– Ну и как тебе? – улыбаясь спрашивает Наташка.

– Необычно и здорово было. Но сейчас только здорово! – отвечаю ей.

Вот так я в первый раз и побывала в Москве.

– Сегодня после обеда Людка с мужем приедут, – говорит Наташка.

– Это как? Мне, что, опять немой быть? – возмущённо спрашиваю я.

– Ну не немой, а просто осторожной.

Мы у Наташки в деревне. Уже второй день валяемся за домом, загораем и ничего не делаем. У меня новый купальник: плавочки такие тонюсенькие, а лифчик гораздо больше прошлогоднего. Оно и понятно, ведь грудь у меня выросла, как говорит Наташка. Лифчик завязывается сзади и на шее. Вчера мы обе были красные. Наташка и до сих пор такая. А у меня всегда после первого дня к утру загар уже проявляется. Как встали, посмотрелась я в зеркало, а там на моей груди два белых пятна, как капельки, а от них на шею и на спину полосочки. И так мне это понравилось!

– Смотри, – говорю Наташке, – красота какая!

Она только улыбается в ответ.

Часа в четыре за калиткой раздаётся автомобильный сигнал.

– Приехали, – говорю я мрачно. Надеваю платье и иду за Наташкой встречать.

Из машины из-за руля вылезает Людка:

– Вы только посмотрите на эту скотину! Нажрался опять! Хотела его дома оставить, да куда там! До машины допёрся сам, а пока ехали, уснул, паразит!

Людка со злостью открывает заднюю дверь:

– Лыч! Просыпайся! Вылезай!

Людка всё время своего мужа Лычом зовёт, и я сейчас даже и не вспомню, как его звали на самом деле. Лыч что-то мычит в ответ, но вылезать из машины не собирается.

– И что с ним делать? – всплёскивает руками Людка.

– Подожди, дай я попробую, – говорит Наташка.

Через какое-то время Лыча всё-таки вытаскивают из машины, и Наташка уводит его в дальнюю комнату спать.

– Теперь, гад, до утра дрыхнуть будет, ну и чёрт с ним! Нам же спокойнее будет, – это Людка говорит уже мне. А я стою в сторонке и помалкиваю, а у самой на душе радостно: надо же было Лычу нажраться! Как раз вовремя, теперь я смогу говорить.

Возвращается Наташка:

– Обедать где будем?

– Давай в саду, – говорю я.

И вот мы накрываем на стол и садимся обедать, три подружки. Сидим долго, разговоры говорим. И вдруг Наташка заявляет:

– Лыч спит. Машина стоит. Знаешь, Люд, а поедем-ка мы с Алёнкой покатаемся!

– Хорошо. Только вы недолго. А я, пожалуй, к ужину оладьи наделаю, – говорит Людка.

У Наташки права есть и доверенность, всё как положено. Машина, «Жигули» шестой модели или просто «птаха», дожидается нас у ворот. Садимся, едем.

Выезжаем за деревню, а там до большой дороги ещё примерно с километр, а то и побольше.

– Наташ! Дай порулить! – клянчу я.

Меня уже учили ездить на этой же самой машине, но Алёнка будет рулить в первый раз.

– Валяй! – Наташка уступает мне место за рулём.

Я тихонечко трогаюсь с места. Всё как-то непривычно: у босоножек каблучок хоть и маленький, но на педали нажимать надо по-другому. Да ещё и платье моё новое, красное в белый горошек, задралось почти до трусиков. Но всё это не беда. Самое главное, я еду.

У шоссе опять меняемся местами.

– Ну, подруга, куда поедем? – спрашивает Наташка.

– Давай вокруг города и с другой стороны через площадь опять сюда, – предлагаю я.

И покатили!

Справа, весь утопая в зелени, раскинулся наш городок, а слева, насколько хватает глаз, поля, небольшие рощицы, и где-то далеко-далеко тёмно-зелёная полоска леса. Навстречу то и дело проносятся машины, но Наташка за рулём чувствует себя уверенно. Свернули, и вот мы уже въезжаем в город. Мимо рынка, мимо аптеки и дальние, пока снова не оказываемся за городом.

– Быстро мы опять на природу выехали, – говорю я, а машина несётся вправо и вниз, а потом на скорости вверх, и впереди видно только небо, как будто мы взлетаем на самолёте.

Подъехав к повороту на деревню, останавливаемся.

