— Ну разумеется же, так оно и есть, почтеннейший! — хохотнул я, — Да и разве не странно было бы иначе при таких-то её формах?
— Тогда зачем это мальчишке? С четырнадцати лет я позволю, пожалуй, и ему присутствовать на пирах с танцами гетер, в шестнадцать куплю ему красивую наложницу, но сейчас ему лишь неполные двенадцать!
— Моему старшему столько же, но подобные зрелища ничем не вредят ему.
— Ну, твой сын — это твой сын, и тебе как отцу виднее. Но всё-таки…
— Не думаю, чтобы и у твоего не было случаев попялиться на молодых рабынь, когда те переодеваются или купаются.
— Этого и я не упускал в его годы, но одно дело подглядывать тайком и издали, и совсем другое — пялиться открыто, да ещё и на ТАКУЮ красотку!
— Если для того, чтобы поразглядывать её под водой подольше и ВСЮ, твой сын удвоит усердие — тем лучше будет для его обучения.
— Скажи лучше — утроит, так будет вернее! — Ганнибал рассмеялся, возвращая мне трубу, — Полезный инструмент, особенно на войне. Почему я о нём ничего не знаю?
— Он изобретён недавно и мало кому известен. Мы стараемся, чтобы так было и впредь. Тебе же не нужно объяснять, почтеннейший, какие преимущества он даёт?
— Мне — не нужно. И ты ведь не просто так показал его мне? Это — намёк на то, что если я приму ваше предложение, то увижу немало и других интересных новшеств?
— Ты догадлив, почтеннейший. И увидишь, и опробуешь, хоть и не на войне.
— А мой сын будет иметь возможность ознакомиться со всем этим, а не только глазеть на роскошные женские телеса?
— Вместе с НАШИМИ сыновьями и в той же мере, что и они.
Хитию мы задействовали в операции вовсе не для того, конечно, чтобы на неё пялился мелкий ганнибалёныш — тот самый, кстати, которого Имилька вынашивала, когда мы помогали ей слинять к мужу. Понятно было и так, что уж сына-то Циклоп воспитывает в ежовых рукавицах, и предстоящее пацану вполне для него посильно. Не он был для нас наибольшей проблемой, а бабы Одноглазого, абсолютно не тренированные, поскольку в античном мире, исключая разве только спартанцев, никому и в голову не придёт, что надо бы тренировать и баб. Зачем, когда их удел — прялка, ткацкий станок, кухня, да постель? У подавляющего большинства из них это прописано в подкорке, да плюс ещё этот женский конформизм — редко какую из античных баб можно сподвигнуть на "не женское" дело, не вызвав протеста, а то и истерики. И если мужиков мог тренировать Володя и его отборные бойцы, то для тренировки баб требовалась баба, способная для начала легко и быстро всё это освоить сама. Спартанка была практически идеальной кандидатурой, а чтобы не было проблем семейного характера, вместе с ней мы припахали и ейного Лисимаха…
— Так в чём всё-таки смысл этого плавания под водой?
— Нам нужно, чтобы они умели чувствовать глубину и держаться на глубине не более человеческого роста, но и не менее его половины.
— Вы готовите из моих домочадцев подводных шпионов? Но тогда им нужны и трубки для дыхания из-под воды, — Ганнибал явно шутил.
— Всему своё время, почтеннейший, — я тоже изобразил шутливый тон.
