«Нет, нет, Сашок, ты не думай, я Матой Хари никогда не был и не собираюсь, уговор наш помню и нарушать его даже и не помышляю. Но ты сам прикинь, сейчас мы канализировали весь процесс на одного застройщика, названного нам Ростовым, давай его пометим как Р1. Комиссионные мы имеем, естественно, только с этого одного. Земельных пятен под жильё ещё лет на 79– без каких-либо проблем, если строить будет только Р1. А теперь ответь мне на простой вопрос: просидит ли ещё Пётр Никифорович на своём месте хотя бы 5 лет? Вряд ли, по моей оценке. Тогда это означает, что мы с тобой не всем имеющимся ресурсом сумеем воспользоваться. Поэтому рационально было бы с нашей стороны запустить ещё хотя бы двух застройщиков. Ну, конечно же, Сашок, их должен выбрать сам Ростов. Информацию для него по семи возможным вариантам для выбора этих двух я уже подготовил.

Разумеется, для Петра Никифоровича обоснование необходимости такой модернизации нашего общего дела должно быть другое – вряд ли ему понравится, как я смотрю на его долгожительство в губернаторском кресле. Для него есть два хороших аргумента. Во-первых, если и дальше строить будет только Р1, то это будет вызывать не только подозрения каких-либо неподкупных депутатов или отчаянных журналюг, но и нарастающее недовольство столичных ребят из разных групп, что намного опаснее. Во-вторых, если появляются ещё хотя бы Р2 и Р3, то мы не только будем иметь комиссионные с трёх, а не с одного, но и без проблем поднимем размер этих комиссионных. Конкуренция, Сашок, в данном случае означает рост административных издержек для всех трёх. Хотя чего я тебе тут это разжёвываю – ты ведь всё-таки второе высшее в академии народного хозяйства получил. Ну а претендентами, естественно, как и сейчас, пусть остаются все желающие.

Вот я тебе и предлагаю всё это обсудить с Ростовым. Всё должно быть по-честному, Сашок».

В следующие выходные в загородной резиденции губернатора отмечали 33-й день рождения Людмилы Прокофьевны в узком кругу – Люда, после того как ей исполнилось 30, большого события из прибавки своего возраста не делала. Сафин помнил рекомендацию Петра Никифоровича – не ездить к нему лишний раз в приокский «белый дом», поэтому приехал за час до назначенного времени мероприятия специально, чтобы изложить идеи Иванцова. Изложил. Ростов не задал ни одного вопроса. А потом ушел от обсуждения: «Ну, что, я же говорил, что он у тебя талантище. Вот ещё одно подтверждение. Но давай-ка, Саша, мы с тобой попозже к этому вернёмся: мне подумать надо, да и Людмилочка вон, я смотрю, уже злиться начинает на нас с тобой – собираемся вроде для неё, а трындим опять о своём».

До убийства Иванцова они к этому разговору не возвращались. А по дороге с похорон и осенило.

Сафин нажал на мобильном цифру «3» и соединился с женой:

– Ир, давай сегодня дома пообедаем. Закажи чего-нибудь вкусненького.

– С новым начальством поговорил?

– Поговорил.

– И?

– Впечатление произвёл, перспективы открыл.

– Ладно, дома это обсудим. Вино пить будем?

– Нет, надеюсь, что после обеда в Приокск поеду. И если поеду, то на твоей машине, учти.

– Хорошо, Шурик. Ты только не нервничай чересчур.

Баланс блиц-партий складывался не в пользу Сафина – он так и не смог на 100% сконцентрироваться на шахматах. Ещё и голова начинала болеть. Александр Мартынович выключил ноутбук, сказал секретарю, что сегодня он уже не вернётся, и был дома уже в 124–0. Выпил таблетку цитрамона, включил спокойную классику и прилёг на диван.

То ли музыка была спокойной до усыпления, то ли дыхательная гимнастика для успокоения настолько подействовала, но жена его разбудила, когда на столе уже было накрыто. Ира вопросов не задавала (захочет – сам заговорит), еда была вкусная. Ели и молчали. Он ждал звонка Люды. Дождался, когда они уже кофе пили.

Ростов говорил по мобильному жены:

– Добрый день, Саша. Мне Людмилочка рассказала суть складывающейся ситуации. Может быть, ты что-то добавишь мне для размышлений.

– Здравствуйте, Пётр Никифорович. Мне предложено стать председателем контрольно-счетной палаты Среднеградска.

