– А что происходит с нашим кораблем? – Гумбольдт указал в ту сторону, где осталась несчастная «Калипсо». – У вас нет никакого права демонтировать его. Это все-таки…

– Ваше судно отныне принадлежит его величеству и будет утилизировано, то есть превратится в сырье.

– Утилизировано? – Лицо Ипполита Рембо пошло пунцовыми пятнами, а хохолок на затылке встал дыбом. – Вы хотите сказать, что мой корабль превратится в металлолом?

Мажордом бросил в его сторону холодный взгляд.

– Кто вы такой?

– Ипполит Рембо, конструктор и строитель «Калипсо»! – Инженер горделиво выпятил грудь, словно на военном параде.

– Тогда вам лучше бы вообще помолчать, – отрезал Калиостро. – Прекратите болтовню и отправляйтесь к остальным!

– Возмутительно! Я желаю знать, что именно эти автоматические жестянки делают с моим великолепным кораблем!

– С вашим кораблем? – Калиостро не обратил ни малейшего внимания на приступ бешенства, охвативший Рембо. – Вы, кажется, плохо расслышали. Корабль отныне принадлежит его величеству. Дроны заняты переработкой сырья. Железо, медь и бронза у нас ценятся высоко. Можете быть спокойны, переработка будет осуществлена с максимальной эффективностью. Если вы немедленно…

– Как? «Калипсо» – одно из лучших и самых современных исследовательских судов в мире! – Вены на шее Рембо вздулись, лицо побагровело. – Оно снабжено уникальным оборудованием, а его несравненная двухступенчатая паровая турбина фирмы…

– Довольно! – оборвал его мажордом, при этом снова послышался странный хрустящий звук. – Ваши технологии безнадежно устарели. Именно поэтому его величество распорядился подвергнуть это судно единственной процедуре, имеющей смысл, – переработке. Он послужит строительным материалом для более прогрессивных механизмов. А теперь – хватит разговоров! Я и без того потратил на вас слишком много времени.

С этими слова он повернулся спиной к растерянному и все еще кипящему негодованием Рембо.

Океания нежно обняла отца. Оба они некоторое время так и стояли, не сводя глаз с гигантской платформы на рельсах, где «Калипсо» постепенно превращалась в жалкий остов.

Помещения, в которых их разместили, оказались комфортабельнее, чем можно было ожидать. Это были полностью обставленные квартиры с туалетными комнатами, постелями, столами, стульями, шкафами и полками, забитыми старыми книгами. Все выглядело так, словно давно ожидает гостей.

Полы в комнатах были выложены перламутровыми плитками, а с потолка лился мягкий свет. На стене висели часы, циферблат которых показался Оскару несколько необычным. Да и сами стены тоже были необычными – никаких углов, мягкие вогнутые плоскости, сводчатые потолки, как в храме. В воздухе витал приятный аромат, тихая музыка струилась из-за вентиляционной решетки – словно эхо другого мира.

Окна их жилища выходили на две стороны. За стеклами, словно в такт музыке, неторопливо, пульсировали полупрозрачные медузы и проплывали диковинные рыбы. В нескольких метрах внизу виднелось дно, испещренное следами гусениц, колес и ног. Время от времени в поле зрения появлялся какой-нибудь робот, но вскоре снова исчезал в сумраке.

Роботы, кружившие в окрестностях, были охранниками, Оскар ни секунды в этом не сомневался. Их задача – следить, чтобы никто из пленников не попытался совершить побег. Странно – зачем нужна стража, если массивная железная дверь и огромное давление воды в принципе исключают всякую попытку бегства. Клетка, в которую их поместили, была поистине золотой, но при этом оставалась клеткой.

Оскар окинул взглядом множество блюд и напитков, которые, по мановению руки Калиостро, возникли на столе. Ни одно из этих блюд не было ему знакомо – какие-то голубые шары, зеленоватые кубы и небольшие розовые шарики. А также желтые звезды, коричневые палочки и фиолетовая мешанина, напоминающая лапшу. Напитки в стеклянных кувшинах мерцали, как жидкое серебро или золото.

