Тем временем на палубу уже высыпали моряки из подвахтенной команды, удивленные внезапной остановкой судовой машины. Часть из них столпилась у левого борта, жестикулируя и взволнованно переговариваясь. Мешанина из французских, арабских и берберских словечек доносилась до ушей женщины. Помощник штурмана, перебросившись парой фраз с матросами, также бросился к левому борту.

– Что тут происходит? – спросила у него Шарлотта.

– Матросы утверждают, что видят второй маяк. Прямо по курсу, видите?

Девушка присмотрелась: и действительно, впереди горел еще один проблесковый огонь – таких же размеров и на таком же расстоянии, что и первый. Ей пришлось несколько раз взглянуть то на один, то на другой, чтобы окончательно убедиться, что она не ошибается.

Внезапно кто-то крепко схватил девушку за руку.

– Идем отсюда, – горячо зашептала ей на ухо Элиза. – Быстрее!

– Куда ты собралась?

Элиза указала в темноту над морем.

– Видишь, они приближаются! Вскоре «Калипсо» будет атакована. Нам нужно укрыться под палубой, и чем скорее, тем лучше.

– Может, заранее спустить спасательную шлюпку на воду?

– На это уже нет времени. Вниз, вниз!

– Но зачем?

– Мы должны попасть в рубку, где установлен сонар. Ее иллюминаторы находятся под водой, и оттуда открывается картина всего, что происходит в море. Гумбольдт утверждал, что это самое безопасное место на корабле. Именно там нам следует искать убежища. Рубка недалеко – вниз по трапу до самого днища судна и еще десяток-другой шагов по коридору…

Напрягая глаза в полной темноте, Оскар постепенно различил слабое мерцание. Красноватый отблеск становился все ярче. Сначала юноша решил, что у него начался бред, но вскоре окончательно убедился, что свет за стеклами иллюминаторов – не галлюцинация.

Источник этого света находился вне батисферы, и вскоре уже можно было отчетливо различить рельеф морского дна.

– Вы это тоже видите? – спросил Оскар.

– Еще бы! – отозвался Гумбольдт.

– Что же это такое?

– Я и сам хотел бы знать. Свечение исходит из вон той дальней расселины на дне – она по левому борту от «Наутилуса».

Оскар припал к иллюминатору. От его дыхания стекло запотело, и пришлось протереть его холодную поверхность. Расселина, о которой говорил Гумбольдт, была видна совершенно отчетливо. Красноватый свет исходил оттуда – словно в ее недрах действовал подводный вулкан. Постепенно свет усиливался, и вскоре стало видно, что все вокруг сплошь покрыто обломками множества кораблей. Сломанные мачты, рангоут и изувеченные останки корабельных корпусов усеивали скалистое дно.

– Бог ты мой! – прошептал Оскар. – Что же это такое?

– Кладбище кораблей, – ответил ученый.

– И вы считаете, что все эти корабли могли потерпеть катастрофу в одном и том же месте?

– Ни в коем случае, – проговорила Океания. – Это просто невозможно. Никакие рифы на свете не способны погубить такую уйму судов. Их давным-давно нанесли бы на карту, и моряки обходили бы это место десятой дорогой.

– Взгляните! – Рембо указал на расселину. – Мне кажется, источник света перемещается.

И действительно – тени, которые отбрасывали обломки кораблей, ползли по дну, словно стрелки солнечных часов.

Внезапно свет резко усилился. Из расселины показался ярко-красный шар и с огромной скоростью, словно метеорит, устремился ввысь и исчез в верхних слоях моря. Послышалось пронзительное завывание.

Оскар отпрянул от окна. На мгновение ему почудилось, что перед ним мелькнули в полумраке огромные когтистые лапы и щупальца…

…Элиза толкнула дверь, обшитую листовым железом.

– Мы на месте. Входи же!

Шарлотта осмотрелась. Помещение было пустым и безлюдным.

– И ты уверена, что здесь мы вне опасности?

– По крайней мере, здесь гораздо безопаснее, чем на палубе.

Элиза заперла дверь и обошла все уголки рубки. Через иллюминаторы сюда проникал тусклый свет.

– И что теперь?

