– Затачиваете им карандаш?
– Вроде того.
– И напрасно. Инструментик-то свой спрячьте подальше. Вступаем в двадцатый век, а вы, батенька, с таким примитивом. Ступайте к товарищу Цюрупе от меня. Пусть он вам выделит двойную порцию. Вам, батенька, надо расслабится. Крайне необходимо.
Он быстро набросал на бумаге записку.
– Вот! Передайте ему!
Заразу надо вылечить немедленно. Больную ткань удалять сразу и всю. Крамолу подавлять в самом ее зародыше.
Владимир Ильич тут же отыскал отступника.
– Что же вы, милостивый государь, себе позволяете? – строго потребовал он ответа от отщепенца Бронштейна.
– А что? – состроил он невинное лицо.
– Подвергаете сомнению учение нашего вождя и учителя!
– Вас?
– Карла Маркса.
– Нет, нет! Я только против привилегий и вождизма.
– И каких же?
– Всем дали пустую гречневую кашу. А сами ели ее с мясом.
– Кусок маленький. На всех бы не хватило.
– И жарили его на сливочном масле. С луком и специями.
– Да!
– И делали это демонстративно, у всех на виду.
– Правильно!
– И почему?
– Да потому что пролетариям нужно было на простом и наглядном примере показать различие между нынешним строем и коммунизмом. Что ждет трудящихся в случае их победы.
– А еще вы ели сладкое сгущенное молоко. А остальных потчевали простоквашей. Я видел, видел!
– Простокваша крепит.
– И что?
– Солдаты революции должны быть крепки и телом и духом.
– А сгущенка?
– Я постоянно думаю о революции. Мыслительные процессы сопровождаются большим расходом глюкозы, которую я восполняю употреблением сладкого.
– Я бы тоже думал о революции, если бы ел мясо и сгущенку.
– А вот это – извращенье, голый натурализм, отход от идей борьбы за счастье трудящихся в пользу собственного ненасытного желудка.
– Я тоже хочу мясо! – заскулил матрос – партизан Железняк.
– Но вы же, батенька, морской волк! – укорил его Владимир Ильич.
– Волчара! – поддержал Дзержинский.
– Поэтому мне и надо.
– Морские волки питаются рыбой и водорослями, – наставительно заметил Владимир Ильич.
– Так дайте рыбу!
– Нельзя.
– Почему?
– В рыбе фосфор. Будите светиться и провалите все конспиративные явки.
– И с морскими водорослями в Казани проблема, – добавил Дзержинский.
– Кстати, товарищ Феликс, купите для нашего моремана пучок укропа.
– Зачем?
– Пусть товарищ матрос жует. А то от него всегда несет перегаром… А вам, товарищ Бронштейн, предлагаю обдумать свое поведение. И лишаю вас права просить прибавки на всю неделю.
Ревизионист
В Леве Бронштейне поначалу никто ни марксиста, ни революционера не видел. Ну, ходит человек в кружок, и ходит. Сидит, слушает. Гривенник свой исправно приносит.
А он присматривался, приглядывался и однажды огорошил Владимира Ильича:
– Денежки-то у вас остаются!
– Коплю на революцию, – подтвердил Владимир Ильич. – Ожидаются значительные расходы: флаги, транспаранты, листовки.
– Оружие, – подсказал матрос-партизан.
– И оружие.
– Много спиртного, – вставил Цюрупа.
– Зачем?
– Чтобы в пролетарских криках «Ура!» было больше энтузиазма.
– Книжки записные понадобятся, – вмешался Дзержинский. – Карандаши, ручки, чернила.
– Для каких целей?
– Для записей. Кто как вел себя во время революции. Чтобы отличить друзей и сторонников от врагов.
– А еще лекарства, бинты в случае ранений, – подал голос Семашко.
– Видите, – наставительно сказал Бронштейн, – какие намечаются траты. А обеспечит ли их доходная часть?
– Что вы предлагаете?
– Надо все посчитать. Нужна коммунистическая пролетарская ревизия!
– Вы эти свои еврейские штучки бросьте, – посоветовал вождь. – Пророк Моисей сорок лет водил ваш народ по пустыне. И никто не спрашивал его: куда идем? Зачем? Почему?