– Может, это и золотая клетка, – словно читая мысли Оскара, проговорил Гумбольдт, заправляя за ворот хрустящую крахмальную салфетку. – Но у каждой клетки есть ключ. И пока мы его не отыскали, следует отдохнуть и подкрепиться. А ну-ка, попробуй вот это, розовое. Уверяю тебя – просто превосходно на вкус!

Оскар все еще с недоверием поглядывал на странную еду. Он один пока еще не прикасался к ней, тогда как оба Рембо, Шарлотта и Элиза вслед за ученым основательно налегли на необычные яства. Даже Вилма преспокойно опустошала блюдце с черными поблескивающими шариками, выражая удовольствие тихим попискиванием.

В животе у Оскара заурчало.

– Ну, ладно, – пробормотал он. – Если разок попробовать, большого вреда на будет.

Он положил на тарелку несколько розовых шариков, добавил к ним немного фиолетовой лапши и налил в свой бокал серебристой жидкости. Напиток имел сложный аромат какао и перечной мяты. Юноша сделал небольшой глоток и облизал губы.

– Неплохо!

– Я же говорил, – произнес Гумбольдт, отправляя в рот очередной розовый шарик.

– Что это такое?

– Понятия не имею. Должно быть, дары моря. Моллюски, водоросли, морские черви и тому подобное.

Мужественно преодолев отвращение, Оскар снова спросил:

– Как у капитана Немо?

– Где? – Гумбольдт снял салфетку, скомкал и удовлетворенно откинулся на стуле. – Может, ты нам немного расскажешь об этом?

– Вы разве не читали роман?

Гумбольдт нахмурился.

– Какой именно?

– «Двадцать тысяч лье под водой».

– Дорогой мой, когда же мне этим заниматься? Работа поглощает все мое время, и мне не до приключенческой литературы для подростков.

– А вы? – Оскар обвел взглядом остальных спутников.

Ответом было смущенное покашливание. Океания, посмотрев на отца, пожала плечами.

– Очень жаль, но и мне эта книга не попадалась.

– Значит, никто из вас не читал Жюля Верна? Но ведь вы, мсье Рембо, назвали свой подводный аппарат «Наутилусом», и, к тому же, вы добрый друг писателя. Уж вам-то в первую очередь было бы необходимо прочесть!

Кораблестроитель закашлялся и сделал вид, будто не слышит упрека.

Оскар возмущенно развел руками.

– И ты, Шарлотта?

Племянница ученого отвела взгляд, и Оскар неодобрительно покачал головой.

– Я, естественно, знаю, о чем там речь, – сказала Шарлотта. – Каждый образованный человек это знает.

– Безусловно, – вставил Гумбольдт.

– Но это же совсем другое дело, – запротестовал Оскар. – Если б вы читали «Двадцать тысяч лье под водой», то моментально поняли бы, что этот подводный дворец, это подводное производство, все эти технологии – совершенно в духе фантазий Жюля Верна. Бегство от человечества, Мировой океан как жизненное пространство, которое предстоит освоить, добыча всего необходимого в море и из его даров. Чем дольше мы находимся здесь, тем больше я нахожу совпадений с этим романом. Пугающе много совпадений. За исключением, правда, одного обстоятельства – капитан Немо правил не роботами, а людьми – вольнодумцами и революционерами, заговорщиками и даже преступниками. То, что здесь всю работу выполняют роботы, заставляет задуматься.

– Но ведь мы не знаем, есть здесь другие люди или нет, – заметил Гумбольдт. – Возможно, мы их просто еще не видели.

– Да кроме этого плешивого негодяя Калиостро я не видел здесь ни одной живой души!

– По поводу него я тоже не совсем уверена, – вставила Элиза.

Гумбольдт нахмурился.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Видишь ли… – темнокожая женщина взглянула на ученого с глубокой серьезностью. – Каждый человек излучает волны эмоций – например, страха, печали, радости. Я способна воспринимать эти чувства, но этот… мажордом… он совершенно холодный, как камень.

– Может, он специально обучен скрывать свои чувства?

Элиза покачала головой.

– Я бы сразу заметила. Точно так же, как давно поняла, что среди тех, кто спасся с «Калипсо», есть человек, который не является тем, за кого себя выдает. Я не могу точно сказать, кто он такой, но чувствую, что он ведет двойную игру.