Блинчики Всё кажется твоя рука мне сигналит с катера платком. Вода изранена о камни и притворяется глотком. А мне чего-то очень жалко, как заболевшего щенка. Бежит, подпрыгивая, галка со спичками от коробка. Покрышкой на цепи отмечен, причал – терпению цена. А вот и мать домой, под вечер, ведёт за ухо пацана. Бросаю камушек по глади — а следом камушек другой. Как будто снова я в засаде и шлю приветы дорогой. Измена Засыпая, двигались след в след, обернулась – я и был таков. Распечатал медленный рассвет контурные карты облаков. Будь моей фантазией пока, козырей старайся не сдавать. Вот заходит из-под дурака чёрной молью битая кровать, сплетена из боевых пружин, в каждом завитке таится всхлип. Только копоть прошлого кружит — потому очкарик снова влип. Я с тобою медленно живу: ночь гремит цепями фонарей. Обижаться грех за дежавю, будущее прошлого верней. Город снова в белое одет, нафталином веет из прорех. Кончилась горчичка, твой студент влип, и не спасает теормех. Феминистка Ну да, мы плохо пахнем и свирепы. Мы – бездари, а мысли все об «этом». Трясём повсюду чем-то вроде репы. Как Евтушенко стал большим поэтом? Я – грешен и, согласен, не однажды. Теперь не занимаюсь многим всуе. Погряз в семье. Но с девочкой отважной стараюсь разобраться: Алиллуйя! Ну почему ты, милая, не Сольвейг, которая любила Пера Гюнта зачем словами лупишь, будто солью, промеж лопаток старого пердюнга? Не надобно упрёков в частом пьянстве, ведь закричу: Карету мне, карету! А может, дело вовсе не в упрямстве? Догадываюсь, дело-то не в этом, она лишилась девственности даром, обычно, ноги – врозь, а руки – вместе. От лампочки разило перегаром — лишь это и запомнилось в подъезде. Wi-Fi Третий год не доступен Стив Джобс, да и Гейтса уже маловато. Сходит поезд с ума под откос — где мороз разбросал стекловату. Новый день батарейкой кислит, вырезает дыру на колене, отбивая охоту и ритм замороженной пачкой пельменей. Электрички бегут декабрём однополые, как макароны. Мы «расшарили» этот объём разогнавшись на лыжах с перрона. Ничего, что продули вничью, дорогая, не плачь под ключицей — я увидеться очень хочу, но никак не могу подключиться. Отложенный сюжет
В ливрее снега, буклях завитых, что оставляет факельная копоть, примчался на запятках запятых учиться забывать тебя и помнить — обидными предлогами обвил, теперь послушно лезу под карету. Тебе не нужно думать о любви — я слишком разговорчивый про это — она, всегда взаимна и взаймы, духовная, но всё-таки работа — при экстренном создании семьи потребует публичного отчёта, на сей момент найдётся обормот, употребив, такая паранойя — к диете непричастный оборот, чтоб закавычить сказанное мною. Попробуй позже спрятаться в озноб — родная речь и мёртвого научит работать поцелуй без кинопроб, а если не заладится – озвучит. Антик Сияет лампой электрической аорист новосигматический, и, будто бог в одежде греческой, нас освещает по-отечески: ну как, не подавились коржиком, Бетховены, Шопены, Дворжаки? Всё балуетесь джазом, мужики, за ужином – базар на суржике. Кому мы, в нашем муравейнике, нужны, как нифеля в кофейнике, из базиса парашютированные, ждём коронарного шунтирования. Здесь, между Винтиком и Шпунтиком, готовится анкета с пунктиком. А я – девчонке губы банти.com дал фору, притворившись антиком. Пусть пыль с меня сметает кисточкой, игриво называет кисочкой. А повернётся, сев на корточки — уже без лифчика под кофточкой. В концерте Здесь, понимающим, всё по уху, а по глазам – смычками узкими. Литавры гаснут. Аки посуху, сквозь слёзы выступает музыка. Не все взволнованно заплакали, я, например, забрёл за самками — перебирают, в трансе, лапками, порезав пальчики программками. Скрипичный ключ томится в паузе, его не замечают зрители. Он, в кобуре рояля – маузер, задушенный предохранителем. Весенний шум Рыть огороды мается народ, выть в схватках родовых, бряцать на стансах. ходить в поход. Суть этого – в нюансах разрядов грозовых, FM частот. Прыщ на носу и тот стремится – в позу. Трава себя же лепит из золы. Любая мелочь вдруг приносит бользу — крапива во дворе, укус пчелы. В потоке ветра тёплого с залива сквозит дыханье клейкого листка — лови его, как бусину соска, выслеживая вновь щекой счастливой. |
