– Хотите сейчас?

– Да, прямо сейчас. Но ты сразу уедешь, тебе лучше быть подальше пока.

Сейчас любая мелочь могла разжечь… Черт, зря она игралась тогда. Обвела вокруг Стаса яркий круг мишени ради минутной забавы. Глупо, черт возьми, очень глупо.

– Может, вообще не стоит…

– Ты запомнил дорогу?

Стасу не понравился ее тон, он нахмурился, а потом огляделся по сторонам. Медленно и бесцельным взглядом, будто тянул время для своих раздумий.

– Я знаю дорогу, – кивнул он, наконец, – я ездил туда.

Стас ездил туда дважды. Один раз отвозил босса, другой – забирал. Быть может, и больше, но в чем признался, в том признался. Говорить он особо не хотел, сосредоточившись на дороге сквозь ночной город. Тот крепко спал целыми кварталами, редкие подсвеченные окна полуночников и больше ничего, но потом вновь начиналась вереница из иллюминаций, вездесущих рекламных вывесок и круглосуточных витрин. Так частные рассветы чередовались с потемками глубоко за полночь.

Стас потянулся к нагрудному карману и вновь одернул руку.

– Тебе нужно позвонить? – спросила Анна прямо.

– Нет.

– Он уже мертвецки пьян, предупреждать некого.

Она хотела, чтобы Марк был пьян. Чтобы не слушались ноги и кружились помещения в замысловатом хороводе… Ведь алкоголь не забирает злость, лишь отупляет и объявляет выторгованную передышку между таймами. И она хотела, чтобы он всего лишь забылся, пусть поддавшись пьяному сну и накопившейся усталости, но не натворил ничего ужасного, любой удар в таком состоянии себе же в урон.

– Я сама нашла адрес, – она подбодрила Стаса. – И я бы все равно оказалась там, без твоей помощи в том числе.

– Да, чертово упрямство…

Он произнес слова едва различимо, будто забылся и поделился мыслями вслух. Анна не стала реагировать, на такие мелочи уже не оставалось сил, и вновь отвернулась к окну. К тротуарам с незнакомцами. Но не вышло, она все же начала верно складывать картину, когда не замечать нарастающую нервозность Стаса стала невозможно. Он был непривычно молчалив и скован, словно боялся пошевелиться лишний раз и напомнить о своем присутствии.

– Пережидаешь, – усмехнулась Анна.

Затаиться и молчать. Иногда это работает, иногда это даже верная тактика. В любом случае она решила его больше не доставать и сконцентрировалась на окрестностях.

Но вскоре на телефон Стаса скопом повалились sms-ки, пиликая и подсвечивая карман рубашки желтоватым свечением. И этот вдруг прорвавшийся поток навел ее на простую мысль, что он все-таки предупредил. Незаметно и между делом. Уж слишком это походило на предсмертную истерику, и за каждым рингтоном мерещилась карета скорой помощи.

Стас не отреагировал на сигналы, оставался последний поворот, заведший их в частник с дорогими домами в два-три этажа, каждый из которых просился на глянцевые страницы специализированных изданий. Подсветка из мерцающих гирлянд и уличных фонарей добавила уютной почти рождественской красоты и на мгновение обманула ожидания.

– Сорок восьмой, – произнесла Анна, выудив номер дома из памяти, и тут же увидела нужную табличку.

Стекло… Неприступный бастион из панорамных прямоугольных окон, сквозь которые струился приглушенный свет. Она путалась в стилях и направлениях, но, кажется, такие дома числятся за скандинавами, строгие линии и то ли простота, то ли пустота. И ледяное обаяние больших денег в любом случае.

Лексус вскарабкался на подъездную дорожку, и Стас заглушил мотор.

– Все попрятались, – Анна заметила, как поспешно погас огонек в гараже.

– Удивительно, – хмыкнул Стас.

– Позвони в дверь и скажи, что я не умею ждать, – она обняла пальцами его локоть и подтолкнула вперед, чтобы он не мешкал. – Иди.

