– О, так-так-так. Хватит нам тут тогда с тобой у чаёв калякать. Бродим поодиночке минуты 34– и встречаемся у полок с винами.

Они оба любили хорошие сухие вина. Поэтому Женя и её соломинка профессорского вида через 4 минуты перебирали бутылки, рассматривали этикетки и продолжали начатую чайную церемонию.

– Я же, дура, свой отчет со всем нарытым отдала три дня назад руководителю бригады – всё-таки, думала, из Москвы человек, наверное, специально прислали, чтобы делом заниматься без влияния из Приокска… А он оставил меня сегодня после совещания и сказал, что мои умозаключения, изложенные в отчете, хороши для детективного романа, но по жизни перспективы реального обоснования совсем даже не имеют. И сразу после совещания меня попросил зайти в свой кабинет наш начальник УВД и сказал, что моя миссия в следственной бригаде завершена, напомнил о режиме секретности в нашей профессии и надавал столько других заданий, что мне теперь минимум месяц в нашем полицздании и ночевать придётся.

– Так-так-так. Похоже, точно влипла. Ты как сейчас с работы-то ушла?

– Да повезло – я же на 150–0 к зубному записалась ещё на прошлой неделе и отпросилась у своего подполковника заранее. Так что сейчас я на пути в стоматологию, а для женщины проложить маршрут через магазин – это нормально.

– Отчет-то твой где-то ещё есть?

– Из служебного компа я его удалила уже, конечно. А в домашнем ещё сохранён пока.

– Что там? Чем ты их так напугала? В двух словах – нам лучше уже разбежаться сейчас.

– В двух словах всё банально. Иванцов приехал к нам и попал на эту должность через месяц после того, как Сафин сюда вернулся, но уже на позицию вице-мэра. Я дальше посмотрела все муниципальные документы по теме. Тенденция очевидная проявилась сразу же – чтобы её увидеть, можно было бы и без моих талантов обойтись. Содержание ежегодных планов приватизации резко сдвинулось от разной оставшейся ещё мелочи к крупным земельным участкам, пригодным для жилищного строительства. Победителями по соответствующим приватизационным процедурам начали становиться другие юрлица, не те, кто раньше почти всё выигрывал. Эти юрлица хоть и разные, но если проследить цепочки по их учредителям, то везде рано или поздно всплывает старший сын Ростова, губернатора нашего приокского. Иногда в виде своей матери, первой жены Ростова. Дальше любопытно было посмотреть на изменения в инфраструктурных городских проектах: электрика, вода, канализация, дорожная сеть начинали обеспечиваться для этих земельных участков в приоритетном порядке, ну и за бюджетные деньги, конечно. Но и это ещё не все, я посмотрела изменения в постоянных победителях при размещении муниципальных заказов для производства соответствующих работ…

– Так, остановись, девушка. Достаточно уже. Более чем. Убийцу-то нашли?

– Убийцу назначат, не сомневайся. Я примерно представляю даже кого. А искать не будут. И не искали. Теперь-то я в этом уже уверена.

– Правильно, что ты меня предупредила, чтобы я свои навыки из студенческого театра по перевоплощению вспомнил. Пока дело это не закроют окончательно, тебя пасти будут, почти как американского шпиона. От зубного на работу возвращаешься через свою квартиру. Отправляешь свой отчет мне в два адреса (домой и в редакцию) и удаляешь из своего компа. Про его содержание больше ни с кем, ни слова. На работе демонстрируешь полное погружение в новые задания начальства. Вот, возьми мой редакционный мобильник, я там как раз симку сменил опять, а вечером я тебе на него позвоню – надо всё обмозговать и наметить грамотную стратегию. Начинай думать о вариантах ухода со службы – всё очень серьёзно. А учинение сериала беру на себя.

– Васген, только давай без избыточного героизма. Пока. Я ведь и в самом деле хочу еще форель себе на вечер купить, – исчезла Женя в направлении рыбного отдела.

Замойлов вышел из гипермаркета и просто побрёл вдоль проспекта. Ему надо было прийти в себя от страха. От страха за свою Женечку.

