– Мы из домов на площади, – спокойно сообщила Лин, которой было неловко смотреть на кривляние барона. – Господин Джеринер, где Зелина?

Седовласый вояка поправил залихватскую шляпу с пером радужки¹³ и грустно сообщил:

– Я тоже надеюсь, что однажды поутру смогу ответить на этот вопрос.

Очередь почти иссякла. Кари записал свое имя под пятьдесят третьим номером, Лин стала пятьдесят четвертой. Они прошли внутрь, откуда доносились музыка и перезвон бокалов, а в дверях возникла небольшая заминка.

Бывший властитель Тойяны, выводя титул, бросил взгляд на верхние заполненные графы и рухнул в обморок, поставив жирную кляксу прямо посреди листа. Его жена принялась обмахивать мужа кружевным платочком, барон – хлопать по щекам… А господин Джеринер решил помочь знакомым и продолжить список.

У начальника стражи нервы были гораздо крепче, чем у аристократических неженок. Он смог прочесть вслух: «Маргалинайя, принцесса Веллийская, ныне – волшебница Лин из Тихих Ежиков», и его голос почти не дрожал.

Люди уважают власть: бедные покоряются богатым, богатые – знатным, знатные – правителям, правители – богам… А боги думают, что могут все. Какое заблуждение!

«Первые сто лет при дворе Веллийской империи», Бест Влайский

Все повторяется. Да, это был другой дворец и вокруг суетились другие люди… Много других людей! Но Лин могла с закрытыми глазами описать, как выглядит окружение. И как пройдет церемония.

Это уже происходило. Давно… Ей и самой не верилось, что такое возможно, вот только организаторы коронации обладали очень специфическим чувством юмора. Или?.. Да не могли ж они знать, что придет та, для кого однажды украшали цветами подобный зал! Или знали? Вдруг Малдраб Четвертый подарил внуку королевство лишь затем, чтобы возвратившаяся принцесса насладилась обрядом, до которого когда-то не дожила считанные дни?

«Нет, это попахивает паранойей» – Лин покрепче сжала руку мужа.

Внутри царила роскошь. Ворсистые ковры мягко пружинили под ногами осторожно ступавших (как по трясине) людей. Тяжелые складки бархатных портьер полностью закрывали небольшие окна, создавая ощущение подземелья. Яркие светляки слепили глаза, а излишняя позолота словно вопила: «Это не ваш праздник!». Именно так – все вокруг было чужим, принесенным извне, и киратцы, торопливо проталкивавшиеся к стенам, не могли не чувствовать свою незначительность.

Их земля, их город, их главная гордость – графский дворец, теперь принадлежали чужакам. И пусть на улице ярко светило солнце, веял свежий ветер и тянулись вверх тщательно выращенные на песчаной неплодородной почве, а ныне обкорнанные чуть ли не до корней кустики, здесь был другой мир. Как будто в проеме входной двери находился портал, мгновенно переносивший в столицу империи. Или в Гартон.

Но в Грее¹⁴ золото и лазурь, цвета нынешнего правителя, радовали глаз, помогая создать праздник, а от красно-желтых шелков влайских залов веяло теплотой.

Возвышение в одном из углов зала, пока еще пустые кресла-троны, массивная корона, выставленная на всеобщее обозрение под пристальным надзором императорского мага, корзины с лепестками цветов, терпкий запах лилий – вполне возможно, это были неизменные атрибуты коронации во всех государствах континента, но Лин смотрела вокруг и видела иной зал.

Тогда ей казалось, выбор сделан. Игра закончилась, выйти из нее не получилось, так надо принять жизнь такой, какая она есть, обновить цели и перейти на новый уровень… Повиноваться императору, мечущемуся из одной крайности в другую. Изображать принцессу до конца своих дней.

А когда надежда исчезла, появились любовь и будущее. Кари… Он вытащил ее из того мира, с которым она успела смириться, и так благородно попытался отойти в сторону… Ха, попытался! Да, Лин бы никогда не сделала первый шаг, но когда чувства противоположной стороны оказались озвучены в присутствии сотен свидетелей и, более того, попали в цель, она не стала притворяться, будто ничего не произошло. И ни разу об этом не пожалела.