– Он водил по пустыне, а не за нос! – выкрикнул оппонент. – А вы, вы…
– Что вы пытаетесь этим сказать?
– Свободные деньги нужно не держать под матрасом, а пускать в оборот.
– Какой?
– Построить, к примеру, завод.
– Водочный! – загорелся Цюрупа. – Я бы мог его возглавить. Очень доходное дело.
– И этим мы могли бы убить сразу двух зайцев. Заработать деньги на революцию. И, не дожидаясь ее прихода, ввести на заводе элементы коммунизма.
– Какие это?
– Допустить рабочих до участия в прибыли.
– Да они пустят все на зарплату! Это порочный путь. И потом: где здесь Маркс и Энгельс?
– Можно часть прибыли пустить на сувениры: открытки, посуда, трикотажные изделия. На них можно поместить портреты наших бородатых наставников и цитаты из их произведений. Рабочие будут знать, кому они обязаны благоденствием и процветанием.
– Это не наш путь, батенька! – вскричал Владимир Ильич. – Мы, марксисты, могильщики капиталистического строя. А вы хотите нас, революционеров, превратить во всамделишных капиталистов. А как же революция?
– А может она и не нужна? Революция – это стрельба, кровь, жертвы. А я предлагаю путь мирных перемен. Без бурь, катаклизмов и потрясений.
– Да вы настоящий ревизионист, батенька! Пролетариат не простит нам подобного предательства!
– Зря упрямитесь. Собственность можно оформить на подставных лиц. Пролетарии ничего не узнают.
– Нет, нет и нет! Не позволим!
– Не дадим! Направим деньги в фонд революции!
– А как же рабочие? Что им?
– Ощущение причастности к большому и важному делу!
Бронштейн развел руками и прекратил спор. Его даже хотели исключить из кружка. Если бы однажды его финансовые идеи не пришли марксистам на помощь.
Большой совет
Новый подход к деятельности кружка заметно двинул марксизм вперед. Число революционеров в кружке непрерывно росло. Их голоса день ото дня становились звонче и громче, аппетит улучшался. И на лицах заиграло выражение сытости, довольства и уверенности в завтрашнем дне.
Расширенное учебой сознание пролетариев породило удивительные результаты. Рабочие твердо вступали на революционный путь. Они не собирали булыжники для грядущих битв, не искали подручный материал для баррикад и вообще не рвались немедленно совершить революцию.
Они бросали работу, семью и оседали в кружке. В предвкушении обещанного им светлого будущего.
Занятия они не посещали, мотивируя глубоким знанием марксизма и верой в него, а появлялись непосредственно к застолью. Да еще и требовали революционных льгот – бесплатной водки и денег на карманные расходы.
Затратная часть быстро росла. Кружку грозил финансовый крах, марксизму – тишина и забвение.
Владимир Ильич попытался поднять входную плату с гривенника на пятиалтынный. Тут возроптали пролетарии:
– Почему такое неравенство? – возмутились они. – Мы отдаем последнее, а бездельники и дармоеды проходят бесплатно.
– Это ошибочное мнение, – вступился за своих вождь гегемонов. – Революционеры вовсе не бездельники и дармоеды. Они – приводные ремни революционного процесса.
– А кто же мы? – опешили пролетарии.
– Вы – двигатель революции.
– В чем же разница?
– Они готовят революцию, а вы будете ее совершать. Но сейчас вы работаете и получаете деньги. А они трудятся на вашу победу задаром. А ведь им надо еще и одеться, и обуться, и курить недорогие папиросы.
Пристыженные пролетарии умолкли. Взгляды их продолжали выражать недовольство. Владимир Ильич созвал соратников на большой совет.
Все устроились за длинным узким столом, посередине которого стоял графин с водой и стакан.
Расселись спокойно. Только Свердлов с Железняком устроили бузу.
– Что у вас? – недовольно спросил Владимир Ильич.
– Не дает мне сесть, – пожаловался матрос.
– В чем дело, товарищ Свердлов?
– Я предлагаю ему место с края, а он хочет на председательское, к центру.