– Вот как. Неожиданный ход. И, пожалуй, интересный. У меня с 150–0 до 151–5 будет время – подъезжай в кабинет.

«Только бы он согласился, только бы он согласился, только бы он согласился», – вслух повторял сам себе Сафин, подъехав с задней стороны к «белому дому».

Поднимаясь в лифте на 4-й этаж, он почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Но противней всего было от мысли: «Я же теперь себе не принадлежу. Чем больше власти в Среднеградске оказывалось в моих руках, тем меньше я оставался хозяином самому себе».

Афанасий Сергеевич был само радушие.

– Иван Васильевич, уж извините, что так вышло, но не всё, к сожалению, в этой жизни от нас самих зависит, – Бочкаренко выскочил из своего кресла и пошёл навстречу Крестову. – Присаживайтесь вот сюда на любое место, которое Вам понравится, – повёл он правой рукой после их рукопожатия.

– Понимаю, Афанасий Сергеевич, бывает. Не волнуйтесь, я не в обиде, – сел Крестов спиной к окну и поближе к выходу.

– Вот, мы тут к Вашему приходу чаепитие соорудили. Угощайтесь. Надеюсь, это не помешает нашим серьёзным разговорам.

Поскольку комнаты отдыха председателю гордумы не полагалось, чай был накрыт прямо на столе для заседаний президиума думы. Крестов отметил про себя, что у Оксаны всё было приготовлено гораздо скромнее, и подумал: «Надо попросить Закревскую проанализировать выделение и использование представительских расходов в думе».

– Съесть по пути что-нибудь вкусненькое вовсе не помеха, а даже помощь в таких разговорах. А со вкусом, я вижу, у депутатов всё в порядке.

– Да уж, хоть с этим-то у нас никаких проблем, – рассмеялся Бочкаренко. – Ну что, Иван Васильевич, повестку нашего заседания рассматривать и утверждать не будем: я готов работать по Вашей.

– Весьма великодушно с Вашей стороны, Афанасий Сергеевич. Хочу, прежде всего, договориться о регулярности наших встреч. Например, по понедельникам после обеда, поочередно – один понедельник здесь, другой у меня. И, кстати, о повестке наших заседаний: можно так определить, что у меня заседаем по Вашей повестке, а у Вас – по моей.

– Очень разумно. Принимается. А то мы с Дьяконовым встречались, только когда уже совсем припрёт, а когда припирает, уже не разговариваешь, а ругаешься.

– Хорошее начало. Теперь кадровый вопрос, Афанасий Сергеевич. Я до обеда с четырьмя замами встречался. И в разговоре с Сафиным предложил ему перейти на другую работу.

– Так сразу. Но, Иван Васильевич, мне кажется, Вам стоит учитывать, что это ведь не просто зам, а …, – Бочкаренко выразительно закатил глаза под потолок.

– Я учитываю, поэтому и не предлагал просто уволиться, а предложил повышение в должности.

– Ну, выше-то куда – там Вы теперь на 5 лет.

– Я предложил ему стать председателем контрольно-счетной палаты и обещал сегодня же поговорить с Вами на эту тему.

– Во как! – неподдельно удивлённое вырвалось у Бочкаренко.

– Афанасий Сергеевич, только без ненужных обид. Я знаю, что вылезаю тут за свои пределы. Но я же и не вылезаю вовсе, а просто предлагаю тому, в чьих пределах это находится, и хочу обосновать Вам такое свое предложение.

– Иван Васильевич, не сомневаюсь, что это не Ваш сегодняшний экспромт. Но есть формальности, о которые разобьются все Ваши обоснования на сей счёт. Контракт у Орловой Марии Ильиничны в силе ещё три с лишним года. А расторгнуть этот контракт без её желания – это. я Вам доложу, лучше и не браться.

– Значит, если мы захотим. Нет, неправильно. Значит, если нам понадобится, то надо у неё такое желание сформировать. А нам ведь всё равно всем надо переместить куда-то Сафина.

– Всем? Мне, например, зачем?

– Афанасий Сергеевич! Уверен, что за год жизни в этом здании Вы уже поняли, что тут над водой, а что под водой. Убеждён, что Вам, например, не очень нравится, что по многим ключевым вопросам большинство голосов в думе у Сафина, а не у вас. Я имею в виду сейчас не Вас лично, а партийную фракцию. По секрету Вам скажу, что мне известно, как Вам уже три раза приходилось разводить руками в столице на заседаниях ЦИК Вашей партии по поводу довольно странных решений гордумы. Кому такое понравится? И Вам тоже не нравится.