– Скорей бы уже, – прошептала молоденькая девушка, стоявшая неподалеку в компании родителей. – Мне здесь страшно…

Ее мать вздохнула, а отец украдкой оглянулся и достал из-под полы плоскую бутылочку, к которой, судя по плеску, он за время ожидания прикладывался не раз.

– Пап, дай…

Ответом было возмущенное сопение, затем что-то булькнуло.

Метаморф легко сжал руку жены, привлекая ее внимание.

– Она пьет слезушку¹⁵, – тихо проговорил одними губами, – и не морщится. Рост – три с половиной чеша, волосы – парик, глаза серые, нос кнопкой… Видишь?

– Ага, – откликнулась Лин, перестав коситься и поворачиваясь к чудному семейству, благо те и так оказались в центре внимания. – Интересно, откуда ты знаешь запах слезушки? В Лоране она разве популярна?

– Лин…

– Извини, господин муж, но как-то оно занятно получается – в этот прекрасный день узнать, что один из двух членов нашей семьи имеет титул. Хотя… знаешь, самое удивительное…

– Лин, каждый метаморф имеет титул, это вроде как древняя традиция. Один на всех, между прочим! Забыла? Когда-то Изначальные были единым целым. Римай – наша родина, Лорана – столица, понимаешь? Я же тебе книгу показывал! Ты развеселилась, а я не стал заострять внимание.

– Почему?

– Это просто формальность. Пережиток прошлого. Что-то вроде неприятного родового прозвища, которое и не скрывают, и не афишируют.

– Да? Я бы не сказала, что тебя оно смущает.

– Среди людей все эти глупые титулы имеют значение.

– Среди людей? А я, по-твоему, не…

– Ты не любишь аристократию!

– Но тебя-то я люблю!

– А я тебя.

Оба рассмеялись. Ссориться с тем, кто знает тебя настолько хорошо, что легко оправдается, да еще и предстанет в выигрышном свете, – себе ж дороже. Спорить – всегда пожалуйста, а вот со ссорами у Лин не получалось. Однажды ей показалось, будто такое положение вещей очень уж неправдоподобное, ведь нельзя же так, чтобы ни обид, ни недомолвок, ни обмана, ни недовольства… А потом она вдруг подумала: «Боже, о чем это я? Жалуюсь, что жизнь слишком хороша, а счастья слишком много? Пора прекращать глупеть!».

– Спасибо, господин. Спасибо, госпожа, – несмело прозвучало рядом.

– Да не за что, – уныло ответил Кари.

Их короткий, но энергичный диалог действительно помог временным соседям – окружающие отвели взгляды от девушки, украдкой вытершей губы и теперь неуверенно пытавшейся улыбнуться. Спиртным от нее разило ощутимо, хотя речь ее оставалась четкой, пусть и на удивление тихой.

– Я Урден, барон Дийский, – кивнул отец «выпивохи».

– Эльжена, – легко поклонилась ее мать. – А эту девчонку зовут Эльмира. Вы, наверно, учились вместе с моей племянницей? – обратилась она к Лин. – В пансионате в Клуссе? Мы… – Она еще несколько раз открыла рот, но не произнесла ни звука.

Барон Дийский выпучил глаза и жестами принялся показывать недогадливым новым знакомым, что за их спинами разворачивается действо. Коронация началась!

Запиликали скрипки, провозглашая торжество момента, появился надменный церемониймейстер и его помощники со свитками на золотых подносах, светляки перестали слепить окружающих… Вокруг то тут, то там кто-то пытался что-нибудь сказать, однако ничего не выходило – заклинание безмолвия знало, кому позволено говорить, а что до всех остальных… Функциональность превыше всего, считали клусские маги, и если даже какому-то гостю станет плохо, это не повод своими стонами нарушать многолетние устои.

– Его Величество Малдраб Четвертый, повелитель…

Усы придворного глашатая яростно шевелились, показывая, как старательно он пользуется правом речи на празднике молчания, описывая родословную правителя и его многочисленные титулы. Лин слышала звучавшие словно отовсюду сразу слова и не могла уловить их значение. Вернее, не могла думать ни о чем, кроме императора.