Он не стал ей говорить, что она не просто дура, а наивная дура, если посчитала, что руководителя следственной бригады прислали из Москвы для обеспечения объективности расследования, которая могла пострадать от влияния Приокской области. По его информации, человека из Москвы прислали вовсе не для этого. Его московские источники уверенно предупреждали, что человека из Москвы прислали для того, чтобы расследование убийства Иванцова не взяло московский след – на Ростове ведь вся эта цепочка не заканчивалась. Те же источники сообщали, что убийство Иванцова, скорее всего, мелкое процедурное событие в крупном перераспределении подмосковных (т.е. находящихся в радиусе 150 километров от Москвы) городов между несколькими столичными группировками, у каждой из которых, по всем признакам, имелся и кремлёвский покровитель. Жилищное строительство в этих городах и являлось, главным образом, яблоком раздора между группировками.

У Замойлова вдруг по спине побежали мурашки: «А что если Женя в отчете уже и про московский след написала. Она ведь, вполне вероятно, и до этого уже могла докопаться».

Василий Генрихович запсиховал совсем и завернул в первый же попавшийся на проспекте бар. Он взял порцию армянского коньяка и сел за столик.

Три глоточка убрали холод со спины.

Ему было понятно совершенно, что в этой ситуации у Жени есть шанс уцелеть только в том случае, если эту ситуацию начнёт разгребать ещё какая-то другая внешняя сила, соизмеримая с борющимися за Среднеградск как за свою площадку бесстыдно откровенного коммерческого строительства жилья для покупателей.

Ещё три глоточка уже довели тепло до пальцев ног.

Но кто в таком разгребании может быть заинтересован? У этой другой внешней силы и интерес ведь должен быть другим. Кто из Среднеградска захочет и сможет на такую силу выйти?

Последние три глоточка заменили страх на решимость.

Сейчас у Замойлова возникал только один вариант ответа – Крестов. Ему ведь просто от этого никуда не деться. Он в это упрётся, ещё и месяца не просидев в своём мэрском кресле. А у него выходы на Москву есть наверняка – никто в этом уже после подсчёта голосов на выборах в его пользу не сомневался. Значит ему, Замойлову, надо срочно выходить для начала на Крестова.

Василий Генрихович вышел из бара в настроении, совершенно отличном от того, в котором он туда заходил. Полученная им информация от Юриной и порция армянского коньяка привели его в то состояние, за которое он больше всего и любил свою журналистскую профессию. Это была сложная смесь полной интеллектуальной мобилизации с лёгким, но вполне ощутимым, мандражом риска, дающая ощущение интересности, осмысленности и полезности своей жизни. Мозги включались в авторежим и как бы сами по себе выдавали анализ ситуации и план действий, тело забывало про свои немощи и становилось энергичным и лёгким, а душе хотелось праздника, и она устраивала его из всего, что было в данный момент хоть чуть-чуть пригодным для этого.

Замойлову было жаль расставаться с таким благородным образом всего лишь через 20 минут его использования: потратил-то ведь почти час на его приобретение. Поэтому сразу разоблачаться домой он не поехал, а решил немного покуражиться и на маршрутке доехал до редакции. Ему страсть как захотелось проверить своё актерское мастерство теперь на Кошёлкиной.

Наталью Германовну от редактирования уже написанной ею и хорошо оплаченной заказчиком статьи оторвал стук в дверь. Секретаря они в редакции давно не держали, помещение арендовали в виде одной комнаты минимальной площади, в которой дежурили втроём по очереди. Уже 4 года назад на редколлегии было принято разумное решение: «Городничий» достиг такой стадии своего развития, что в понтах типа просторной приёмной редактора с секретарём и кожаным диваном журнал уже не нуждается. Эти деньги тоже лучше распределять между теми, кто обеспечивает его интересное содержание.

– Войдите.

– Можно, Наталья Германовна, отнять у Вас минут 51–0, – произнёс вошедший, слегка прихрамывающий на левую ногу, моложавый мужчина преклонных лет: усы, бородка, очки, строгий костюм стального цвета, коричневый портфель в правой руке – классический профессор из советских кинофильмов.