– Знаешь, а что-то мы с тобой мало покатались. Давай поедем на озеро, а? – предлагает Наташка. – У Людки небось ещё и тесто не подошло.

И полный вперёд!

Проезжаем соседнюю деревню. Всё в этот вечерний час окрашено в пастельные тона: и дома за заборами, и деревья вдоль дороги, и цветы в палисадниках. Но вот уже по обе стороны лес. Здесь, под деревьями, полумрак, потому что солнце почти закатилось.

Приехав к озеру и свернув на боковую дорогу, едем, подпрыгивая на ухабах. Наконец вылезаем из машины. Народу на берегу мало, вечер. Снимаем босоножки и идём к воде. Побродив у берега по мелководью, отправляемся обратно. И всё бы ничего, но…

Проехав ту же соседнюю деревню, наша машина глохнет.

– Вот только этого нам и не хватало! – говорит Наташка.

Мы с ней обе в устройстве машины ни бум-бум! Наташка пытается её завести, но результата никакого.

– Круто мы попали. Чего теперь делать? – спрашиваю я.

– А чёрт его знает! – злится Наташка. – Покатались, блин.

Вылезли из машины, ходим вокруг неё. Но что толку? И тут мне приходит мысль:

– Наташ, а посмотри, что там с бензином?

Наташка включает зажигание. Точно! Стрелка замерла на нуле.

– Ну, Лыч, пьянь паршивая! И Людка хороша! Как они обратно ехать думали? – бесится Наташка.

– Надо что-то придумать. А ты успокойся, безвыходных положений не бывает, – успокаиваю я её.

Она задумалась;

– У соседа тоже есть «Жигуль». Он мужик запасливый. Надо у него бензина спросить. Давай я останусь тут, машину стеречь, а ты, Алёнка, топай в деревню, к Людке.

Да. До деревни нашей километра три ещё осталось, но что делать. И вот, опять же в первый раз, одна, за городом, я, Алёна, шагаю по дороге. От асфальта под платье веет теплом. Идти приятно. Но всё же я стараюсь спешить.

Вот и наш поворот. По дороге из щебёнки иду к деревне. В босоножки постоянно забиваются мелкие камешки, и я, задирая ногу, снимаю с неё обувку, вытряхивая оттуда мусор. Между тем опустился вечер. Стало темно, но я в это время уже открывала калитку нашего дома.

Навстречу Людка:

– Вы где пропали?

Потом смотрит на улицу, а машины-то нет: —Что случилось? Где Наташка? Где машина?

Я ей всё рассказала, и мы попели к соседу. Слава Богу, у него и правда была припасена канистра. Он даже довёз нас с Людкой до терпящей бедствие Наташки. Она с налёта давай высказывать Людке всё, что она о ней думает.

А сосед смеётся:

– Ну что вы, девоньки, стоит ли ругаться? Всё хорошо ведь. Вот только… Как тебя зовут? – это он ко мне обращается.

Наташка не растерялась:

– Алёна её зовут.

– Вот я и говорю, что вот только Алёнке пришлось своими красивыми ножками столько протопать. Ты, девонька, не устала?

Я в ответ мотаю головой.

Он всё это говорит, а сам бензин нам в бак заливает.

– Ну вот и всё. Сами доберётесь? – спрашивает. Наташка отвечает:

– Конечно. Спасибо Вам большое. Только ты, Людка, сама рули, а то я напсиховалась.

Садимся опять в машину, и через короткое время мы сидим в комнате, за столом. Оладьи получились знатные и даже ещё не остыли. Все уже успокоились. Пьём чай, смеёмся, и только у меня, у бедной, ноги гудят: столько пройти, да ещё в босоножках!

В то лето я сдала экзамены досрочно только для того, чтобы взять полагающийся мне учебный отпуск и уехать из Москвы. Вместе с этим я подала заявление об уходе, перешла на новое место и потом ни разу об этом не пожалела. Но прошло время, учебный отпуск почти закончился, и мне пришлось ехать в Москву за расчётом.

Поехали мы, конечно, вместе с Наташкой. Родители были в отпуске, так что дома никого не было. Я съездила на работу, а вернувшись домой, очень удивилась: на диване были разложены мои шмуточки, а в прихожей стояли босоножки.

– Так вот что я тащила в этой огромной сумке! А ты мне что говорила? – спрашиваю я у Наташки.

– Говорила, что компот в банках везём. Так ведь и привезли же! – отвечает она.