлекать настолько большие силы, для подавления мелкого бунта.

- Пусть увидят мою силу, - гордо вскинула голову Катаржина. - Скажи, разве я не для этого была рождена? Повелевать.

- Безусловно, моя госпожа, - склонился в низком поклоне бард, после чего поспешил покинуть девушку. Когда же фаворит вернулся, его точка зрения кардинально изменилась: он горячо поддерживал желание княжны отправить в поход не только три городских полка, но и всех гвардейцев.

Будь рядом с Катаржиной её отец или кто-то из старших братьев, они бы обязательно насторожились настолько резким изменением в поведении придворного. Девушка же восприняла перемены как нечто должное, как очередное проявление своей гениальности и прозорливости. Она приказала устроить пир в честь будущей великой победы, забыв, что не стоит делить шкуру неубитого медведя.

***

Барон Святослав Бледный Милич ненавидел потеть и ничего не мог с собой поделать. Ещё в детстве, испытав какое-то незначительно волнение, мальчик моментально становился мокрым, хоть рубашку выжимай. По нему текли настоящие водопады, начиная с макушки головы и до пальцев ног.

- Повышенная потливость, - беспомощно развёл руками деревенский знахарь.

Однако мать Святослава, баронесса Рената Милич, не сдалась и отыскала друида, который взялся излечить наследника старинного рода. Когда колдун прибыл в замок, он быстро осмотрел пациента и уверенно произнёс заклинание - серебристое облачко сорвалось с деревянного посоха и окутало голову мальчика. После того как туман развеялся, мать в страхе ойкнула, а барон Всеслав Милич, со всей полнотой чувств, зарядил колдуну в ухо кулаком. Удар получился знатный, однако позже Святослав часто жалел, что отец не прибил волшебника-недоучку. То ли друид перепутал заклинание, то ли он его просто не знал, но в результате кожа на голове ребёнка приобрела неестественно белый цвет, правда и пот выступать перестал... но только на голове.

С тех пор прошли годы. Святослав наследовал родовое владение, а детское прозвище «Потливый» сменилось на более подобающее для аристократа «Бледный». Барон научился жить со своей проблемой - его постоянно сопровождало несколько слуг со сменным комплектом одежды и влажными полотенцами. Впрочем, нелюбовь к волшебникам, а также всему, что с ними связанно (как и пот) остались с бароном на всю жизнь.

- Ваша Светлость, - прервал размышления барона виконт Стогнич. - Ввиду замка показался воинский отряд под штандартом Радома.

Иван Стогнич прибыл в Милич всего два дня назад, но успел кардинально изменить тихую провинциальную жизнь поместья. Аристократ отрекомендовался как представитель господаря Лотавы, однако все прекрасно знали: в чью партию входит Богдан Дримко и интересы какого дворянского рода защищает. Письма, доставленные виконтом, взбудоражили не только Милич, но и остальные родовые владения Риницы. Дворяне поверили и объявили Рокош.

Рокош - древнее неотъемлемое право аристократов на бунт против сюзерена во имя защиты своих прав и свобод. Самое масштабное восстание, известное под названием «Война птенцов», прокатилось по Инураку 150 лет назад, когда тысячи мелкопоместных дворян объявили Рокош королю Мстивою Долгорукому. И вот сегодня помещики Риницы начнут мятеж против Катаржины Брегович.

- Не рановато ли величать меня княжеским титулом? - С показной суровостью произнёс барон Милич.

- В самый раз, Ваша Светлость, - склонил голову виконт. - Судьба Катаржины решена и ничто не сможет помешать нашим планам.

- Надеюсь, боги решат так же, - тихо буркнул барон и громче добавил: - Передайте кастеляну: пусть слуги приготовят комнаты для гостей, а я скоро выйду.

Поклонившись, Иван Стогнич покинул кабинет, а ему на смену пришли молчаливые слуги. Мастерски быстро они помогли барону раздеться, обтёрли влажными полотенцами и облачили в свежий костюм. Святослав Милич не любил потеть, но ничего не мог с собой поделать.

Номинальный лидер восстания неспешно спускался по крутым ступенькам донжона во внутренний двор родового замка и пытался понять своё отношение к настоятелю Серого Мисаля: чего в нем больше - страха, зависти или ненависти? Пожалуй, всё-таки страха, по крайней мере сегодня. Барон изо всех сил старался выглядеть спокойным, но получалось плохо. Ещё бы, лотавские союзники бросили его на растерзание лучшему полководцу Инурака! Да будь все наоборот, будь у него пять тысяч, а у проклятого дема пятьсот человек, и то было б чего бояться, а так... Через несколько дней от них мокрого места не останется.

Господарь Лотавы действует в интересах Шиманьского, а его эмиссар обещает победу, но Богдан Дримко всегда был отъявленным лгуном. То, что он не полководец, ещё не значит, что он дурак. Против настоятеля-дема у них шансов нет. Сколько помещики могут собрать? Пятьсот-шестьсот воинов, а монахи приведут, минимум, полторы тысячи и это без участия полков Риницы.

Чума на их головы! Все знают, на что способны чатра! Полторы, ПОЛТОРЫ, тысячи монахов разгромили тридцатитысячную орду на перевале Шагну. Да, тогда мисальдер сам выбрал место битвы и к концу сражения подоспел барон Турека, но... Проклятые демы!

Милич вышел из донжона и остановился на площадке, перед входом в башню; угрюмая погода, как и все последние дни, не радовала. Беспрерывно с самого утра сеял мелкий, как пыль дождик; ветер гнал по небу огромные тёмно-серые тучи, которые в любой момент могли разразиться ливнем. К барону подошли Иван Стогнич и кастелян Миколош Трутень.

В воротах замка верхом на уставшей лошади показался сигноносец Германа Радомского; промокшее знамя с жёлтыми и зелёными полосами, вяло болталось на флагштоке, не позволяя рассмотреть фамильный герб. Следом в замок въехал и сам барон. Горнист исполнил короткую мелодию, приветствуя гостей сеньора.

- А вот и мы, друг мой! - проревел барон Радома. В отличие от Святослава Милич, Герман Радомский производил впечатление бывалого воина: в полном боевом облачении, с накинутым на кирасу меховым плащом, из-за которого немаленький барон казался ещё больше, он вскинул вверх руку и выкрикнул: - Рокош!!!

- Рокош! Рокош! - нестройно поддержали барона воины из обоих отрядов.