Трубки были следующим этапом. Не то, чтобы они совсем уж не были в этом мире известны. Вряд ли найдётся хоть один народ из числа имеющих вменяемые водоёмы, у которого не было бы своих героев, ныкающихся от противника под водой и дышащих через полую камышину. Судя по североамериканским чингачгукам нашего реала, бывали времена, когда это искусство было массовым и практически всеобщим. Каждый здоровый мужик был охотником в мирное время и воином на войне, а войны малочисленных племён охотников — это в куда большей степени действия разведывательно-диверсионных групп, чем сражения классических линейных армий. Каждый боец был спецназовцем, обязанным уметь всё. Неолитическая революция позволила нарастить людские ресурсы в сотни раз, но ценой смены охотника крестьянином, владеющим лишь ничтожной долей воинского мастерства предшественников. Это не мешало земледельцам одолевать не умением, так числом, а гарантированный прибавочный продукт позволил содержать и профессионалов, когда таковые понадобились. Но ведь и профессионалы-то те откуда взялись в основной своей массе? Правильно, вышли родом из народа, то бишь из тех же крестьян. Научиться своему новому ремеслу они сумели, но какому? Основа-то ведь войска — то же массовое крестьянское ополчение, мало изменившееся со времён неолита, и как невозможен был уже возврат к прежней тактике охотничьих племён, так же невозможным, да и не особо-то нужным оказалось и восстановление всех утраченных с тех пор воинских навыков. Нет, разведчики-то, конечно, тоже требовались, но нужно их было во много раз меньше, чем даже профессиональных линейных вояк, так что и в воинской касте навыки разведчика не стали ни всеобщими, ни даже сколько-нибудь массовыми. Но единицы, конечно, были, в том числе и умеющие ныкаться под водой, дыша через трубку. Единичностью же этого навыка определялся и их успех. Человек — животное общественное и мыслит стереотипно, и чего нет среди массовых умений — нет и в массовых стереотипах. Не ожидают, короче говоря, от противника того, чего не знают и не умеют сами.
Наверное, и нам бы долго ещё в башку не пришло сформировать подразделение "амфибий", если бы в прежней жизни Володя не увлекался подводной охотой — с маской, трубкой и гарпунным ружьём. Тренируя обычных сухопутных разведчиков и проводя с ними учебные рейды "группа против группы", он наткнулся на одного такого уникума из свежего пополнения, заныкавшегося под водой с камышиной и нагребавшего этим его группу с ним самим во главе. Больше таких самородков у него не оказалось, но спецназер оценил открывающиеся возможности, заказал мне усовершенствованные трубки вроде его собственной — с мундштуками-загубниками современного типа и с верхними колпачками наподобие его самодельного, предохраняющими трубку от попадания в неё воды в случае полного погружения — и принялся тренировать своих орлов и по подводному плаванию. А чтобы хорошо плавать с подобной трубкой, а не просто лежать с ней на дне прибрежной отмели, надо для начала уметь хорошо плавать под водой и без неё…
— Антиох был сам себе злейшим врагом! — делился Одноглазый наболевшим, — С его-то властью и ресурсами, да проиграть обе кампании самым обычным двухлегионным римским армиям — это же суметь надо было! Это ж кем надо было для этого быть?!
— Антиохом Третьим, конечно, — ответил я, и мы с ним рассмеялись.
— Ладно ещё кампания в Греции — понадеялся на этолийцев, а они подвели — ну, бывает и такое. Но даже в Фермопилах — неужели нельзя было снять всего пару задних шеренг защищавшей проход фаланги, да перекрыть ими ту узенькую тропку, по которой его обходили римляне?! Пускай при тех малых силах, что он переправил туда из Азии, и невозможно было победить, но обескровить римлян он мог вполне — ведь с фронта дело к этому и шло! Сделай он это, и следующую кампанию он вёл бы снова в Греции, но уже с гораздо большими силами, а сами греки при виде его сил меньше боялись бы римлян и активнее помогали бы ему. Да пускай бы даже и тогда он не сбросил римлян в море, но разве помышляли бы они, увязнув в Греции, о походе в Азию? Но что сделал этот трус?! Всемогущий Баал! Пуститься наутёк, едва завидев обходящих его римлян, с одной только свитой и бросить всё войско, которое успешно оборонялось! Он бросил в Фермопилах десять тысяч человек, доверившихся ему и пошедших с ним! На что он мог рассчитывать после этого?! Кто захочет сражаться и умирать за такого царя?!
— Ну, всё-таки он ведь собрал после этого войско в Азии, и немалое?
— Да, судьба была всё ещё благосклонна к нему — Фермопилы ему простили, как ни странно. Но что толку, если сам он, каким был, таким и остался? Ведь и при Магнезии всё повторилось в точности! Ещё же ничего не было потеряно, и всё было в его руках! Ну, смяли ему фалангу, но с его превосходством в коннице он вполне мог избежать разгрома!
— Прикрыть конницей отступление фаланги и прочих?