Отмерять шаги не самого исполнительного молодого человека было пыткой, но Анна дождалась, когда он добредет до видеофона. Тогда она быстро пересела на водительское, и, переключив передачу, скатилась с пригорка, а потом рыкнула мотором, проверяя его свирепость. Стас не был идиотом, так что ее намерение прочитал с легкостью, он крикнул что-то в динамик и сделал шаг навстречу. И, не для того, чтобы попытаться остановить, как оказалось, а чтобы нетерпеливо вскинуть руки и получше донести до нее свою злобу.

– Анна, она мне нравится!

Анна все же сорвалась с места, затаенная мощь мотора стремительно понесла вперед, и бетонная дорожка неожиданно оказалась такой короткой… Просто мимолетной. Эйфория от адреналинового рывка, как на американских горках, истерично сменилась инстинктивным страхом перед препятствием. Вот они, вот! Из чего они? Из пластика же…

Ворота поползли вверх, и Анна ударила по тормозам. Она все же зажмурилась, не веря, что тормозные колодки совершат чудо, усмирив скорость за оставшееся тающее мгновение, но иномарка остановилась, как вкопанная. В ту же секунду ее зверски дернули вперед, Анну бросило на руль и у виска вспыхнул неприятный удар вскользь. Она повела рукой в сторону, пытаясь нащупать ручку дверцы, но та, к счастью, распахнулась сама. Стас уже стоял рядом. И, наверное, она излишне драматично откинулась на сиденье, потому что он перестал смотреть с негодованием.

– Даже не поцарапала, – бросила ему Анна и шагнула прочь из машины.

Ворота добрались до верхней планки, и перед глазами открылся просторный гараж на три машины, два парковочных места уже застолбили темные внедорожники, а рядом застыла охрана. Мужчины напряженно смотрели на нее, не отводя глаз, и, кажется, ждали новый истеричный приступ в ее исполнении. И еще остро ощущался их нерв, такой настоящий панический страх от безысходности.

– Где она? – выдохнула Анна.

Или они. Может, даже лучше, если они…

Она все-таки сложила пазл до конца. Столько моментов, жестоких намеков вокруг и ее собственный третий десяток, как увеличительное безжалостное стекло. Не отвернуться, не отмахнуться и не дать расцвести глупой иллюзии. Марк приезжал сюда далеко не раз и приехал сейчас, когда напомнили о самом тяжелом и болезненном. Он сдержался после разговора с Нечетным, не ввязавшись в яростную потасовку или, еще хуже, калибровку прицела, он остановился и выбрал другую дорогу. Кроме насилия, как известно, есть еще одна мужская отдушина.

Ждать ответа было глупо, и Анна в мертвой тишине направилась к двери. Холл, начищенные зеркальные ступеньки, да разбегающееся во все стороны пространство. Пахло чем-то цветочным со сладковатыми неясными нотами, и с каждым шагом аромат набирал силу и становился нестерпимо пряным. Навязчивость всегда ведет за собой отторжение. Но долго терпеть не пришлось, проводник сменился в центре необъятной и полупустой гостиной, где к стеклу добавилось немного дерева, выкрашенного в холодные тона коричневого, и пара кушеток. Дальше ее повел звук, отголоски джазовой импровизации лились сверху, указывая на лестницу на второй этаж.

– Анна.

Она успела позабыть о Стасе. Пришлось вспоминать и оборачиваться, ловить внимательный взгляд, в котором он пытался скрыть что-то очень похожее на жалость. Или ей мерещилось? Мало света, еще меньше маяков.

– К черту, – неожиданно произнес Стас и качнул головой, отговаривая от затеи.

– Я хотела, чтобы ты уехал, помнишь?

– Помню, это было полчаса назад.

Его взгляд скользнул над ее плечом и заострился, найдя другую цель. А потом стукнули каблуки, острый звонкий звук разбежался эхом по пространству и наложил на собранный пазл толстую рамку. Обрамление или, пожалуй, последний штрих, чертов автограф на память…

Анна оглянулась и увидела молодую девушку, которая замерла в арке, что выводила к той же лестнице. Она с напряжением смотрела на них со Стасом и, кажется, ждала, что ей что-то скажут или объяснят. Но Анна молчала и могла лишь отмечать детали. Ее пышное каре и яркий вечерний макияж, спортивное тело, туго стянутое черным мини, и верх, который блестел серебряными заклепками. И еще нетронутая бутылка скотча, зажатая в ладони.