– Ждать и следить в оба.

– За чем?

– Пока не знаю. Обращай внимание на все необычное, в особенности на световые эффекты.

Шарлотта приблизилась к одному из иллюминаторов, который смотрел прямо в черную бездну моря. Тревога не покидала ее. Что за странные маяки? Неужели они столкнулись с тем же явлением, о котором рассказывал Никомедес?

Девушка уже хотела спросить Элизу об этом, когда в глубине вдруг замерцал свет. Свет в морских глубинах? Мерцание имело кроваво-красный оттенок и становилось все ярче. Шарлотта отпрянула: что бы там ни таилось в морской бездне, оно двигалось прямо к ней.

– Боже правый!

– Что ты видишь? – вскричала Элиза.

– Там… Что-то стремительно приближается к нам из глубины.

– Где оно? Позволь мне взглянуть!

Элиза перебежала на другую сторону рубки и тоже припала к иллюминатору. Между тем свет стал настолько ярким, что бросал отсветы на ее лицо.

В тот же миг страшный толчок сотряс корпус «Калипсо». Судно сильно накренилось. Подошвы ног Шарлотты заскользили по стальному полу рубки, но прежде чем врезаться в противоположную стену, она успела подхватить со стола сумку с Вилмой.

Удар пришелся в плечо и был такой силы, что девушка невольно застонала. Элизе пришлось не слаще. Оторвавшись от иллюминатора, она заскользила по полу, балансируя руками, но успела уцепиться за металлическую стойку у стены. Теперь в рубке слышалось только ее прерывистое дыхание.

– Держись за что-нибудь! – выкрикнула Элиза. – Ты должна найти опору, и побыстрее!

Шарлотта в панике огляделась. Ее взгляд упал на один из столов, наглухо привинченных к палубному настилу. На нем были разложены карты глубин и схемы, выполненные самописцем сонара. Девушка присела, опустила пониже голову и в считанные секунды забралась под столешницу. Там, упираясь руками и ногами в боковые стенки стола, она принялась ждать следующей атаки. Вилма прижималась к ней, дрожа и попискивая.

Через мгновение «Калипсо» снова сотряс толчок. Раздался отвратительный скрежет, а затем шум, похожий на шелест крыльев птичьей стаи.

– В трюм хлещет вода! – в отчаянии выкрикнула Элиза. – «Калипсо» получила пробоину! Мы тонем!..

…Норвежец пересекал кормовую палубу, когда из воды появились гигантские щупальца. В неверном свете палубных фонарей они походили на конечности невероятных размеров осьминога, с той разницей, что были изготовлены из металла и не могли принадлежать живому существу. Он успел заметить, из чего они состояли: ржавые стальные балки, небрежно склепанные или сваренные обломки шпангоутов, железные брусья и даже части корабельных машин. Там и сям виднелись стальные канаты, соединяющие весь этот железный хаос и приводящие его в движение. Суставы чудовищных подводных рук состояли из стальных валов и шестерен. На концах захватов, которыми они оканчивались, ярко горели огни, которые легко можно было принять за огни берегового маяка.

Вода потоками хлестала с этих ржавых лап, заливая палубу. Затем послышался оглушительный скрежет, чудовищная конструкция пришла в движение, изогнулась и нанесла первый удар в борт «Калипсо» – сверху вниз, обрушив на край палубы всю свою тяжесть. Деревянный фальшборт разлетелся в щепки, металлическая обшивка смялась, как бумага. Судно накренилось под тяжестью стального чудовища, явившегося из бездны. Высокая волна хлынула через наполовину разрушенный борт и захлестнула палубу, подхватив нескольких матросов. Норвежец видел, как они, отчаянно вопя и умоляя о помощи, скрылись в морской пучине.

Море еще более свирепо забурлило и заклокотало, когда стальные когти-захваты впились в исследовательский корабль и потащили его в глубину. Охваченный паникой, Норвежец вместе с остальными моряками, находившимися на главной палубе, бросился к трапу, ведущему вниз. Он оказался последним в толпе, сгрудившейся перед узким проходом, и, казалось, прошла целая вечность, прежде чем ему удалось протиснуться туда.